— Правильно. Но у меня есть и другие овцы, о которых вы не знаете. Их я тоже пасу.
— Ты им пастух и дверь?
— Ну, да.
— Сложно всё это. И жизнь ты полагаешь и за наше стадо, и за остальные отары?
— Да. Лучше, конечно, собрать вас в кучку. Я так и сделаю. И будет одно стадо и один пастух.
— И жизнь отдашь за это большое стадо?
— Да, отдам. Именно за это меня бог и любит. «Потому любит Меня Отец Мой, что Я отдаю жизнь мою, чтобы опять принять ее».
— А зачем отдавать, если опять принимать придётся?
— Иначе отец любить меня перестанет. Ведь он именно за это меня любит — нельзя любить просто так.
«От этих слов опять произошла между иудеями распря».
Они там дрались каждый день, эти иудеи, споря о смысле его речей.
— Что вы его слушаете, он просто сумасшедший, бесноватый! — кричали одни.
— Бесноватые не делают слепых зрячими, — кричали другие.
— Это совсем необязательно, — парировали оппоненты.
Страсти разгорелись нешуточные. Дело было зимой, подходил праздник обновления, и Христос опять околачивался в храме. Он уже не боялся ходить на праздники в столицу, как раньше. Привычка — великое дело.
Итак, Иисус сидел в Соломоновом притворе храма, и никто его там не трогал. Иудеи подошли к нему.
— Ты держишь нас в недоумении, уважаемый. Нельзя ли прямо сказать: ты Христос или нет?
Вообще-то они говорили не Христос. В лучшем случае — мессия. Ну, ладно. Спросить-то они спросили, но Иисус, как обычно, ушёл от прямого ответа. Ни разу он не ответил им: я Христос.
— За меня говорят мои дела, а вы этого разговора не слышите. А всё потому, что вы не мои овцы. А мои овцы знают мой голос, и понимают мои речи. За это я дам им вечную жизнь.
Все посмотрели на апостолов — те осклабились.
— Ведь я, и мой отец — одно и то же, — добавил Иисус.
Иудеи схватились за камни и решили побить его.
— Почему вы хотите меня бить? Я же совершил много хороших дел. Воду в вино превратил, например.
— Мы не за добрые дела тебя побить хотим, а за то, что ты богохульник. «Ты, будучи человеком, называешь себя Богом»!
— Секундочку, уважаемые. В вашем законе написано: «Я сказал: вы боги». Так или нет?
— Ты откуда цитатку дёрнул, родимый?
— Это неважно. Если Он назвал богами пророков, то почему я богохульствую, называя себя сыном божьим?
— Раньше ты называл себя сыном человеческим.
— Это одно и то же.
— Нет, ты определённо заслуживаешь наказания.
«Тогда опять искали схватить его, но он уклонился от рук их, и пошел опять за Иордан».
Убежал, одним словом. Занял исходную позицию — на месте крещения.
Жители Иерусалима получили новую забаву. На каждые праздники в храме появлялся Иисус, доводил священников до белого каления, горожане хватали камни, изображая намерение побить его, бедняга пугался и убегал, после чего все долго смеялись.
Недалеко от Иерусалима был посёлок Вифания — хорошее место для ночлега между экскурсиями в храм и перед походом на Голгофу.
В этом посёлке жили две сестрички: Марфа и Мария. Мария отличилась тем, что вытирала своими волосами ноги Иисусу.
Некоторые говорят, что она была Магдалиной, но это вряд ли, ведь Вифания и Магдала — разные вещи.
Мария была проституткой, а кем была Марфа — трудно сказать. Так вот, у сестричек был братик, которого звали Лазарь. Чем Лазарь зарабатывал на жизнь при таких-то сёстрах, можно лишь догадываться.
Лазарю не повезло — он заболел. Сёстры послали Иисусу письмо.
«Приходи, ибо заболел человек, которого ты любишь».
Да, любил он не всех. Что бы сегодня ни говорили о всеобщей любви, но если «Иоанн» называет имена тех, кого Иисус любил, то были и те, кого он не любил.
«Иисус же любил Марфу и сестру ее, и Лазаря».
Марию он любил. И Марфу любил. А ещё и Лазаря. Он прочитал письмо, подумал и сказал:
— Эта болезнь не к смерти, а к славе господней, а значит, и к моей, ведь мы с отцом — одно.
Узнав, что его возлюбленный Лазарь при смерти, Иисус специально оставался ещё два дня за Иорданом.
Наконец, когда больной уже точно должен был умереть, он решил идти в Иудею, ведь Вифания находилась именно там.
— Оно тебе надо, учитель? — вопрошали апостолы. — Тебя хотели камнями побить, и ты еле ноги унёс. Зачем пробовать ещё раз?
— Наш друг Лазарь умер. И я радуюсь.
— Радуешься?
— Радуюсь, что меня там не было. Теперь вы уверуете.
Его логика поражала даже учеников. Что уж говорить об иудеях?
Пришли в Вифанию. Лазаря уже оплакивали сёстры и просто иудеи. Марфа встретила Иисуса на подходе.
— Как жаль, что тебя не было здесь, когда мой брат умер, — всхлипывала Марфа.
Она не знала, что Иисус радуется как раз тому, чему она огорчается. Он не стал её разочаровывать.
«Иисус, когда увидел её плачущую и иудеев плачущих, сам восскорбел духом и возмутился».
Короче говоря, он пришёл к гробу, накричал на труп Лазаря громовым голосом, после чего труп ожил.
Увидев такие чудеса, первосвященники и фарисеи собрали совет.
«Если оставим его так, то все уверуют в него, и придут римляне и овладеют и местом нашим и народом».
Во, как! Логика — великая вещь. Стоит иудеям уверовать в Христа — французы тут, как тут. В смысле, римляне.
Интересно, а кто до этого владел Иудеей? Неужто китайцы?
Главным запевалой на этом совещании был первосвященник Каиафа. Этот человек занимал должность первый год, и хотел выслужиться. Так говорит «Иоанн».
«С того дня положили убить его».
А до этого не «положили». До этого кто-то другой «искал убить его».
«Посему Иисус уже не ходил явно между иудеями, а пошел оттуда в Ефраим, и там оставался с учениками».
А до этого, значит, ходил явно. Братья не его пинками гнали в Иудею: «покажись народу». Не он прятался за Иорданом. «Иоанн» сам себе врёт, как обычно.
Приближалась Пасха, в Иерусалим набилось народу, как обычно. И, как обычно, ждали Христа.
«Тогда искали Иисуса и, стоя в храме, говорили друг другу: как вы думаете? Не придет ли он на праздник?».
Вопрос, конечно, интересный.
«Первосвященники и фарисеи дали приказание, что если кто узнает, где он будет, то объявил бы, чтобы взять его».