Но она видела, что это не так! Было достаточно времени, чтобы немного его узнать. Этому парню не свойственна беспричинная смена настроений. Он был не просто расстроен, он был подавлен. Медленно повернулся, с трудом состроил улыбку. Он смотрел на женщину другими глазами.
– Нет, действительно все в порядке. Поехали.
Он выехал на дорогу, молчал, смотрел в одну точку. Она разволновалась. Пыталась его растормошить, но он не поддавался, ссылался на «мигрень». Несколько раз он косился на нее, но быстро отводил взгляд. Она ничего не понимала…
Ну что ж, решила она, будет желание, сам расскажет. Они медленно двигались в потоке машин, покидающих город. От монотонной езды слипались глаза. Она проснулась, когда натужно заскрипели ворота. Павел сел за руль, стараясь не смотреть в ее сторону. Машина въехала на квадратную бетонную площадку, встала у сарая, оснащенного дверью с крючком. День прошел, не успели оглянуться…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Женщина, которую он любил пуще жизни, подозревалась в убийстве двух мужчин – отца и сына с говорящей фамилией Неживых – и уже два месяца разыскивалась столичной полицией. Больше того – она сама не так давно работала в полиции…
Рома Пустоян, старый знакомый по армейским сборам и пивным застольям – большой, бородатый, добродушный – был уже дома. Вернее, он из дома никуда не уходил – по причине холодного пива и больного горла.
– Умираю… – просипел Роман. – Проходи, садись, будь как дома, вернее, как в больнице…
Большое общежитское помещение, отваленное от щедрот полицейского начальства, было забито оргтехникой, приборами непонятного назначения, опутано проводами. Рома Пустоян был холост и пользовался уважением в различных слоях общества – удивительно, что в этот скорбный час у его кровати не оказалось сердобольных граждан.
– Ты по делу? – выдавил Роман, зарываясь в подушку.
Павел кратко изложил проблему – имеется женщина, чье лицо он знает. Нужно выяснить, не заявляли ли в России или ближнем зарубежье о ее исчезновении.
– Смешной ты, – просипел Пустоян. – Сколько их – баб, состоящих в розыске? Тысячи и тысячи, мой неутомимый, но недалекий друг…
– Облегчим поиск. Возраст – от тридцати до тридцати пяти. Время пропажи – от месяца до года. Трупы – не интересуют. Найденные – тоже. Национальность… м-м, славянка.
– Нет такой национальности, – проворчал Роман. – Лучше бы за горилкой с перцем сбегал.
– Прости, не могу. Рассчитаюсь, но в другой раз.
– Горе ты мое… – заворчал бородач, выбираясь из своего лежбища. – И почему я не хочу спрашивать, на кой хрен тебе это надо?
– Работа, Рома, работа.
– Да мне по барабану… – Роман взгромоздился за компьютер. Засветились несколько мониторов. Он лихо застучал по клавишам, вводя исходные данные. – Программа, милый друг, загляденье. Полная систематизация по всем параметрам. Хочу получить за нее Нобелевскую премию. Но вряд ли дадут, уроды… На, сиди и разбирайся, шестьсот кандидатур по всем просторам необъятной. Мать честная, сколько баб пропало…
Чувства такта за годы службы в МВД Пустояна не лишили. Поскрипывая и подвывая простуженным нутром, он убрался на кухню – заваривать чай с малиной. Смолин выключил лишние мониторы, повернул к себе самый маленький, приготовился к затяжному поиску. Всплывали лица – улыбающиеся и серьезные, худые и пухлые, интересные и не очень… Сердце рухнуло на «претендентке» под номером 275. С монитора прохладно смотрела Кира…
Он практически не помнил, как ушел от Пустояна. Стоял в подъезде, прислонясь к стене, переживал все заново. Официальное фото, лицо невыразительное, молодое, другая прическа, другой взгляд… Звали ее не Кира. Женщина по имени Лидия Васильевна Бурлакова, сотрудница отдела по борьбе с экономическими преступлениями Северо-Западного округа столицы, адрес регистрации город Москва, Донская улица, дом, квартира… Разыскивалась по подозрению в убийстве граждан Неживых, проживавших по схожему адресу, только номер квартиры убиенных незначительно отличался – похоже, разыскиваемая женщина проживала с ними на одной лестничной клетке. Убийство произошло два месяца назад, улики недвусмысленно указывали на Бурлакову, которая бесследно исчезла. Поиски по горячим следам результата не дали… Гражданка Бурлакова заочно уволена из органов и объявлена в розыск…
Все происходящее напоминало бред воображения. Сотрудница полиции просто исчезла. Во время задержания проявлять осторожность, преступница имеет хорошую подготовку, обладает выносливостью, отличается умом и сообразительностью, непредсказуема, способна менять личину… Она не была беззащитной хрупкой женщиной. Не с той связались! Оттого и выдержал организм, справилась с испытаниями, успешно распутывала клубок и сама могла прекрасно справиться…
Дача Виктора Плотникова располагалась в двух верстах от станции Крахаль, по соседству с сосновым бором и журчащей на перекатах Инюшкой. Небольшой кооператив, практически без охраны – не считать же таковой престарелого сторожа, не вылезающего из своей хаты, которая с краю. Он был здесь месяца полтора тому назад – злосчастный пикник в кругу супруги и коллег, когда он выпил лишнего, Рудик Харчевский имел «случайную» прогулку с Альбиной, и она же везла домой перебравшего Смолина…
Она проснулась от скрежета ворот, зевала, протирала глазки.
– Рот порвется, – пожаловалась она, когда он помог ей выбраться из машины.
– Сейчас найду тебе кровать, – пробормотал он, – потерпи немножко.
В доме не было ничего ценного. Три крохотные комнаты, окна наглухо задернуты занавесками, половицы протяжно поскрипывали. Две кровати в дальней комнате – аккуратно заправлены. Подпол, лестница на узкий чердак.
– Может, все-таки объяснишь, что случилось? – прошептала Кира, заглядывая ему в глаза.
– Ничего не случилось. – Он отвел взгляд.
– А все-таки?
– Давай я положу тебя спать, – он повлек ее в дальнюю комнату, снял с нее апельсиновую курточку проститутки, кое-что еще, откинул покрывало.
– Сильно не раздевайся. Ночь будет холодной, я попробую растопить печку, но не знаю, будет ли от этого прок…
– Хорошо, не буду раздеваться, – ее голос слабел, стресс и усталость делали свое дело – она опять стремительно засыпала. – Но когда я проснусь, ты обязательно должен рассказать, в чем дело…
Он закрыл дверь, несколько минут постоял на крыльце. Стемнело. Грядущая ночь будет холоднее, чем вчерашняя – уже морозец чувствовался. Он прислушался. Тишина царила в поселке. Где-то за бором постукивал поезд. Он спустился с крыльца, заглянул в сарай на обратной стороне подворья. Посветил фонариком, захваченным из машины. В сарае было прибрано. Стеллажи с автомобильными и лодочными деталями, слесарный верстак, разобранный мотор от плоскодонки, практически новая ручная газонокосилка, компактные тиски на верстаке, под верстаком еще одни – мощные, для установки на горизонтальные поверхности при помощи специальных зажимов. Груда досок слева от двери. Он побродил по сараю, вооружился сплющенной на конце водопроводной трубой, побрел на воздух.
Он порылся под крыльцом, нашел несколько березовых чурок, поволок их на кухню, где имелась печка. Слазил наверх, выдвинул заслонку из печной трубы. Спустился, глянул в спальню. Кира спала, прерывисто посапывая. Он постоял, как безутешный родственник над гробом, на цыпочках удалился. Сидел на крыльце, таращась в звездное небо, жадно курил. Пошел топить печку – разгулялся ветерок, обещая неплохую тягу. Он отстрогал от чурки перочинным ножиком несколько щепок для растопки, сунул в печь, скомкал, сунул туда же полуистлевшую газету.
Шороха за спиной он не слышал. Обрушился удар – предметом «с ограниченной поверхностью» – и все пропало, шеф…
Пару раз были всплески сознания. Его куда-то волокли – ноги стучали по ступеням. Он слышал приглушенные голоса. Мужской и женский. Он даже выстроил логическую цепь, прежде чем снова отключиться. Мужчина и женщина… Он боялся себе признаться, что в деле замешана Альбина. Но разные глупые события… Харчевский помянул этот дачный поселок, связав его с Альбиной и с женщиной, которую
