короткую встречу с Дианой. Эта встреча была действительно короткой: едва Диана успела открыть рот, как его отец напомнил, что им пора ехать.
Нат вырезал фотографию Дианы из футбольного буклета и всюду носил её с собой. Он жалел, что не взял по крайней мере трёх буклетов, потому что маленькая фотография быстро истрепалась. Наутро после матча он позвонил Тому домой под предлогом необходимости обсудить крах на Уолл-стрит и затем, как бы невзначай, спросил:
— Не сказала ли Диана чего-нибудь обо мне после того, как я ушёл?
— Она сказала, что ты — очень приятный парень.
— Больше ничего?
— Что ещё она могла сказать? Вы провели вместе всего несколько минут перед тем, как твой отец тебя утащил.
— Я ей понравился?
— Она сказала, что ты — очень приятный парень, и, если я правильно помню, она сказала что-то про Джеймса Дина.[11]
— Врёшь — не было этого.
— Да, ты прав, не было.
— Подлюга!
— Да, подлюга, но подлюга с номером телефона.
— У тебя есть её номер телефона? — недоверчиво спросил Нат.
— Да.
— Давай его.
— Ты закончил сочинение о Великом Кризисе?
— Ещё нет, но я закончу его к уикенду, так что подожди, я возьму карандаш.
Нат записал номер на обороте фотографии.
— Как, по-твоему, она удивится, если я ей позвоню?
— По-моему, она удивится, если ты ей
— Привет! Это звонит Нат Картрайт. Ты, наверно, меня не помнишь?
— Нет, не помню. Кто ты такой?
— Мы познакомились после матча Хочкиса с Тафтом, и ты сравнила меня с Джеймсом Дином.
Нат посмотрел в зеркало. Он никогда раньше не задумывался о том, как выглядит. Правда ли он похож на Джеймса Дина?
Потребовалось ещё несколько дней и несколько репетиций, чтобы Нат осмелился набрать этот номер. Закончив своё сочинение о Великом Кризисе, он приготовил список вопросов, которые варьировались в зависимости от того, кто подойдёт к телефону. Если трубку возьмёт Дианин отец, он скажет: «Доброе утро, сэр. Меня зовут Нат Картрайт. Можно мне поговорить с вашей дочерью?» Если трубку возьмёт её мать, он скажет: «Доброе утро, миссис Колтер. Меня зовут Нат Картрайт. Могу я поговорить с вашей дочерью?» Если трубку возьмёт сама Диана, он приготовил десять вопросов в логическом порядке. Он положил перед собой на столик три листка бумаги, сделал глубокий вдох и осторожно набрал номер. Телефон был занят. Может быть, она говорит с другим мальчиком? Брала ли она его за руку, может быть, даже целовала его? Встречалась ли она с ним регулярно? Через пятнадцать минут он позвонил снова. Снова занято. Может быть, другой ухажёр вклинился между ними? На этот раз он ждал только десять минут, прежде чем ещё раз позвонить. Когда он услышал длинные гудки, сердце его сжалось, и он уже был готов повесить трубку. Он взглянул на список вопросов. Гудки прекратились: кто-то поднял трубку.
— Алло! — сказал низкий голос. Он понял, что это Дан Колтер.
Он уронил трубку. Конечно же, боги не отвечают на телефонные звонки, и, во всяком случае, он не подготовил вопросов для Дианиного брата. Он поднял трубку с пола и положил её на рычаг.
Перед тем как позвонить в четвёртый раз, Нат перечитал своё сочинение. Наконец-то ответил девичий голос.
— Диана?
— Нет, это её сестра Тришия, — ответил голос, звучавший старше, чем Дианин. — Дианы нет дома, она вернётся примерно через час. Кто это говорит?
— Нат, — ответил он. — Скажите ей, что я позвоню примерно через час.
— Хорошо, — ответил голос.
— Спасибо, — сказал Нат и положил трубку. Он не приготовил списка вопросов для старшей сестры.
В течение следующего часа Нат раз шестьдесят посмотрел на часы, но он всё-таки дал Диане пятнадцать минут форы, прежде чем снова позвонить. Он прочёл в журнале «Подросток», что если вам нравится девушка, не нужно ею слишком живо интересоваться, это её отпугнёт. Трубку наконец подняли.
— Алло! — сказал более молодой голос.
Нат взглянул на вопросник.
— Алло, могу я попросить Диану?
— Привет, Нат! Тришия мне сказала, что ты звонил. Как дела?
Вопрос «Как дела?» не значился в его сценарии.
— У меня всё в порядке. А как ты?
— У меня тоже всё в порядке, — ответила Диана. Последовало долгое молчание, пока Нат искал подходящий вопрос.
— На следующей неделе я еду в Симсбери провести несколько дней у Тома, — прочёл он монотонным голосом.
— Отлично, — ответила Диана. — Авось, мы как-нибудь пересечёмся.
У него в сценарии не было предусмотрено никакого «пересечения». Он попытался разом перечесть все свои вопросы.
— Ты слушаешь, Нат? — спросила Диана.
— Да. Есть надежда тебя встретить, пока я буду в Симсбери? — вопрос номер девять.
— Да, конечно, — сказала Диана. — Буду очень рада.
— До свидания, — сказал Нат, глядя на вопрос номер десять.
Вечером Нат попытался подробно припомнить весь разговор, даже записал его дословно. Он три раза подчеркнул фразы «Да, конечно» и «Буду очень рада». Поскольку до визита к Тому оставалось ещё четыре дня, он терзался сомнением — не позвонить ли Диане ещё раз, просто для того, чтобы точнее условиться о встрече. Он снова взял журнал «Подросток» в поисках совета, — в прошлом этот журнал всегда помогал ему решить очередную проблему. Но на этот раз никакой помощи он не дождался; журнал только посоветовал, идя на первое свидание, одеться неформально, вести себя непринуждённо и, если представится случай, упомянуть о своих прежних встречах с другими девушками. Нат никогда раньше не встречался с другими девушками, и, хуже того, у него не было никакой неформальной одежды, кроме клетчатой рубашки, которую он положил глубоко в нижний ящик комода, как только её купил. Нат пересчитал наличные, которые сберёг из своих карманных денег (он их заработал, разнося газеты), — семь долларов двадцать центов — и стал гадать, хватит ли этого, чтобы купить новую рубашку и пару простых брюк. О, если бы у него был старший брат!
За несколько часов до того, как отец отвёз его в Симсбери, он внёс последние поправки в своё сочинение о Великом Кризисе.
Когда они ехали на север, Нат спрашивал себя, почему он не позвонил Диане и не назначил ей время и место встречи. Ведь она могла уехать или решить навестить подругу, или даже друга. Не будут ли родители Тома возражать, если сразу по приезде он попросит разрешения позвонить по телефону?
— О Боже! — воскликнул Нат, когда отец повернул машину на длинную подъездную дорожку и поехал вдоль участка, на котором паслось множество лошадей. В другое время отец упрекнул бы его за богохульство, но сейчас и он был потрясен. Дорожка тянулась добрую милю, и наконец они въехали во двор, в конце которого стоял роскошный колониальный дом с колоннами, окружённый вечнозелёными
