В кухне он принялся лазить по шкафам и полкам, ища сахарницу, какие-нибудь приличествующие случаю сладости и впервые понимая, насколько плохо ориентируется в собственном доме благодаря стараниям мамы. При этом Павел не забывал прислушиваться к тому, что происходит за стенами кухни.
Вроде бы тихо захлопнулась входная дверь, лязгнув «собачкой». Затем раздались легкие дробные шаги в коридоре, произошел обмен приглушенными репликами, произнесенными как бы через силу. Потом все смолкло. Как узнать, когда следует открыть дверь в большую – его скорее похожую на фотолабораторию – комнату их двухкомнатной квартиры и произнести сакраментальную фразу: «Кушать подано»?
Татьяна опустилась на диван, прижимая к себе скомканную занавеску, словно та могла защитить от того, что ей предстояло услышать, или хотя бы смягчить боль. Девушка села на стул в некотором отдалении от нее. Не так, не так должна была бы вести себя «райская птичка», пришедшая выяснять отношения. Да и что, собственно, выяснять? Она, Татьяна, ушла, устранилась, но, возможно, этим нарушила Гошины с девицей планы. Так неужели они оба надеются, что она пойдет им навстречу? Бред какой-то!..
И не в силах больше терпеть ту муку, что причиняли ей воспоминания о подслушанном разговоре, она произнесла:
– Я видела вас с Георгием Андреевичем…
– Когда? – удивленно спросила девица, но Татьяна продолжила, по устоявшейся преподавательской привычке стремясь донести материал до слушателей лаконично, без возможного двусмысленного толкования и недоговоренностей:
– И слышала, – она повысила голос, – как вы его уговаривали жениться на мне.
Все – она сказала это! Теперь девица наверняка испарится. Ничего подобного, та лишь прижала ручку с длинными наманикюренными пальчиками к сердцу и заверила:
– Но я и сейчас так считаю! – затем затараторила, захлебываясь словами и перебивая сама себя: – А что в этом плохого?.. Нет, если вы, конечно, не хотите, тогда другое дело… Но он почти уже согласился, что так лучше… А разве нет? Вы знаете, я так хочу, чтобы ему было хорошо… По-моему, о том, что ему действительно нужно, мне известного лучше его самого…
– А что лучше для меня, у вас не возникло желания поинтересоваться? – перебила ее Татьяна.
Девушка растерянно захлопала длинными ресницами:
– Но я думала, что вы вроде как нашли друг друга и все такое прочее…
– Прочее – это что? – решила уточнить Татьяна, прекрасно видя, что вынуждает непрошеную гостью смутиться. «Так тебе и надо, вертихвостка разряженная», – подумала она с несвойственной ей мстительностью.
Девушка запыхтела не то как рассерженный ежик, не то как обиженная маленькая девочка, но не нашла что ответить.
– И почему это, интересно, он послал вас объясняться со мной? – озвучила неожиданно пришедшую ей на ум мысль Татьяна. – У самого смелости, что ли, не хватило?
– Никого он не посылал, я сама пришла, – буркнула девушка.
– А с какой стати? – усмехнулась Татьяна. – Вы же не могли не понимать, что это ни к чему хорошему не приведет.
– Знаете, я всегда придерживаюсь правила: лучше жалеть, что сделала, чем жалеть, что не сделала, – с вызовом ответила ее юная собеседница. – А когда любишь человека, то и не на такое ради него пойдешь!
Татьяна даже задохнулась от подобной наглости. Так откровенно признаваться в своих чувствах к Гоше, и это в ее-то доме!
– Уходите, – решительно потребовала она. – Чтоб духу вашего через секунду здесь не было.
– Но почему? – воскликнула девушка чуть не плача. – Ваш сын вас тоже наверняка любит!
– Конечно любит! – ответила Татьяна без малейшего сомнения в голосе.
До Паши доносились обрывки фраз, но по ним никак нельзя было составить представление о предмете разговора. Но уж точно речь шла не об учебе и оценках. «Еще немного, и я лопну от любопытства», – подумал он.
– Вот и я люблю папу! – Девушка тем временем вскочила со стула и, сжав руки перед грудью, шагнула к Татьяне. – Почему вам так не понравилось, когда я об этом сказала? Что здесь такого плохого? Или вам не нравится, что у него такая взрослая дочь, как я? Но я и его, и вас заверяю, что не стану вмешиваться в вашу жизнь! Только, пожалуйста…
– Постойте, постойте, – воскликнула Татьяна, мотая головой. – Какая дочь? Чья дочь?
– Как какая? Как чья? – удивленно ответила девушка. – Папина. Я дочь Георгия Андреевича.
– Не может быть, – произнесла Татьяна, оседая на диване. – Такая взрослая и такая красивая?
Девушка мгновенно зарделась от удовольствия.
– Спасибо, что вы обо мне так думаете, – прошептала она.
«Эх, милая, – мысленно усмехнулась ее собеседница, – знала бы ты, что я о тебе думала до последней минуты». Но действительно взрослая и красивая – тут уж ничего не возразишь.
Словно почувствовав, что звенящая напряженность в атмосфере сменилась мягкими волнами общей растерянности и смущения, на пороге возник Паша, вцепившийся двумя руками в тяжелое блюдо для пирога, которое он, не найдя ничего другого, использовал как поднос.
– Вот, пожалуйста, – произнес он, не сводя напряженного взгляда с чашек, которые по неопытности уже наполнил чаем почти до краев. – Эй, берите же скорее, а не то уроню! – завопил Павел в следующую секунду, потому что сахарница изящно заскользила к краю блюда.
– Я сейчас! – Девушка кинулась к нему и ловко перехватила ношу. Затем, пододвинув ногой журнальный столик, опустила на него блюдо.
– Уф! – выдохнул Паша, словно эту сложную эквилибристическую операцию успешно проделал сам. – Прошу к столу. О-о, позвольте вашу курточку… Кстати, меня зовут Павел. А вас?
– Даша, – ответила девушка, стрельнув на него глазами.
Татьяна мгновенно ощутила себя не у дел, поэтому сдержанным покашливанием напомнила о себе.
– Простите, давайте по порядку. Кто вы и зачем сюда пришли? – спросила она, воспользовавшись тем, что сын с курткой гостьи удалился в прихожую.
– Я Даша, дочка Георгия Андреевича Ливнева, – повторила девушка. – А пришла я к вам потому, что исстрадалась глядеть, как он мучается…
– Минуточку, – остановила ее Татьяна. – А ваша мама где, позвольте узнать.
– Мама… – Даша задумалась, как бы поточнее выразиться, – мама, ну, она сейчас живет в Петербурге, где в одном военном ведомстве служит ее нынешний муж, генерал.
– И давно?
– Давно живет в Петербурге или давно живет с новым мужем? – Девушка осмелела и позволила себе подковырнуть старшую собеседницу, но тут же спохватилась: – Ой, простите, я не должна была так говорить.
Татьяна мысленно с ней согласилась: действительно, не должна, не те у них пока отношения. Вот когда-нибудь в будущем, возможно, но не теперь…
Вернулся Павел и сел так, чтобы быть ближе к девушке. Даша посмотрела на сына с матерью и сказала:
– Позвольте, я немного расскажу о нашей семье, тогда, вероятно, многие вопросы отпадут сами собой… – Ей ответили молчаливым кивком. – Так вот, мама с папой поженились совсем молодыми, и вскоре у них родилась я. Поначалу им пришлось туго. Вечно переезжали с места на место, жили по разным военным городкам, а жизнь там, я вам скажу, непростая. Мужья на службе, женам, кроме семьи, заняться нечем, а бытовые удобства оставляют желать лучшего. Но моя мама и из ящиков и картонных коробок могла создать уютную квартирку. К тому же всегда оказывалась на виду – красивая, энергичная, веселая. Ей чаще, чем другим, доставались завидные места то заведующей клубом, то библиотекаря, то официантки в офицерской столовой. Родители оказались схожи по натуре, оба деятельные, инициативные. Словом, у них была не жизнь, а своего рода соперничество, кто из них окажется более состоятельным в своей сфере деятельности. Тем не менее мы все трое были счастливы…
Татьяне было неприятно слушать дифирамбы в адрес Гошиной жены, пусть и расточаемые ее дочерью.
