и флюгеры, которые словно плыли в воздухе сами по себе. Туман почти полностью укрыл старую башню. Обычно такие туманы можно наблюдать на открытых пространствах, над болотами или полями, но в это лето было столько дождей, что земля пропиталась влагой, и теперь теплый влажный воздух поднялся вверх, окутав все вокруг плотной непрозрачной дымкой. Местный житель, возвращающийся домой после буйной попойки, увидев остроконечную крышу, возвышающуюся над туманом в предутренней мгле, ускорил шаг, дрожа и испуганно озираясь. Дом внушал ужас. За ним никогда не водилось дурной славы, но в последнее время местные жители поговаривали, что там не все ладно. Изгнание нечистой силы оказало странное, почти неуловимое влияние на чувствительных людей, живущих в округе, хотя никто из них не мог бы толком сказать, чем их так пугает дом. Подвыпивший гуляка не заметил, как за его спиной марево сгустилось и в туманной завесе мелькнула чья–то когтистая лапа. Не было слышно ни стука, ни звонка, но входная дверь отворилась, и кто–то прошел внутрь. Вместе с вошедшим в дом просочился туман и, повисев в вестибюле, растаял, напитав воздух дома зябкой сыростью.
— Ты принес? — нетерпеливо спросила Моргас. Вместо ответа вошедший указал на рюкзак. Из него свешивались тяжелые густые пряди волос. Моргас распутала завязки рюкзака и вытащила из него голову.
— Моя сестрица. Моя Сисселоур. Как я рада видеть тебя снова!
— Здесь моя плоть быстро сгниет, — скрипучим голосом ответила голова. — Что я тут делаю? Ты хочешь услышать от меня что–то, чего не дослушала раньше?
— Мне не хватало наших милых бесед, моя дорогая. Не бойся, у меня есть растворы и снадобья, которые позволят тебе оставаться свеженькой до тех пор, пока я этого желаю. Правда, я считаю, что тебе не помешает сначала немного постареть. Твоя кожа выглядит моложе, чем раньше, но мне хотелось бы видеть рядом с собой ту Сисселоур, которую я знала и любила.
— Ты тоже выглядишь куда более юной, чем раньше, — ответила Сисселоур. — Без сомнения, это твой каприз, удовлетворенный с помощью волшебства. Но тебе это не идет.
— Проказница, — с упреком сказала Моргас и ущипнула Сисселоур за щеку, оставив на ней красный след. — Кажется, ты забыла о правилах хорошего тона. Разве я не твоя королева?
Она повернулась к притаившемуся в тени Кэйлибану.
— Что ж, ты неплохо справился, правда, слишком долго возился с этим. Возвращайся к себе на чердак. Какое–то время я позволю тебе спать спокойно.
— Убери эту отметину с моего лба.
— Отметина останется у тебя навеки. По ней я смогу отыскать тебя, где бы ты ни скрылся. Теперь ступай, не испытывай мое терпение.
Кэйлибан побрел к двери. Моргас смотрела на него с сияющей улыбкой. Он поднимался по ступеням, а Моргас шла за ним, неся в руках голову Сисселоур, готовая вновь наложить на него заклятие оков и ужасных сновидений. Рюкзак, из которого Моргас достала голову, валялся внизу у лестницы. Прибежала Негемет и принялась обнюхивать его, даже тронула лапой, но, не найдя ничего для себя интересного, разочарованно отошла. Когда она ушла, из рюкзака выполз маленький белый паучок и побежал по полу. Там на Дереве, он был не больше тли, а теперь вырос до размеров ногтя. Энергия жизни этого измерения оказала мощное влияние на его маленькое тельце, она пульсировала в нем, помогая увеличиваться в размерах и набираться сил быстрее, чем в привычных условиях. Жизнь Дерева медленна, она измеряется столетиями, а время, отведенное паучку, быстротечно и исполнено опасностей. Своим микроскопическим умишком паучок понимал, что нашел место, где у него будет все необходимое для роста. Следуя инстинкту, он изо всех сил удирал туда, где росло Дерево Моргас, ведь такое же Дерево когда–то пригрело его и дало ему приют. Пауки, обитавшие в этом доме, могли бы убить его, ведь он был все еще совсем мал, но большинство из них ушло, не желая мириться с мертвенной пустотой дома. Добежав до оранжереи, паучок взобрался на Дерево и укрылся в его кроне под сломанным листочком. Он моментально присосался к листку, наливаясь пульсирующим в нем соком. Очень скоро паук вырос до таких размеров, что лист был не в состоянии его укрыть.
Затаившись на чердаке, Кэл ждал. Рассвело, и скудные лучи солнца осветили тюрьму, ничуть не скрасив его существование в ней, а лишь выставив напоказ пыль и грязь убогой комнатушки. Удостоверившись, что Моргас не вернется, он достал мешочек, который спрятал в гриве своих волос, мешочек, который выкрал из пещеры, расположенной в корнях Вечного Древа, где так долго жили ведьмы. Из мешочка он вытряхнул на пол мелкий красный порошок и смешал его с собственной слюной. Смесь начала дымиться, щепка, которой он размешивал, и пол в том месте, где лежала образовавшаяся кашица, почернели. Он набрал немного кашицы на щепку и помазал лоб. Лишь гримаса, исказившая лицо, и затрудненное дыхание выдавали его страдание. Он сидел, сжав зубы от боли, и пот струился по его побледневшему лицу. Наконец обрывком старой занавески он вытер кашицу со лба, смочил обожженное место слюной и повторил процедуру чуть повыше отметины. Руна Агара указала бы его местоположение не только Моргас, но и любому другому, кто владеет колдовством. Она гораздо эффективнее, чем электронный жучок. С таким клеймом даже за пределами тюрьмы он никогда не был бы свободен.
Вечером карга принесла ему тарелку еды — поощрение за хорошо выполненную работу. Она зажгла единственную лампочку под потолком, но, казалось, не заметила черной отметины на полу. Когда она ушла, Кэл посмотрел на свое отражение в оконном стекле, откинув со лба прядь волос. Трудно было что–либо разглядеть в скудном освещении, но он знал, что свежие ожоги постепенно стирают клеймо с его лба.
Внизу, в подвале, где Моргас хранила свои склянки и приворотные зелья, в банке с микстурой находилась голова Сисселоур. Голова грязно ругалась.
— Я выпущу тебя, как только ты пообещаешь мне быть вежливой, — сказала Моргас, улыбаясь. Она доставала с полки разные бутылочки и смешивала их содержимое в каменной чаше.
У нее было мало радостей с момента столкновения с Ферн и Гэйнор, но зато теперь она была почти счастлива. Теперь и у нее есть союзница!
Ферн понимала, что хотя бы в воскресенье ей нужно побыть одной, поразмышлять. Ее мысли, как белки в колесе, упорно крутились вокруг одного и того же. Она старалась не думать о Люке и Кэле и все время приходила к тому, с чего начала: одолеть Моргас в одиночку ей не под силу. В понедельник она побывала в гостях у Люка. В гараже рядом с его домом стояли два «порша».
— «Порш» — это мерило успеха в бизнесе, — сказал он без тени улыбки. — У одного моего приятеля их четыре. Машины подбираются под костюмы.
— У него всего четыре костюма? — удивилась Ферн.
— О да. И один из них ярко–красный.
Обстановка квартиры ее удивила. Белые стены, минимум мебели, забитые книгами полки и разномастные картины. Одна из них представляла собой абстракцию: серый фон, напоминающий изображение головного мозга, прорезали две голубые молнии; был еще снежный пейзаж в духе Каспара Давида Фридриха и какие–то архитектурные эскизы собора. Новейшие технологии были представлены широкоэкранным телевизором, DVD–плейером и музыкальным центром с мощными колонками. Посреди комнаты стояли узенькая софа с подлокотниками, больше похожими на лапки насекомого, кресло в том же стиле и два кресла эпохи короля Эдварда; полные пепельницы и немытые стаканы, очевидно, ждали прихода горничной. Холодный свет светильников создавал ощущение прохлады. Люк включил декоративный камин с газовым пламенем, тепла от которого почти не было.
— У меня тут небольшой беспорядок, — сконфуженно сказал Люк. — Обычно я слежу за чистотой, но в последнее время мне не до того.
— Это не беспорядок, — успокоила его Ферн. — Здесь нормальная обстановка для обжитой квартиры. Может, недостаточно обжитой…
— Лично мне нравится эта келья, — ответил он. — Но даже тут иногда возникает беспорядок. Я вырос в роскоши. У моей матери вкус отсутствовал напрочь, а у отца не было времени заниматься обустройством нашего дома. Так что в детстве моим воспитанием заняться было некому. Но Оксфорд и Вестминстер все же сделали из меня джентльмена, по крайней мере, внешне.
— Это хорошо, — согласилась Ферн. — Но в вас все же проскальзывает жесткость. Иногда.
Люк развязал галстук и налил джин с тоником для Ферн и виски для себя.
— В вас тоже иногда проглядывает ведьма… Вы собирались что–то узнать.
— Я видела вашу сестру, — произнесла Ферн и тут же пожалела, что сказала ему об этом так
