— Тебя никто не обвинял, но ты был в клубе, когда пришли мы с Офелией, так что такая возможность у тебя была. Ты убил ее?
— Я женщин не убиваю, — напряженным голосом произнес Фиат, сделав странное движение плечами, вероятно в знак отрицания. — Ну, то есть редко убиваю.
— Ты меня утешил. Могу я задать еще один вопрос?
— Если это доставит тебе удовольствие, — снова пожал плечами Фиат.
Я встала и, набрав полные легкие воздуху, заорала что было мочи:
— Почему вы, драконы, не можете прямо ответить на простой вопрос?
Охотно признаюсь, что я несколько потеряла самообладание в результате постоянного стресса, — ведь меня то пытались похитить, то арестовать за убийство, то обокрасть, но неужели это являлось весомым поводом для того, чтобы лупить меня по лицу, как истеричку?
— О! Ты об этом пожалеешь! — прорычала я, размахивая кулаками перед носом Дрейка. Фиат отодрал меня от врага, но я успела как следует звездануть ему по носу. — Никто не смеет бить меня, никто! — орала я, извиваясь в руках Фиата.
Дрейк осторожно потрогал нос и с явным удивлением уставился на пятна крови на пальцах.
— На твоем месте, — прошептал мне на ухо Фиат, — я бы сейчас уносил ноги.
Он яростного вопля Дрейка задрожали стекла. На крик прибежали все четверо телохранителей; они ворвались в комнату как раз в тот момент, когда Дрейк устремился ко мне.
Я не стала дожидаться возможности все мирно обсудить. Я бросилась бежать. Протиснулась мимо мужчин, столпившихся в дверях, проскочила коридор, шелестя желтой лентой, влетела в офис Венецианца и успела захлопнуть дверь непосредственно перед тем, как Дрейк схватился за ручку.
Ему понадобилось пять секунд на то, чтобы вышибить дверь. Он ввалился в комнату, замешкавшись лишь для того, чтобы закрыть ее за собой; я попятилась.
— Послушай, — начала я, поднимая перед собой руки в позиции самообороны номер семь, — я понимаю, что ты сейчас немножко недоволен, но…
Он схватил меня, прежде чем я успела закричать. Только что он стоял у двери, а в следующее мгновение, преодолев пятиметровое расстояние, притянул меня к себе. Взглянув ему в лицо, я на мгновение увидела глаза дракона.
Моя решимость сопротивляться растаяла в огнедышащем потоке страсти.
Я открыла было рот, чтобы напомнить ему, что, убив меня, он умрет сам, но Дрейк, как оказалось, вовсе не думал об убийстве. Он впился поцелуем мне в губы, не ожидая моего согласия, и язык его настойчиво и властно проник в мой рот, лаская, гладя, пробуя на вкус, силой принуждая меня сдаться. Я сопротивлялась, несмотря на то что меня охватило не меньшее возбуждение и желание, но я хотела с самого начала дать ему понять, что никогда больше не поддамся на подобные уловки.
— Можешь за мной ухаживать, — проговорила прямо ему в губы, срывая с него темно-зеленую рубашку. — Можешь добиваться меня, можешь соблазнять меня, но ты никогда не сможешь силой заставить меня подчиниться. То, что произошло между нами во сне, — это фантазия, плод нашего воображения. А сейчас, в реальности, все будет происходить так, как я захочу.
Закрыв мне рот поцелуем, он прорычал что-то, схватил меня за бедра, приподнял, и я обхватила нога его талию. Я вцепилась ему в волосы изо всех сил, что бы не оставаться в долгу, и наградила таким же яростным поцелуем. Его губы и язык на вкус были пряными и горячими, как коктейль «Драконья кровь». Он прижал меня спиной к прохладным деревянным панелям стены, зарылся лицом в мою грудь, прихватывая зубами нежную плоть.
— Золото, — выдохнул он, лизнув мою грудь. У меня хватило ума вспомнить, что за подкладкой бюстгальтера зашито Око.
— Нет! Не там! — вскрикнула я, когда он ткнулся губами в ложбинку между грудями.
Он поднял голову — в зубах у него был зажат талисман в виде дракона. Я отняла его, поцеловала Дрейка в губы и засунула дракончика обратно в лифчик, дрожа под взглядом большого дракона, в котором горел огонь желания.
Он приподнял подол моего платья, и его горячие, сильные пальцы проникли вверх, разрывая мое белье. Я, извиваясь, крепче вцепилась в него ногами; пальцы его раздвинули мои бедра, гладя и лаская меня, разжигая во мне неведомый огонь и увлекая в адский костер желания, возбуждения, жажды его прикосновений. Я впилась ногтями в его спину, дрожа всем телом в сладостных мучениях.
— Ты моя, — проскрежетал он сквозь стиснутые зубы, касаясь меня обнаженной твердой плотью.
— Ничего подобного. Наоборот, ты — мой, мой, мой.
Я схватила его за волосы и прильнула к нему, отчаянно желая вновь почувствовать его жар, его пламя, его желание. Одно лишь его прикосновение — и я вся загорелась, тело мое отчаянно жаждало его, и только он мог удовлетворить эту жажду.
— Моя! — прорычал Дрейк, набрасываясь на меня; он пригвоздил меня к стене, проник в меня, расплющил мое тело, пронзил меня насквозь, овладев мною, как не смог бы овладеть смертный мужчина.
Я устремилась навстречу ему, и меня охватил его жар, я ощущала, как он двигается внутри меня, и наслаждалась тем, что мы горим в одном костре… Нас окружали гигантские языки пламени, сжигавшие нашу плоть, расплавлявшие нас, объединявшие нас, — и вскоре наши тела одновременно взорвались и рассыпались на миллионы искр. Дрейк широко распахнул глаза, поддаваясь экстазу, и на миг, на быстротечный и одновременно бесконечный миг, на какую-то крошечную долю секунды я увидела перед собой вместо мужчины — дракона. Он прикоснулся губами к моей ключице, и я вздрогнула всем телом — огонь, горячее которого я никогда прежде не чувствовала, обжег мою кожу. Я задрожала, меня захлестнула новая волна бесконечного наслаждения, я сжала тело Дрейка ногами, и он, выгнувшись, издал триумфальный рев.
— Мы с тобой ненормальные, — сказала я позже, когда снова смогла дышать и соображать.
Я расцепила ноги и соскользнула вниз по его бедрам; все тело болело, напоминая мне, что Дрейк делал это жестче, чем я привыкла.
— Ненормальные?
Я расправила платье с алыми цветами, затем, набравшись храбрости, взглянула Дрейку в глаза:
— А как ты еще назовешь людей, которые подобным образом реагируют на обнаружение мертвого тела?
Во взгляде его, ласкавшем мое тело, догорали остатки драконьего пламени.
— Я назову это судьбой. Наше воссоединение было неизбежно.
Я продолжала возиться с измятым платьем.
— Ну, я бы назвала это по-другому, но, поскольку это не делает нам чести, я лучше оставлю свои слова при себе.
Дрейк, усмехнувшись, взглянул на рубашку, которую я сорвала с него. К счастью, не хватало всего пары пуговиц.
— Я так понимаю, что ты меня любишь.
Я уставилась на него, в наигранном изумлении выпучив глаза:
— Да ни одной минуты, дракончик!
Он, приподняв черную как смоль бровь, потянулся за галстуком. Меня передернуло, когда я заметила на его спине отметины от своих ногтей.
— Ты говорила, что занимаешься сексом только с мужчинами, которых любишь. В последнем сне ты мне отказала. Из чего я делаю вывод, что сейчас ты в меня влюблена.
Я покраснела, поправляя бюстгальтер, который сбился, когда Дрейк искал золото.
— То, что произошло несколько минут назад, — исключение из правил. Это была чисто физиологическая реакция на стресс после обнаружения тела Пердиты. Жизнеутверждающие действия перед лицом смерти, и все такое. Уверена, у психиатров есть для этого соответствующее название.
Дрейк надел рубашку.
— У меня тоже есть — это называется «влечение». Это не имеет никакого отношения к Пердите и связано с узами, которые нас объединяют.
