плетеное кресло, как брат-близнец похожее на стоящее у них на террасе. На кресле что-то лежало. Приглядевшись, Татьяна узнала свою сумку, и сердце бешено забилось. Неужели ее ждут и вот сейчас Гоша появится из темноты?..
К такому повороту событий она была не готова. Но как повернуться и броситься наутек, если он, возможно, преградит ей дорогу и расхохочется, увидев ее страх и растерянность? Да и чертову сумку забрать надо! Татьяна почувствовала себя мышкой, с которой забавляется безжалостная кровожадная кошка.
И вдруг странная мысль посетила ее, мгновенно отрезвив: да что это она о себе возомнила? Кому она нужна! Непуганая идиотка, которая ни с того ни с сего решила, что мужчина, мужик, одним словом, существо противоположного пола станет предаваться мыслям о ней! Да этот Гоша и думать о ней позабыл бы, если бы не сумка. Он нашел ее вещь и поставил на виду, чтобы утром вернуть. Не переться же к ней на их участок на ночь глядя!
Обидно, конечно, так думать про себя, но все реальнее, чем ожидать нападения из кустов.
Татьяна шумно перевела дыхание и направилась к креслу. Сумка точно была ее, и из нее демонстративно торчало белое куриное перо. Курица безмозглая – так, кажется, обозвал ее Гоша при встрече на дороге. Все верно.
– Бери смелее, не бойся, – раздалось насмешливо сбоку от нее, и темный мужской силуэт отделился от темного силуэта джипа.
Татьяна закрыла рот рукой, чтобы не закричать. Стоило ей только убедить себя, что бояться нечего, как нате вам пожалуйста.
– Так и знал, что ночью заявишься. У вас это что, общее – бродить ночами по чужим участкам?
– А что, к вам кто-то уже приходил? – спросила Татьяна, не найдя лучшей темы для разговора.
– Ага, бойкая такая, невысокая.
Гоша подошел почти вплотную и откровенно разглядывал ее.
– Это Люда, – сочла нужным сообщить она и попятилась. – Можно я сумку возьму? Я только за ней пришла, честное слово!
– Не знаю, не знаю. – Гоша вроде бы недоверчиво покачал головой и снова шагнул к ней. – Откуда мне известно, что у тебя на уме, а?
Татьяна уже кляла себя на чем свет стоит за эту ночную вылазку. Да пропади они пропадом, эти продукты, лишь бы убраться отсюда подобру-поздорову!
– Я сейчас закричу, – еле слышным шепотом предупредила она.
– Валяй, – предложил заросший тип и сложил руки на груди, как бы приготовившись слушать.
Татьяна кашлянула, прочищая горло, и… поперхнулась. В результате вместо обещанного крика раздался детский всхлип, а из глаз полились слезы. Это стало полнейшей неожиданностью для обоих. Они в полной растерянности уставились друг на друга, затем Гоша обреченно махнул рукой:
– Иди-ка ты отсюда, а то мама заругает: так поздно, а ты еще не в кроватке.
Она зажмурилась. Страх прошел, сменившись горькой обидой. Ну что за судьба такая: никто не воспринимает ее всерьез, как взрослую женщину!
Круто повернувшись, Татьяна бросилась к дому не разбирая дороги. Сухие ветки оглушительно трещали под ногами, что-то цеплялось за подол платья. Она влетела на террасу, запихнула треклятую сумку со всем ее содержимым в холодильник и с трудом перевела дыхание.
Как же нелепо она себя ведет! Как несуразно выглядит в глазах окружающих! Ей надо преисполниться благодарности к тем людям, у которых хватает сил терпеть ее такой, какая она есть, и такта обращаться с ней, как с нормальной!
Увидев на полу белое куриное перо, Татьяна схватила его и хотела было скомкать, но потом передумала. Пусть служит напоминанием о том, что надо точно знать свое место в этой жизни. Поглядев по сторонам, она воткнула перо за ухо плюшевого рыжего пса, что сидел на подоконнике в кухне, сколько себя Татьяна помнила…
Глава 7
– Ну ломанулась, чисто бронетранспортер на марше! И чем это ты так, Гоша, барышню напугал? Не иначе как с гнусными предложениями приставать начал.
В дверях сарайчика, картинно привалившись к косяку, стоял полусонный Василич, но глаза его заинтересованно поблескивали.
– Иди к черту! – буркнул Гоша, поворачиваясь к нему – Навязалась дура на мою голову!
Василич так удивился, что даже проснулся окончательно.
– Скажешь тоже – навязалась! Да эти подружки тебя как огня боятся. А последняя так больше всех, – заметил он.
– Вот поэтому и не выходит она у меня из башки, – нехотя признался Гоша. – Ну и уродилась же такая несуразная девица!
– Зачэм обижаешь дэвушку, нэхорошо, – произнес Василич, подражая грузинскому акценту, и покачал головой. – У нее все суразное, и здэсь, и здэсь. – Он выразительно провел руками там, где у женщин располагаются грудь и бедра. – А щечки так просто пэ-эрсик. – Приятель поднес к губам собранные вместе пальцы и поцеловал их кончики.
– Это-то меня и злит, – раздраженно бросил Гоша. – Вроде собой ничего, а взгляд как у испуганного кролика, только к ней обратишься. Будто я крокодил какой! Так ведь и проживет свой век в девках возле маминого подола.
– А тебе-то что? – удивился Василич.
Гоша вздохнул:
– Сам не знаю почему, но бесит она меня, доводит до белого каления одним только своим видом.
– Зачем же тогда ты ее сегодня подвозил? И поджидал сейчас в кустах?
– А чтоб ей нервы потрепать, чтоб встряхнуть, вывести из этого состояния…
Василич покачал головой:
– Ну, друг, ты путаешься в показаниях. Если она тебя раздражает, держись от нее подальше. А если тебя к ней влечет, то не вгоняй бедняжку в оторопь своим поведением.
– Влечет к ней! Нашел тоже что сказать! – фыркнул Гоша. – Никто на эту старую деву не позарился, а меня, видите ли, влечет!
– Ну, во-первых, она не старая… А во-вторых, возможно, она мужчин меняет как перчатки…
– Ага, и у нее куча детей, но не здесь, а за границей, в престижных учебных заведениях учатся, поэтому на даче их и не видно.
Василич приподнял плечи так, словно бы не исключал подобную возможность:
– Все может быть.
– Не может, – буркнул Гоша. – Голову на отсечение даю, не может.
– Голова твоя мне, положим, без надобности, – задумчиво произнес Василич, – а вот твой джип на пару неделек, съездить в Карелию порыбачить, я бы взял. Ну что, спорим?
Гоша замялся и сам удивился этому. С чего бы вдруг?
– И что вызывает у тебя сомнение: то, что эта Татьяна старая дева, или то, что у нее весьма насыщенная жизнь в смысле знакомых мужчин? – ехидно поинтересовался приятель.
Казалось, Гоша знает точные ответы на оба вопроса. Так что же заставляло его медлить с ответом? Призадумавшись, он неожиданно понял, что отдать другу джип не жалко, а то, что собственные предположения могут оказаться верными, действительно неприятно.
– А ты что ставишь? – спросил он, чтобы выиграть время для размышлений.
Василич пожал плечами:
– Выбирай сам, я сегодня добрый.
На этот раз его приятель думал недолго.
– Как с домом покончим, ты мне пособишь с банькой… Так и вижу ее во-он на том месте, возле старой липы…
Василич посмотрел в указанном направлении и присвистнул:
– Значит, от своего замысла ты так и не отказался? Липа ведь на чужой территории…
Гоша усмехнулся:
