тогда в первый борок, какой на глаза попадет. Десяток молодых парней пусть с бабами дальше идут, не останавливаются, а все другие оленьи запряжки спрячьте в борке да сами за деревья залягте, чтобы на полет стрелы подпустить к себе. Я пропущу чужаков-ворогов наших мимо себя, не покажусь им, а после ударю на них сзади, когда они на вас нападут...
В восторг привела старейших картина окружения отряда. Они не сомневались теперь, что, может, еще сегодня столкнутся с этим отрядом и разгромят его.
Ичберей же казался им богом, глаза которого, наверно, видят сквозь землю, и он знает все, что на земле делается.
Вчера они еще склонны были сомневаться в божест- [- 112 -] венной силе Ичберея, но сейчас готовы были приносить ему жертвы.
И каждому хотелось быть поближе к «божеству».
Пришлось Ичберею самому выбрать тех, кто должен был остаться с ним, так как все хотели этого. Исключение составлял один Хулейко-старший: не мог забыть Хулейко вчерашнего позора своего в поединке на ножах, а тут еще такое всеобщее восхищение Ичбереем!
Почему не он, Хулейко, а Ичберей придумал такую простую защиту семей от нападения воеводских холопов? Разве моложе он Ичберея?
Обида да самолюбие грызли сердце Хулейки. Про себя он клялся всеми богами отомстить Ичберею за обиду.
Заметили старейшие, что мрачен Хулейко, спросили у него:
— Почему у тебя лицо как ночь осенняя?
— Неотмщенная обида за позор дочери моей гложет мое сердце, — говорит Хулейко.
— Может случиться, сегодня же прольешь ты кровь обидчиков, сегодня же отомстишь...
— Рука моя тверже железа! — крикнул Хулейко с кипящим в голосе гневом и сверкнул при этом глазами в сторону Ичберея.
Тот почувствовал гневный взгляд, но сделал вид, что не заметил. Понимая, что горячий и самолюбивый Хулейко может еще раз — и, может быть, коварно — наброситься на него, он попытался лаской изменить чувства Хулейки, заставить забыть об обиде. На глазах у всех он подошел к Хулейке, положил ему руки на плечи и сказал:
— Ты старше всех. Тебе и помогать воинам налаживаться ехать. Собери всех, укажи место каждому, кому где ехать надо. Я тем временем баб соберу да расставлю в порядок. Мешкать нам некогда, как с изобиженным Федькой Безносиком кровавой встречи не хотим.
— Хотим, хотим встречи! — закричали старейшие. — Только такой встречи, о какой сам ты говорил!
— Будет та встреча — робости не выкажем! А не будет — так хочет того бог войны, — уклончиво ответил Ичберей. И опять к Хулейке: — Ну, станем силы наши [- 113 -] в порядок приводить да подсчитывать. Ты — мужиков, я — баб.
Шутливо, с ласковой улыбкой говорил Ичберей, но Хулейку только пуще злоба разбирала.
«Хитер, как лиса, — думал он про Ичберея. — Думаешь старым медведем управлять? Нет, погоди! Изловчится медведь да как тяпнет лапой — тут от твоей головы только красное место останется! Сам моложе меня, а меня посылает... Мальчишка я тебе? Однако потерплю! А после за все сосчитаюсь».
И опять понял Ичберей, что не утишила ласка, не сломила злобу в Хулейке.
«Когда хочет человек найти себе смерть, найдет», — подумал он про Хулейку и пошел к женщинам, сгрудившимся около огня, еще продолжавшего гореть на его чумовище, хотя чум уже был снят и увязан.
Хулейко тоже пошел заниматься своим делом. Но занимался кое-как. Грубо кричал на тех, кто неповоротливо находил нужное место в обозе.
Шумное дыхание оленей, лай собак, крики людей, скрип снега — все смешалось, сплелось, растворилось одно в другом.
Для Ичберея, для всех карачеев, что остались с ним, картина перекочевки, картина движения большого стада оленей была, впрочем, столь же обычна, как для русского попа — лик на иконе, мозолящей каждодневно глаза. Они обращали внимание лишь на шум, производимый движением. И шум этот беспокоил их. Особенно Ичберея.
Тишь. Безветрие. Мороз...
В такую погоду снег — не найдешь лучшего разносителя звуков по тундре. Приложись ухом к снегу — за десятки перепышек 1 услышишь бег стада.
И долго, до тех пор, пока в розоватом мареве утра не скрылось стадо оленей с ушедшими на них людьми, стоял Ичберей со своими товарищами на месте. Все чудилось ему; услышали шум люди Федьки Безносика, расчухали, с которой стороны идет этот шум, и вот-вот [- 114 -] налетят сюда. До борка же, где можно было бы спрятаться воинам, надо сделать пять-шесть перепышек.
Но скрылся движущийся по снегу поток, и Ичберей успокоился. Стал готовиться к возможной встрече с людьми, подкупленными Федькой Безносиком.
— Теперь мы в этом борке на время укроемся, — сказал он товарищам.— Около середки борка есть сосна, ростом повыше других будет. Попеременно на сосну залезать будем да во все стороны зорко посматривать. Снег не выпадал вот уже три дня. Как есть какие поимщики недалеко от этого места, нападут они на след наш. По следу по свежему сюда кинутся. А с верхушки сосны мы далеконько заприметим их...