Цитадель

открытом месте, Дэнни внимательно огляделся. Никого. Отчаянное сердцебиение начало утихать, ток крови понемногу замедлился.

Оттого, что бояться оказалось нечего, Дэнни стало так легко, что закружилась голова. Нельзя сказать, что опасность ушла совсем, червь все еще подкарауливал его, выжидая удобный момент. В чем в чем, а в этом Дэнни разбирался неплохо. Он знал: когда твой червь поднял голову и ждет, полезно принять кое- какие меры предосторожности — например, спрятать все самое важное и ценное в надежное место, куда червю не пробраться. Надежное место — то есть сердце, так Дэнни думал раньше. Но теперь он знал другое, более точное слово: цитадель. Если замок Дэнни падет, в этой его внутренней цитадели будут храниться все его главные ценности. Хорошо, а какие? Как только Дэнни задал себе этот вопрос, перед ним, в стремительном круговороте людей и событий, замелькали последние восемнадцать лет его жизни: друзья, подруги, краткие мгновения побед, сильные люди, при которых он числился номером вторым, — но когда он откинул все лишнее, все, кроме самого главного, без чего он не смог бы существовать, из всего круговорота осталась одна только Марта Мюллер. То, что Марта его любит. Дэнни представил, как он бережно, словно живое существо, держит в ладонях это свое сокровище — она его любит! — помещает его, будто в заветный ларец, в свою грудную клетку и запечатывает сургучом. И страх ушел, Дэнни наконец почувствовал себя в безопасности. Конечно, безопасность эта была относительная; но все же он знал: пока Марта Мюллер находится в цитадели, червь ему не страшен.

Тут на Дэнни навалилась такая слабость, что ему срочно понадобилось сесть. Последствия перелета, может, и прошли, но разбитая голова плюс ноги разной длины оказались немногим лучше. Доковыляв до мраморной скамейки около бассейна, Дэнни с облегчением рухнул на нее и стал смотреть на воду. Участки, не заросшие тиной, серебрились отраженным светом то ли неба, то ли мрамора; заросшие тоже серебрились, только смахивали при этом на жирную тряпку. Дэнни вдыхал, выдыхал, приходил в себя. На краю неба мелькнула зарница — что там, гроза?

Неожиданно вода колыхнулась, по ней пошли круги — не ровные и аккуратные, как от камешка или рыбки, а настоящие волны, как от чего-то большого и тяжелого.

И рядом, под маслянистым слоем тины, тоже дернулось что-то тяжелое — вода выплеснулась на квадрат белого мрамора, от нее во все стороны расплылось зловоние. Кожа у Дэнни на голове снова натянулась, отчего заболели швы или скобки или что ему там наложили, а волосы под бинтами, кажется, попытались встать дыбом.

Стало тихо. Ни комаров, ни ветра, ни трепетания листвы. Пауза. Будто кто-то задержал дыхание.

И тогда Дэнни увидел два силуэта. Возможно, они были там с самого начала, просто он их не замечал, смотрел на воду. Почему-то он не мог понять, темные они или светлые, — словно ему показывали негатив, а не саму картинку. Вот силуэты стоят поодаль друг от друга, вот они начинают сближаться, вот сливаются на самом краю бассейна, их уже не различить. Послышался всплеск, зловонная волна всколыхнула черный бассейн.

Дэнни хотел встать, он даже приказал себе вслух: вставай, кретин! Но не мог двинуться с места. Сердце тяжело колотилось, к горлу подступала тошнота.

Что это было, близнецы? Картина их гибели? Что бы ни было — в темноте не разобрать, — но без насилия явно не обошлось: либо один толкнул другого, либо кто-то толкнул их обоих.

Значит, сначала они стояли отдельно. Потом вместе. Потом кто-то кого-то толкает. Потом круги по воде, и черная волна плюхается о мрамор — раз, другой, третий, с каждым разом сильнее и громче.

Прочь отсюда, раздался голос внутри Дэнни. Прочь, беги!

Дэнни: Не побегу. Мне нечего бояться. Но сердце в груди сжималось и леденело.

Поверхность бассейна задрожала, покрылась мелкой рябью, будто что-то огромное поднималось со дна.

Дэнни наконец встал. Этого не может быть. Не может быть. В жизни не может такое происходить. Меж тем на его глазах происходило следующее: из ряби в центре бассейна образовалась дыра, похожая на раскрытую пасть или на разверстую черную могилу. В горле у Дэнни булькнула поднявшаяся желчь. Мне нечего бояться, это просто бред от больной головы. Это был один голос, но его перебивал второй, сдавленный от ужаса: Не смотри, не надо. Прочь, прочь, беги!

Дыра в середине бассейна все расширялась, и скоро весь бассейн превратился в черный тоннель, ведущий прямо к центру земли, к ее расплавленному ядру. Из тоннеля послышался звук, звон — сначала едва слышный, как звон в ушах, он с каждой секундой нарастал, становился громче и превращался в гудение, крик, рев, вой, жуткий и оглушительный, от него в голове у Дэнни что-то замкнуло, и дальше он слышал только короткие гудки. Тут в памяти всплыли недавно слышанные слова: затяжной сон, затягивающий сон — и он вдруг все понял, и от этого понимания его как подкинуло. Это сон! Оказывается, я спал все это время. Сон меня затянул, и теперь я смотрю всю эту жуть, она выглядит как настоящая, но ее нет в реальности, это у меня в голове.

Да ладно тебе, в реальности, не в реальности, послышался у Дэнни над ухом другой голос, как будто не имеющий отношения к бассейну и ко всему происходящему. Разве это не ты тут стоишь? Не ты дрожишь от страха? Какую тебе еще реальность подавай?

Над бассейном разлился запах мяты, такой резкий, что у Дэнни защипало глаза. Он только сейчас догадался: этот последний голос принадлежит Ховарду! Значит, Ховард здесь. Он сидит рядом, в каком- нибудь полуметре от Дэнни. И значит, Дэнни на самом деле находится не перед бассейном, а в кровати, а Ховард в кресле, как раньше. Дэнни не выходил из своей комнаты, вообще не вставал с кровати! Он спит.

Дэнни закрыл глаза, чтобы поскорее избавиться от ревущего бассейна, которого на самом деле не было. Постарался настроиться на голос Ховарда и его мятное дыхание — на то, что происходило за оболочкой затягивающего сна. Хотелось плакать.

Дэнни: Ховард, помоги. Я влип, видишь, как мне хреново.

Все нормально, дружище. Продолжай в том же духе.

Дэнни: Мне страшно.

Ничего, переживешь. Всем когда-то бывает страшно.

Пожалуйста, разбуди меня. Пожалуйста.

Не могу, Дэнни.

Послышался какой-то новый звук — кажется, смех, причем вместе с Ховардом смеялся кто-то еще. Студенты? Они что, все столпились у его кровати?

Дэнни: Прошу тебя, Ховард. Сделай хоть что-нибудь. Ударь меня. Ну, хочешь, отшвырни в другой конец комнаты — не важно. Только разбуди.

Снова тот же звук, теперь уже ясно, что смех. И Ховард смеется вместе со всеми. Извини, Дэнни. Я не расслышал. Как ты сказал?

Дэнни никак не мог расцепить зубы. Пожалуйста. Разбуди. Меня.

Ой, нет, больше не могу. Это так весело!

Что?!

Я просто в восторге. А ты рассказывай, Дэнни! Рассказывай все подробно. Каково это — когда сходишь с ума от страха и никого нет, никто не поможет?

Дэнни обдало холодом, вернулось то же ощущение, что преследовало его в саду: враг рядом. Но теперь Дэнни точно знал, кто этот враг. Ховард.

И с самого начала был Ховард.

Пожалуйста, шептал Дэнни, плотнее сжимая веки. Помоги.

Помочь? Снова смех. Да ладно тебе, дружище. Я добрый, но не до такой же степени.

Прошу тебя.

Запах мяты еще усилился, будто Ховард склонился ниже. Дэнни ощутил исходящее от его кожи тепло. Наверно, кузену было очень жарко, его пот капал Дэнни на щеки. Голос Ховарда звучал теперь не снаружи, а изнутри, прямо из уха Дэнни.

Страшно тебе? Помощь тебе моя нужна? Много хочешь, сукин ты сын. Подонок!