— Что это значит? — переспросил Сидней под оранжевым дождем, тихо лившимся под фонарями на пустую улицу.
— Рифмованный сленг, мистер С., — объяснил Ленни. — Как ты мог, Никель?
— Да ведь это машина, правда?
— Инвалидная?
— Постарайтесь поспевать за нами, мистер С., — вздохнул Ленни. — Инвалидная. Ник бесстыдно угнал ее у репы.
— Отлично сработано, мистер Крик! Очень рад снова вас видеть.
— Я знал, что он вернется, — соврал Ленни. — Только не в проклятущей пластмассе.
— Если не хочешь, не езди в ней, — предложил Ник.
— Где вы ее раздобыли, господи помилуй? — поинтересовался Сидней.
Ник открыл пассажирскую дверцу и жестом предложил ему сесть.
— Мне бы не хотелось говорить об этом.
— Еще бы, будь я проклят, — кивнул Ленни, взглянул на заднее сиденье, потом вверх по обсаженной деревьями улице. — Ник, скорей прыгай назад! Копы!..
Ник посмотрел налево-направо. Влажный ветер поднял одинокий пакет для продуктов, закрутил, перебросил на тротуар.
— Где?
— Не важно, — настаивал Ленни. — Садись, я поведу.
Они выкатились из Паленсии, как стремительная тележка в торговом зале, дребезжа по булыжнику, огибая пустые автобусы, одиночных озабоченных пешеходов. Сидней нашел дорожную карту и разработал прямой маршрут на восток в обход больших шоссе, потом к югу мимо виноградников Риохи.
— Слегка сбавьте скорость, мистер Ноулс, — предупредил он. — После всех испытаний мне не хочется, чтобы нас задержали.
— Примите успокоительную таблетку, мистер С., — предложил Ленни. — Репы-сурепы всегда ездят с компаньонами, правда?
— Я сказал, вы слишком быстро ведете машину.
— Двадцать миль в час.
— Не уверен, что эта машина пронесет нас через горы, — сказал Сидней.
Ленни глубоко вздохнул.
— Мистер Стармен, — начал он, — может быть, вы великий диктатор, но при всем уважении уже не так молоды, и у вас был тяжелый, очень долгий день. — Возмущенные возражения Сиднея пресекло одно мановение пальца. — Ш-ш-ш! Никаких споров. Я уверен, что вы очень рады воссоединению с присутствующим здесь Никелем, но, если бы не Ленни, мы до сих пор сидели бы в том самом дерьмовом Сантандере. Может, даже в больнице. — Он оглянулся на Сиднея, вздернув бровь. — Ну, не стану хвастливо подчеркивать, что сталось с грабителями, однако…
— Да-да, мистер Ноулс, — кивнул Сидней. — Не могу должным образом выразить свою признательность за ваши действия в железнодорожном депо.
Ленни закурил и кивнул.
— Что он сказал, Ник?
— Что ты хорошо справился, — вздохнул Ник.
— Вот именно, — подтвердил Ленни, — поэтому попрошу теперь, леди, сидеть позади, отдыхать и предоставить мне вести машину. Идет?
Теперь они заткнутся, рассудил он. Иногда надо быть твердым с нетвердыми, хотя Ленни поостерегся бы причислять к ним Сиднея. Сидней Стармен не простой пенсионер по старости. Старики должны быть жалкими и несчастными, злобными и жестокими, забывчивыми и немощными, задыхающимися и невоздержанными. Такими они нравятся Ленни. Они должны придерживаться рутинных привычек, сложившихся на протяжении долгой жизни, современный мир должен их в принципе огорчать и расстраивать, они не должны иметь ни малейшего представления о стоимости жизни и отойти в сторонку, предоставив новому поколению заботиться о себе. В обмен они им оставляют земные богатства, и цикл продолжается. Это все равно что выращивать сад, где отмирающие растения удобряют новые посадки. Проблема в том, что Сидней решительно отказывается играть в эти игры. По всем правилам ему в первую очередь следует думать о том, где выпить чашку чаю, где пописать, а не разыгрывать из себя Наполеона, и Ленни решил ликвидировать аномалию. Завтра утром все пойдет по-другому. Завтра утром он нанесет небольшой, но последний, смертельный удар.
Ник проснулся в темноте, прилипнув щекой к газетам и брошюрам, поддерживавшим фашистскую историю Гражданской войны. Они остановились на лесной поляне в самый темный час перед рассветом. Ленни исчез, Сидней спал, храпя, словно треснувшая пила. Без очков, по мнению Ника, он выглядел старше. Ник откинул вперед спинку водительского сиденья и вылез из фургона. Ленни стоял в тени, отброшенной грудой асфальта, курил и потягивал из бутылки водку.
— Хорошо поспал? — осведомился он.
Ник пожал плечами:
— Пожалуй. Где мы?
— Только что проехали какую-то Сорию. — Ленни хлебнул спиртного. — Я просто решил слегка освежиться, прежде чем будить Эль Сида.
Ник протер глаза, поискал сигарету.
— Зачем его будить?
Ленни взглянул на него:
— Ах, значит, ты знаешь, куда ехать дальше?
Ник покачал головой:
— Не заводись. Хочешь, для разнообразия я поведу машину?
Ленни презрительно рассмеялся:
— Ну правильно. Пересади меня на заднее сиденье. Давай, попробуй. — Он взглянул на воображаемые ручные часы, кивнул на юго-запад. — Скоро, Николас, солнце встанет вон над теми горами, начнется новый день. Ты со мной?
Ник кивнул:
— Хорошо. А знаешь, почему начнется новый день?
— Потому что солнце встанет вон над теми горами?
— Угу, и потому что операция перейдет под другое командование. — Ленни еще хлебнул водки. — Хочу сказать, ты меня разочаровал, Николас. Я ждал от тебя верности.
— О чем ты говоришь? — вздохнул Ник.
— Тебе очень хорошо известно, — ответил Ленни, постучав пальцем по носу. — У Ленни чуткий нос. У Ленни верный глаз. Он все знает, все видит.
— Ну и что же ты видишь?
Ленни безрадостно фыркнул.
— Обманщика не обманешь, Николас.
— Что за чушь? Я тебя не обманываю. Ты просто кипятком писаешь из-за того, что я вернулся. Думал, домой поеду на следующем пароме?
— Я тебя знаю гораздо лучше, Никель. Ленни Нос.
— Да, а Ник знает, что нос Ленни в сторону вывернут, потому что Ник позаботился раздобыть транспортное средство.
— Ты поступил просто подло, угнав у инвалида пластмассовую коляску. Мне стыдно за тебя.
— Не настолько, чтоб не рваться за руль?
Ленни покачал головой:
— Ладно, Ник. Я жутко на тебя злился в последние дни, но вполне готов забыть твои измены, личную боль, которую ты мне причинил, если получу заверение, что дальше мы двинемся вместе в мире и взаимном согласии. Да или нет?
— Ничего не понимаю, — нахмурился Ник.
