Глаза вертухаев немного пьяныот спирта, добытого ночью в медчасти,а может — от страха внезапной войны,а может — от власти.Четырнадцать женщин стоят надо рвом,осеннюю осыпь коленями тронув.Мишени — затылки. Руби топором.Не тратить патронов!216. ПРОДОЛЖЕНИЕ ПИСЬМАЯ не решусь сказать с уверенностью полной:плохая память на сотрудников ЧеКа,но, тем не менее, мне кажется, я помнюв охране лагеря Егора Слипчака.Лицо тупое, злое, позверее прочих.Таким, вы знаете, бубнового тузана спины нашивать. Стрелок. Значкист. Сверхсрочник.Но точно он ли? С уважением. С.А.217. REX TREMENDEСтоит охрана перед раемпри топорах, как при ключах,и вот уже не вертухаем,а Богом мнит себя Слипчак.От полноты повиновеньясих человеческих скотовв душе рождаются мгновенья,когда и миловать готов, —и тут же полукружьем нимбаподсвечивается чело.Завидуют? А вот бы им бы!Быть Богом — тоже тяжело.Сладчайшей судорогой сводитнутро. И ждет Лукич, покажеланье миловать проходит.И опускается рука.Стоит кодла сторожевая,под солнцем нимбами лучась.Стоит Слипчак, переживаясвой лучший час. Свой звездный час!218. POST SCRIPTUMЯ знаю, Виктор, до меня вам нету дела,вы заплутали в вашей собственной судьбе,и тем не менее прочтите: я б хотелавам написать десяток строчек о себе.Люблю работу (мне пока хватает силы),читаю книги, езжу в лес, ращу внучат,и суть не в том, что я кому-то там простила,а что забыла тех, кому должна прощать.И не сердитесь, что пишу об этом прямо,я не умею растасовывать слова:примерно то ж вам сказала б ваша мама.Конечно, если бы она была жива…Она б не стала жить остатком старой злобы,ей настоящего достало б за глаза.Найдите время, приезжайте в гости, чтобыпоговорить по-человечески. С.А.219. ОСТАВЬТЕ О МЕРТВЫХ СКОРБЕТЬ МЕРТВЕЦАМОставьте о мертвых скорбеть мертвецам.Идите за Мною: с живыми живые.Слова эти, знаю, звучат не впервые.Но что-то должны же мы нашим отцам?!Следят, не желая меня отпустить,в толкучке метро и в безмолвии комнатЭдип, не решившийся, стоит ли помнить,