замечал, пастор Жорик тоже захотел удочерить сироту из детдома. В процесс воспитания входило не только запирание в холодный подвал - там хотя бы стены есть и не дует, - но девчонку раздетой и всю в синяках выгоняли на снег. Но поскольку этим бывали недовольны соседи-болгары, то приходилось себя сдерживать и ограничиваться неотапливаемым подвалом. Свидетелем одного из таких актов воспитания и стал болградский пастор - возмутился, возможно, искренне, и, в конечном счете, сыграл не последнюю роль в изгнании пастора Жорика. Но тогда, на берегу, внешне они были сама братская любовь.)
В нескольких шагах от сладко улыбающихся друг другу пасторов-гагаузов - они были почти сверстниками, и из гагаузов своего поколения выделялись низкорослостью, в особенности пастор Жулик, - стояло приезжее начальство. Начальство от пасторов-гагаузов отличалось более солидной одеждой, да и приехало оно на дорогих, явно не по официальной зарплате, машинах.
Запел хор.
Но послушать его Гале и П. помешали.
- Ну как там Москва? - это подошла женщина-гагаузка, у которой родственник жил в Москве в соседней с П. многоэтажке. Родственник выгодно сумел устроиться и при советской власти, будучи заведующим министерским ателье - по тем временам в определенных кругах голубая мечта, - купил в Москве квартиру, машину, ну, и все остальное. А с приходом к власти демократов он и вовсе развернулся: загородный дом и все такое. Так сложилось по прошлым приездам П. в Болград, что единственной темой его, П., кратких разговоров с подошедшей сейчас женщиной были успехи этого самого родственника. П. заранее стало скучно. Галя же гагаузку рассматривала с интересом.
- Представляете, - полухвастливо-полувосхищенно, но при этом как бы осуждающе сказала женщина, - пятнадцатилетнюю дочку, одну - одну, без матери! - отправляют учиться в Америку?! Десять тысяч долларов - представляете! - в год за нее платит! За одно только обучение! Да на такие деньги здесь два дома можно купить! Если не три. И как там девочка одна? В таком возрасте? Ведь пятнадцать лет всего! Что из нее только вырастет?! Как будто нарочно из девчонки делают такое…
П. с Галей, когда нужно - улыбались, когда нужно - удивлялись, кивали, когда нужно - и охали тоже. П. был готов и на большее, лишь бы она поскорее отошла.
- Дочка, наверное, там останется… Замуж для этого выйдет. А потом они и сами в Америку переберутся - а то иначе не уехать. Брат-то его уже уехал - но дальше Новой Зеландии пока не получается. Но это уже шаг.
- Да, - кивнул П., - разругались братья, и он из его фирмы ушел. Не смогли вместе работать.
- Своя фирма!.. Вот ведь как там наши-то у вас в Москве! Процветают! А мы-то все здесь его глупым считали. Пока молодым был. Как взлетел, а? Как взлетел!
П. пожал плечами и промолчал.
- Говорят, многое у вас в Москве изменилось.
- В каком смысле?
- Начальство в церкви новое.
- Да, - кивнул П. - Теперь все сплошь американцы. И высшая администрация, и отдел образования, и издательство, а главное - вся иерархия бухгалтеров.
- Чего-чего? - не поняла гагаузка.
- Я говорю: если в отделе образования, издательстве и церковной администрации американцы занимают высшие должности, то там, где идет движение собираемых с нашего населения денег, американцы занимают бухгалтерские должности не только высшие, но и пониже, - вплоть до главного бухгалтера в церковной стоматологической клинике.
- Да, хорошие времена наступили, - вздохнула гагаузка, - опять же вот коммунистов прогнали… А куда наше прежнее адвентистское начальство-то делось?
- А кто где. Украинцы - в Америку перетекают. Пасторы-немцы по большей части в Германию отчалили. Теперь, судя по письмам, кто мусор на лесопилках подметает, кто еще где в прислуге.
- Здорово, - завистливо вздохнула гагаузка. - И как им?
- Пишут, что наконец-то стали счастливы.
- А что, уже всем удалось выехать?
- Всем, кто захотел. Есть некоторые, кто остался. Двух, похоже, типов. Главный по семинарии, например. У него жена русская - ему она, наверное, не велит. А еще остались некоторые оригиналы в Сибири - в отколы церковные ушли. Один - да вы его знаете, Роберт Линк, над всеми адвентистами России был главный - стал что-то про порядочность говорить и в Сибири откол решил организовать. Дали, конечно, ему по шапке. Не знаю, чем дело закончится. Поступится совестью - сунут ему какую-нибудь должность.
Но гагаузка слов П., казалось, не слышала.
- Есть, которые остались?! - удивилась женщина. - Да еще в Сибири?.. Хотя кто его знает, Сибирь, говорят, особенная… Болгары наши, бывает, в Сибирь уезжают… Да болгары вообще… безбожники: видите, - гагаузка кивнула в сторону берега, - в основном наши гагаузы только и крестятся, а болгар нет… А что еще про начальство слышно?
- Да, кто-то из вашего села в начальстве. Да и вообще гагаузов почему-то в России в пасторах да начальниках много.
- Да, - обрадовалась она. - Теперь и наш брат-гагауз над Россией начальник. Хотя мы теперь - незалежна Украина.
Происхождение этнонима 'гагауз' интересно и поучительно. В переводе с турецкого это слово означает 'предатель'. Кто кого и когда предал - история документально не зафиксировала. Самим гагаузам приятно думать, что их назвали 'предателями' мусульмане, когда они, гагаузы, оставили ислам и приняли православие. Концепция более чем сомнительная: быт у гагаузов с болгарами Болгарии и болгарами Болграда общий, что говорит о том, что гагаузы - это, скорее всего, один из болгарских кланов, перенявший язык оккупантов-турок: язык перенять несравнимо легче, чем быт, да и вообще потребность в изучении языка будущих оккупантов обнаруживается еще прежде начала буквальной оккупации. Гагаузы гипотезу о том, что они болгары, перенявшие турецкий язык, воспринимают как оскорбление и говорят, что они внешне на болгар не похожи и в их внешности есть нечто турецкое. Что ж, не удивительно. В эпохи сверхвождей знаменитая жестокость гагаузских мужчин должна была валабиянство их жен с турками-захватчиками не останавливать, но, напротив, удесятерять.
Что касается предпочтения американцами гагаузов, то трудно не обратить внимания, что адвентистские пасторы вообще редко бывают по национальности русскими. При 'внешниках' многие пасторы были немцами - и главарем себе - это в России-то! - выбирали то своего брата немца, то прибалта, то выходца из донских казаков (в 'КАТАРСИСЕ' один из таких шел под кличкой 'красный помидор'). А новая 'внутренническая' волна церковного руководства, смывшая немцев, прибалтов и часть семейного клана донского казака, помимо гагаузов состояла преимущественно из молдаван и колхозников западных областей Украины (то есть из тех самых, которые в войну поголовно дезертировали и переходили на сторону гитлеровцев), да еще редких русских типа выходцев из 'внутреннического' села-предателя Останкино, привлеченных американцами. Естественно, что и гагауз пастор Жулик в этой компании принят был как свой.
Свои терпят только своих, так что в общем-то закономерно, что если 'внешники' в свое время отлучили от церкви П., то теперь 'внутренники', не стесняясь, поступали в том же духе и с его женой!
Может показаться глупым, что П. и В. при том, что их столь отчетливо отторгала иерархия как таковая, вне зависимости от того, 'внешническая' или 'внутренническая', все-таки к ней тянулись, да еще пытались доказать, что в церкви многое не так, как пишется в рекламных изданиях и символе веры. Глупо не это, глупо верить, что слово всегда используется в прямом логическом смысле. Это бывает очень редко - а в иерархиях никогда.
Так что П. еще предстояло слово 'иерархия' перестать употреблять в обыденном смысле, узнать, чем село Останкино вошло в историю, и почему именно американцы, а не немцы на ассоциативно-эстетическом уровне выцедили выходцев из этого села на высшие в церкви должности; заметить, наконец, что 'посланцам небесной Истины' из Америки любы потомки предателей родины вообще и времен Великой Отечественной в частности. (Вот ведь на чем 'посланцы неба' из Америки 'прокололись' - на эстетических предпочтениях! Кто им нравится, и кому они! Так что этот метод применим не только к постижению Александра I или Сталина.)
