Пётр написал два письма, которые передал через сомнительного Силуана. И так нарочито похвалил Марка, в чей дом направился после побега. А Марк его даже на порог не пустил.
Дела действительно шли неважно: скоро казнь, Павла с деньгами что-то не видать, Иаков торжествует. Пётр боролся до конца, он использовал любую возможность спастись.
В письмах он намекает на что-то, но шифруется, ибо знает, что Иаков их непременно прочтёт. Скорее всего, Силуан — его человек. Поэтому надо отвесить авансов побольше главному пресвитеру.
«Это уже второе послание пишу к вам, возлюбленные; в них напоминанием своим возбуждаю ваш чистый смысл».
Ребята, я уже второе письмо пишу, напоминаю, а вы как-то не прониклись. В самом деле, Павел своих писем не нумеровал. Пётр, наверное, сомневался в том, что первое письмо дошло до цели, а не сгорело в камине Иакова.
Поэтому теперь он меньше говорит о новой линии церкви, а главное внимание уделяет поиску компромисса с Иаковом.
Павел мог уже и прибыть с деньгами, но главным кассиром был Иаков, и ещё требовалось уговорить его выделить нужную сумму на выкуп Петра.
«Прежде всего знайте, что в последние дни явятся наглые ругатели, поступающие по собственным своим похотям, и говорящие: “где обетование пришествия Его? ибо с тех пор, как стали умирать отцы, все остается так же”».
Пётр — мастер компромисса. Иаков и Иоанн настаивали на близком конце света и требовали полного разрыва с мирским. Его же интересовали земные вещи. Власть, например. И вот, что он придумал.
«У Господа один день, как тысяча лет, а тысяча лет, как один день…
Не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают…
Придет же день Господень, как тать ночью, и небеса с шумом прейдут…
Впрочем мы, по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли».
Ты слышишь, брат Иаков? Я предлагаю точку соприкосновения и хороший контраргумент для твоих противников. И буду воевать с ними так же, как и ты. А Павел… Ты не обращай внимания на Павла.
«И долготерпение Господа нашего почитайте спасением, как и возлюбленный брат наш Павел, по данной ему премудрости написал вам…
Как он говорит об этом и во всех посланиях, в которых есть нечто неудобовразумительное, что невежды превращают, как и прочие Писания».
Вот так. Павел запутался, брат Иаков, этого у него от зауми, но я ему мозги вправлю.
В самом деле, мог ли Пётр сомневаться в том, что говорил Павел? Нет, не мог — Павел говорил лишь то, что говорил и Пётр.
Иаков согласился и на этот раз. Так всегда происходило — Пётр предлагал компромисс, Иаков соглашался, проходило время и опять начиналась грызня.
А в этот раз Павел выкупил своего наставника, тот прибежал к дому Марка, оставил донесение для Иакова и по быстрому убрался из Иерусалима.
И больше никогда ничего не писал — у Павла лучше получалось.
Первое послание Иоанна Богослова.
Слово взял главный идеолог линии Иакова. И не просто главный идеолог.
Иоанн считал, что стоит выше всех, ибо он «любимый ученик», а это — круче, чем просто брат Иисуса.
«О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши…»
Ребята, у нас преимущество — наша информация из первых рук. Эксклюзив. В отличие от некоторых.
И никаких «рабов Иисуса Христа», никаких «радоваться»! Всем слушать, я буду вещать, ибо я — богослов.
«Если говорим, что не имеем греха — обманываем самих себя, и истины нет в нас».
Вам понятно? Все вы грешники и нечего тут.
«Если говорим, что мы не согрешили, то представляем Его лживым…»
После такого оптимистичного вступления, Иоанн начинает напускать туману — как обычно.
«Сие пишу вам, чтобы вы не согрешали; а если бы кто согрешил, то мы имеем ходатая пред Отцем, Иисуса Христа, праведника…»
С самооценкой у Иоанна было всё в порядке. Он не раб Иисусу, а сам Иисус — не Господь, а всего лишь праведник. И ходатай.
Иоанну лучше других удавалось говорить взаимоисключающие вещи. С одной стороны — все мы грешим, без исключения. А с другой — «всякий, пребывающий в Нем, не согрешает».
«Пишу вам не новую заповедь, но заповедь древнюю, которую имели от самого начала».
Это — с одной стороны.
«Новую заповедь пишу вам, что есть истинно и в Нем и в вас».
А это — уже с другой стороны.
Но, каков Иоанн! Если в Нём есть истина, то есть и ложь. А как в этом разобраться?
Спросите у старины Иоанна — он вам растолкует. Может быть.
«Я написал вам не потому, что вы не знаете истины, но потому, что вы знаете ее».
Чёрное, оно, на самом деле, не чёрное, а белое — просто называется чёрным.
«Пишу вам, дети, потому что прощены вам грехи ради имени Его».
Хоть вы и грешите, но ваши грехи уже прощены — можно не беспокоиться. Именно поэтому я и пишу вам.
Но он привирает — не потому это письмо писалось.
«Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей… Ибо все, что в мире — похоть плоти…»
Вот он, главный мотив.
«Дети! последнее время, И как вы слышали, что придет антихрист, и теперь появилось много антихристов, то мы и познаем из того, что последнее время».
Апокалипсис. Конец света. Он уже начался. Ай, как хорошо.
Компромисс о тысячелетнем божьем дне Иоанна не устраивал. Никак не устраивал. Ему нужно было устроить пожар прямо там и тогда — в Иудее первого века нашей эры.
«Бога никто никогда не видел».
Странно. А как быть с Моисеем? Да что Моисей, ещё Авраам бога не только видел, но и мясом угощал.
Всё-таки, почему Иоанн так противоречит самому себе? А что, если не было никакого противоречия?
«Всякий, рожденный от Бога, не грешит…
Не дивитесь, братия мои, если мир ненавидит вас…
Если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу…
Мы от Бога: знающий Бога слушает нас…
Любовь Его совершенна есть в нас…
В любви нет страха…
Боящийся не совершен в любви…
Всякий, рожденный от Бога, побеждает мир…
Вы, веруя в Сына Божия, имеете жизнь вечную…
