общие знакомые, своими я как-то не обзавелся, а приглашать тех, кто бывал у нас… Извини. Получится глупо, если на свадьбе будут только твои гости. И потом, это идиотское застолье с незнакомыми людьми… Я всегда неловко себя чувствую, если оказываюсь в центре внимания. Давай отметим это вдвоем, в самом хорошем парижском ресторане? Ну, пожалуйста? – Он просительно смотрел на Ларису, ей оставалось лишь согласиться.
– Ничего, пригласим гостей, когда вернемся.
Среда и четверг промелькнули в суете и разговорах с подружками. Книгу сдать Лариса все-таки успела, как и договаривались, к четвергу. Она все время хотела сесть, собраться с мыслями, осознать, что в ее жизни происходят важные перемены, но события и хлопоты накатывали, как снежный ком, и незаметно наступило утро субботы. Парикмахерская, загс, уморительно казенные слова тетеньки с лентой через плечо, изнывающие от любопытства подружки, утирающая счастливые слезы мама, цветы, музыка, кольца, шампанское… Ларисе казалось, что она кружится на карусели и ждет, когда карусель наконец остановится, чтобы можно было оглянуться и перевести дух.
После загса был странный визит к нотариусу. Вадим объяснил, что хочет подписать брачный контракт, такой, чтобы права Ларисы были защищены при любых обстоятельствах. Адвокат Вадима, судя по всему, приятель мужа, потому что он же был и свидетелем, хлопотал и суетился, тоже пытался объяснять ей что- то, но Лариса, смеясь, отмахнулась. Мол, выхожу замуж по любви, а не по расчету. И еще один документ – о том, что он дарит ей, своей законной супруге, какие-то бумаги, не то акции, не то еще что-то – Лариса не вникала, ей было не до этого. Наверное, она должна быть благодарна мужу за такой подарок, ведь там, в документе, стояли какие-то сумасшедшие цифры с большим количеством нулей. Ее поздравил нотариус (Ларисе показалось, что он смотрит на нее как-то странно), фамильярно чмокнул в щеку адвокат, у которого было очень сложное имя и Лариса его не запомнила, – впрочем, будь оно проще простого, она все равно не запомнила бы. Но все не важно, все мимо, мимо, сливаясь в разноцветную кружащуюся ленту. Позднее Вадим объяснит ей, и она обрадуется и поблагодарит как положено, а пока она подписала – и с плеч долой.
Уже через час после регистрации Вадим и Лариса ехали в аэропорт. В ветровое стекло опять стеной летел снег, а Лариса все вспоминала, как смотрели им вслед девчонки из издательства, махавшие руками с крыльца загса. В их глазах не было даже зависти, они просто глазели с восхищением, как на финальную сцену из сентиментального американского кино типа «Красотки» с Джулией Робертс и Ричардом Гиром: миллионер увозит девушку на шикарном лимузине в светлое будущее. Такого в реальной жизни не бывает, так что и досадовать не на что, досмотрели представление – и по домам. А она едет с мужем в свадебное путешествие, в Париж. Странно. Лариса всегда об этом мечтала, но теперь счастье почему-то не переполняет ее. Она впервые в жизни целиком подчинилась чужой воле и стремительно меняющимся обстоятельствам (как он успел сделать визу?), она даже не вполне верит в то, что это происходит всерьез и с ней. Но уже ночью маленький самолетик компании «Люфтганза», заскочив на минутку в Мюнхен, где они только успели выпить кофе, доставил их в Париж. И это именно они, не кто-нибудь другой, мчатся по шоссе к встающему впереди ночному городу, и впереди видна… ну хоть здесь все понятно и предсказуемо – сияющая огнями Эйфелева башня.
В Париже, убедилась Лариса, действительно хорошо бывать во второй раз: уже не так жадно и без разбора хватаешь впечатления, боясь пропустить хоть толику, и в итоге не помнишь себя от усталости, ноги гудят, а в голове каша из соборов в стиле пламенеющего барокко, химер, сверкающих огнем каруселей, гениальных картин, витрин модных магазинов и с детства знакомых названий. На сей раз они никуда не торопились, смакуя впечатления и делясь ими друг с другом. Бродили по боковым улочкам, гордо игнорируя места массового скопления туристов, пили кофе в крошечных кафе, покупали в магазинах милые мелочи, показывали друг другу любимые уголки. Вадиму больше нравился Дефанс с его декларативно современной архитектурой, Ларисе – старинный квартал Вогез, она даже придумала, что именно за этой вот дверью была квартира кардинала Ришелье, и так долго гладила старинную ручку, что Вадим даже предложил отвинтить ее и взять с собой. Погода их баловала, было прохладно, но сухо, музейные работники и служащие метро, вопреки обыкновению, не бастовали. Они гуляли до изнеможения, покупали в магазине вино, сыр, всякие вкусности и ужинали, как выразился Вадим, «дома», в номере старинной гостиницы, где в коридоре по ночам гуляли сквозняки, сами собой открывались двери и наверняка бродили привидения. Порой Лариса смотрела на себя со стороны и удивлялась, как странно и быстро изменилась ее жизнь всего за две прошедших недели нового года. Она замужем, в Париже, хотя только что вернулась с моря, на пальчике мерцает бриллиант… Что будет дальше? Если бы она могла предполагать, какие еще сюрпризы готовит ей этот, так странно начавшийся год… Но Вадим не давал Ларисе погружаться в аналитику – тормошил, смешил, тащил куда-то, что-то придумывал.
Неделя пролетела незаметно. В день отъезда, рано утром, Ларису разбудил деликатный, но настойчивый стук в дверь. Она вскочила, испугавшись спросонья – Вадима рядом не было. За дверью стоял портье с извиняющейся улыбкой.
– Бонжур, мадам! – Так мелодично пропевать самые простые фразы умеют только французы, да и попробуйте спеть «Доброе утро!». – Кофе силь ву пле. Такси будет через полчаса.
– А где мой муж?
– О, мьсе уехал еще затемно, наверное, встретит вас в аэропорту, но он сказал, что оставил вам записку. – И, поставив перед ошарашенной мадам поднос с кофе, апельсиновым соком и круассаном, портье удалился.
Уже в такси, а потом в аэропорту Лариса перечитывала письмо, совершенно не понимая слов, будто оно было написано на японском. Но нет, буквы все знакомые, крупный, четкий почерк уверенного в себе человека. Вот только слова никак не складываются в осмысленные фразы, наверное, слезы мешают читать.
«Любимая моя! Конечно, я должен был объяснить тебе все лично, но я струсил, не смог бы сказать тебе это в глаза, поэтому позорно сбежал ночью. Я вынужден остаться здесь, во Франции, а точнее, уехать куда-то еще, пока действует шенгенская виза, потому что мне нельзя пока возвращаться в Россию. Меня арестуют прямо в аэропорту. Не волнуйся, любимая, я не преступник. Просто так сложились обстоятельства. Против меня завели уголовное дело, якобы я должен одним друзьям сумасшедшие деньги. Все выяснится, естественно, над этим работает мой адвокат, но я не хочу провести за решеткой те месяцы, если не годы, пока наши доблестные следователи докопаются, кто на самом деле прав, кто виноват.
Тебе ничего не грозит, квартира, машина и все имущество принадлежат тебе. Помнишь, мы подписывали бумаги у нотариуса? Это и есть мой свадебный подарок, хотя, конечно, я не думал, что все именно так обернется. Но мой адвокат, Игорь, – ты с ним знакома, он был в загсе и у нотариуса – ночью позвонил мне и сообщил, что ситуация резко изменилась. Он приедет к тебе, объяснит, как поступить с твоим, теперь твоим имуществом. Ты у меня богатая женщина! Можешь доверять ему абсолютно, мы знакомы с детства, и он знает свое дело. Я очень надеюсь, что смогу вернуться домой очень скоро, все объяснить тебе, и мы никогда больше не расстанемся, а для этого мне ОЧЕНЬ НУЖНА ТВОЯ ПОМОЩЬ. Я люблю тебя!»
Как она прошла регистрацию и паспортный контроль, Лариса не могла вспомнить даже много времени спустя. Слезы застилали ей глаза, кто-то подсказывал ей, что делать, куда идти… В самолете, не обращая внимания на попутчиков, она разрыдалась, стюардесса суетилась, приносила воду, таблетки, но Лариса плакала и не могла успокоиться. Ей нашли свободное место в самом хвосте самолета, принесли плед. Она не спала, сидела, бессмысленно глядя перед собой и ничего не видя. Еще никогда ей не было так больно…
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Еще никогда ей не было так больно. Все произошло мгновенно, как в американском боевике: она вышла из машины, водитель нес за ней пакет с продуктами, и вдруг громкий хлопок, потом еще… Водитель упал на нее, закрывая собой, руку пронзила дикая боль. Лариса ударилась головой, в глазах потемнело, и она потеряла сознание. Последнее, что Лариса видела, – оранжевые мячики апельсинов, скачущие по грязноватому снегу. Когда она пришла в себя, мячики куда-то подевались, перед глазами был не серый снег, а белые квадраты потолка с тускло светящимся белым шаром лампы. Голова невыносимо болела, но усилием воли Лариса посмотрела на черный провал окна, блеклые желтые шторы, обшарпанную тумбочку с неожиданно роскошным букетом цветов в литровой банке с водой. Все незнакомое, враждебно-чужое, настораживающее. Лариса застонала.
