16
Ср.: «…Красой грузинской ре / чи и грузинским днем…», тоже в переложении (Табидзе- Пастернак).
17
Эпиграфы из Summa Tkeologiae Фомы Аквинского (Prima Secundae, 77-2) и «Пиковой Дамы» А. С. Пушкина.
18
См. послесловие к «Лолите».
19
Из письма к Вальтеру Миптону, главе издательства «Сыновья Г. П. Путнама» (впервые напечатавшего «Лолиту» в Америке в 1958 году), от 6 февраля 1959 года.
20
В альманахе «Русская литература» издательства «Ардис» (в 24-й книжке).
21
В авторском машинописном экземпляре стоит «повесть», но позже это слово было зачеркнуто.
22
Вот одно из нескольких таких осьминожьих иносказаний в тексте: «…восьмью руками оплетая улыбающуюся добычу, осьмью щупальцами присасываясь к ея подробной наготе, наконец исходил черным туманом…» В «Лолите», в дневнике Гумберта, тот же образ, но там, как и в «Защите Лужина», другой осьминог, паук.
23
См. с. 12 американского издания повести. Если верить Фильду, Владимир Вейдле в старости вспоминал, что в 1939 году видел вариант разсказа, называвшегося «Сатир», в котором девочке было «не более десяти лет», а главного героя звали Артуром — см. Фильд-1986, 314–316, а также вышеприведенное издание Дм. Набокова, с. 101.
24
Кстати о женитьбе: я полагаю, что Дмитрий Набоков ошибается, когда подробно изъясняет это место в повести (см. его послесловие к переводу, с. 118–119). Герой бродит по вечернему городу, чтобы приготовиться к мучительному акту невозможной для него физической близости с женщиной, на которой он только что женился и к которой он испытывает отвращение. Он останавливается у витрины аптеки и машинально разглядывает капсюли и флаконы, думая о яде как возможном средстве избавиться от жены- обузы; затем он вдруг «прищурился, кашлянул, — и после минутного колебания быстро вошел в аптеку». Возвратившись домой, он проворчал про себя: «Шарлатаны <…> что ж, придется держаться первоначальной версии». Дм. Набоков считает, что этот извилистый, темноватый пассаж допускает множество возможных толкований, каждое из которых, тем не менее, вертится вокруг вопроса, купил ли он яду или нет. Однако это место совсем не так двусмысленно, как кажется. За минуту перед тем, как войти в аптеку, он бросает взгляд на «взаимную дивно-коралловую улыбку женской головки и мужской, благодарно глядящих друг на дружку». Этот вот «любовный эликсир» и побуждает его зайти в аптеку, и то обстоятельство, что это снадобье не сообщает ему обещанного притока мужественности к тому времени, когда он вернулся домой (а он, должно быть, проглотил целую горсть, ибо немного позднее внезапно и как раз вовремя оценил действие препарата), и есть причина этих слов: «Шарлатаны [т. е. те, кто производят и рекламируют такие зелья] <…> придется держаться первоначальной версии» (т. е. сослаться на мигрень и дезертировать).
25
Ни того, ни другого слова в словаре Даля нет, и однако, любому русскому понятно, что «ухмыш» образован от «ухмыляться». «Рупливый» происходит от старого глагола «руиить», что значит «заботиться», «хлопотать», но скорее в смысле «ломать голову над чем», потому что полагают (Фасмер, например), что этот глагол восходит к санскритскому ropayati, «отламывать», значение, сохранившееся в чешском языке, где rupati, rupeti значит хрустеть, хруптетъ — и тут есть какая-то звукоподражательная, смысло-звуковая связь со следующим словом «краковяк», которое не только подхватывает мотив танца, но и создает нужный звуковой эффект — треск костей, раскроенный череп, разорванная плоть и т. д.
26
Здесь тоже звукоподражательная игра: снабженный несвойственным ему суффиксом, корень «рв-» вторит предшествующему слову «краковяк». «Хрупь», изобретенное женское существительное, передает понятие хрупкости вещи и вместе звукоподобие разламывающегося, крошащегося чего, — например,
