Флетчер подчеркнул слово «основных», употреблённое и Петровским, и его начальником. Он подумал: «Интересно, они хорошо отрепетировали — или это случайность?»
— И именно тогда вы решили арестовать обвиняемого?
— Да, такова была моя рекомендация, но решение принял шеф.
— Не шли ли вы на огромный риск, арестовывая кандидата на пост губернатора штата?
— Да, шли, и мы с шефом это обсудили. В любом расследовании важнее всего первые часы. А у нас был труп, две пули и свидетельница преступления. И я считал, что с моей стороны будет нарушением своего долга — не произвести арест только потому, что у нападавшей стороны могут быть влиятельные друзья.
— Я возражаю, ваша честь, это — предвзятое мнение, — заявил Флетчер.
— Возражение принято, — согласился судья. — Вычеркните это мнение из протокола. — Он повернулся к Петровскому и добавил: — Пожалуйста, капитан, придерживайтесь фактов. Меня не интересуют ваши мнения.
Петровский кивнул.
Флетчер повернулся к Нату.
— Мне кажется, что последняя фраза звучит так, как если бы её написал прокурор. — Он помолчал и заглянул в свой блокнот. — Фразы «нарушение долга», «в основных чертах» и «нападавшая сторона» были сказаны так, как будто Петровский их выучил наизусть. Но у него не будет возможности произносить фразы, выученные наизусть, когда
— Спасибо, капитан, — сказал Эбден. — Ваша честь, у меня больше нет вопросов к детективу Петровскому.
— Вы хотите допросить свидетеля? — спросил судья, готовясь к ещё одному тактическому маневру.
— Да, безусловно, ваша честь, — ответил Флетчер; он остался сидеть, переворачивая листки своего блокнота. — Детектив Петровский, вы сообщили суду, что нашли на пистолете отпечатки пальцев моего клиента.
— Не только отпечатки пальцев, но и отпечаток ладони на рукоятке: это указано в отчёте судебной экспертизы.
— И вы также сказали, что, судя по вашему опыту, преступники часто оставляют противоречивые улики, чтобы надуть полицию.
Петровский кивнул, но ничего не ответил.
— Да или нет, капитан?
— Да, — сказал Петровский.
— Считаете ли вы, что мистер Картрайт — дурак?
Петровский поколебался, пытаясь сообразить, к чему ведёт Флетчер.
— Нет, я бы сказал, что он — очень умный человек.
— Считаете ли вы, что оставить отпечатки пальцев и отпечаток ладони на орудии убийства — это действия очень умного человека?
— Нет, но ведь мистер Картрайт — не профессиональный преступник и не рассуждает как профессиональный преступник. Непрофессионал часто впадает в панику, и тогда делает совсем элементарные ошибки.
— Например, роняет на пол пистолет, покрытый отпечатками своих пальцев, и выбегает из дома, оставив дверь распахнутой?
— Да, если учесть все обстоятельства дела, это меня не удивляет.
— Вы несколько часов допрашивали мистера Картрайта. Произвёл ли он на вас впечатление человека, который впадает в панику и убегает?
— Я возражаю, ваша честь, — сказал Эбден, поднимаясь со своего места. — Как может детектив Петровский ответить на этот вопрос?
— Ваша честь, детектив Петровский очень охотно высказал нам своё мнение об обычаях профессиональных и непрофессиональных преступников, так что я не вижу причин, почему он не может компетентно ответить на мой вопрос.
— Возражение отвергнуто, советник. Продолжайте.
Флетчер благодарно поклонился судье, встал, подошёл к свидетелю и остановился перед ним.
— Были ли на пистолете какие-нибудь другие отпечатки пальцев?
— Да, — ответил Петровский, нисколько не смущённый тем, что Флетчер близко подошёл к нему. — Там были отпечатки пальцев мистера Эллиота, но ведь это естественно, потому что пистолет принадлежал ему: он достал его из ящика своего стола, чтобы защититься.
— Но его отпечатки пальцев были на пистолете?
— Да.
— Вы проверили, были ли следы пороха у него под ногтями?
— Нет.
— Почему? — спросил Флетчер.
— Потому что нужны очень длинные руки, чтобы выстрелить в себя с расстояния в четыре фута.
Зрители засмеялись.
Флетчер подождал тишины и сказал:
— Но он, по крайней мере, мог сделать первый выстрел, когда пуля попала в потолок.
— Это мог быть и второй выстрел, — возразил Петровский.
Флетчер отвернулся от Петровского и подошёл к присяжным.
— Когда вы в первый раз допрашивали миссис Эллиот, как она была одета?
— На ней был халат; она объяснила, что, когда прозвучал первый выстрел, она спала.
— Ах да, припоминаю, — сказал Флетчер, возвращаясь к своему столу. Он поднял лист бумаги и прочёл: — «Когда миссис Эллиот услышала второй выстрел, она выбежала из спальни на верхнюю площадку лестницы».
Петровский кивнул.
— Пожалуйста, ответьте на вопрос, капитан: да или нет?
— Я не помню вопроса, — сказал сбитый с толку Петровский.
— Только когда она услышала второй выстрел, она выбежала из спальни на верхнюю площадку лестницы?
— Да, так она нам сказала.
— И, стоя там, она увидела, как мистер Картрайт выбежал из дома во входную дверь. Именно так? — спросил Флетчер, повернувшись и глядя в упор на Петровского.
— Да, так, — подтвердил Петровский, стараясь сохранять спокойствие.
— Капитан, вы сказали суду, что среди экспертов, которых вы вызвали себе на помощь, был полицейский фотограф.
— Да, это — обычная практика в таких делах, и все фотографии, сделанные в ту ночь, были представлены суду в качестве доказательств.
— Да, были, — Флетчер вернулся к своему столу и высыпал на него кучу фотографий из большого конверта; он выбрал одну из них и подошёл к свидетелю. — Это — одна из тех фотографий? — спросил он.
Петровский внимательно разглядел фотографию и посмотрел на штамп на оборотной стороне.
— Да.
— Охарактеризуйте присяжным эту фотографию.
— Это — фотография входной двери дома Эллиотов, сделанная с подъездной дорожки.
— Зачем именно эта фотография была представлена суду в качестве доказательства?
— Потому что она доказывает, что дверь действительно была оставлена открытой, когда убийца убежал из дома. На фото также виден длинный коридор, ведущий в кабинет мистера Эллиота.
— Да, конечно. Я должен был сам догадаться, — сказал Флетчер. — А кто это сидит, скорчившись, в коридоре? Это — миссис Эллиот?
Петровский вторично рассмотрел фотографию.
