ежедневно бывало по пятьдесят-шестьдесят человек, а в некоторые дни — и до сотни. Приходили люди с товарной станции, с окраин города.
— Как самочувствие? — спрашивал Чеботарев.
— Нормально.
Но скоро в эти короткие ответы было внесено разнообразие:
— Самочувствие хорошее, вот только помыться бы.
В городе не работало ни одной бани. Помыться — это проблема не из легких. Несмотря на то что больница испытывала недостаток воды, двери больничного санпропускника открылись и для амбулаторных больных.
Через несколько дней Бабушкин говорил Чеботареву:
— Больные очень довольны санпропускником, но это же, Михаил Ефремович, не все. Мы их моем, а белье они надевают грязное.
Сменить белье оказалось не так уж трудно: вещевые склады Николая Кубыльного были, казалось, неистощимы.
На приемах в амбулаторном пункте работала группа врачей, часть их обслуживала вызовы на квартиры. Шли по первому зову в любое время суток со стерильным перевязочным материалом и хирургическим инструментом. И после такого посещения еще одному человеку становилось легче, его выздоровление шло быстрее.
«Далеко все-таки от товарной до больницы, — раздумывал Чеботарев. — Тяжело увечному ходить. Надо там что-то подыскать…» В своей кожанке, на локтях вытертой добела, с неизменной трубкой в зубах, опираясь на палку, однажды отправился Чеботарев на станцию. Но подыскивать ему ничего не пришлось — там уже действовал медицинский пункт. Развернула его врач Гурас. Она же вела и ежедневные приемы. Десятки раненых побывали здесь, получили помощь. Чеботареву понравилась и постановка работы на медпункте, и энергичная, хлопотливая Гурас.
— Вы так хорошо все организовали, что не знаю, как и благодарить вас, — с чувством похвалил он врача. — Упрекну разве за одно: не знают о медпункте многие раненые в вашем районе, идут за тридевять земель в больницу.
— Разрешите не согласиться с вами, Михаил Ефремович. Дело в том, что многие раненые стремятся попасть на прием к «своему» врачу, который его лечил, знает характер и состояние раны. К нам идут тоже «свои», — улыбнулась Гурас.
Чеботарев и здесь организовал группу врачей и сестер для посещения раненых на квартирах. Медпункт вошел в систему Красного Креста и получил из складов больницы чистое постельное белье, из ее аптеки — перевязочный материал и медикаменты.
После организации второй больницы и при ней создали амбулаторию.
Население города получало медицинскую помощь только от первой больницы. Там не отказывали и в стационарном лечении. Но скоро стало ясно, что для горожан необходимо отдельное учреждение. Была открыта городская поликлиника.
Город теперь был уже неплохо обеспечен медицинскими учреждениями. Две больницы, поликлиника, амбулатории, в которые, конечно же, обращались и горожане за медицинской помощью. Лечебные учреждения Красного Креста не делали разницы в обслуживании.
Работники больничной аптеки были завалены работой. По сотням назначений и рецептов они готовили лекарства. Это создавало неудобство и для аптеки и для больных. Очень нежелателен был и наплыв посторонних на территорию больницы.
В комитете общества Красного Креста одобрили деятельность врачей, работавших в амбулаториях и по обслуживанию раненых на дому, и решили открыть две аптеки — в городе и на товарной станции.
Чеботарев встречался с сотнями людей. И эти встречи давали свои плоды. Вот он присел на скамеечку около дома к женщинам, которые тревожно судачат о чем-то своем.
— Бабоньки, милые! Раненых в городе осталось много. Бросить их нельзя, помочь надо…
Группа женщин растет, они внимательно слушают Чеботарева. И новые адреса, куда можно поместить раненых, появляются в потрепанной записной книжке Чеботарева.
Выбив пепел из трубки, Чеботарев отправляется дальше. Случается, что из группы женщин поспешно поднимется одна.
— Вот бестолковая! Врач же был, а я не посоветовалась: Танюша кашлять стала.
Она догоняет Михаила Ефремовича. Разговор не о Танюшином кашле:
— Вы, товарищ, вычеркните из книжки Авдотью…
— Почему надо эту Авдотью вычеркнуть? — удивляется Чеботарев.
— Ненадежная… Про Советскую власть плохо говорит. Нельзя к ней раненых помещать.
— Так сама же вызвалась! Мы насильно не навязываем.
— Да разве она при нас откажется? Мы и простор ее домашний знаем и достаток нам весь известен. Причин для отказа у нее нет. Только вычеркните ее, худа бы не было.
Чеботарев достает книжечку, подносит ее к самому носу, находит ненадежную Авдотью и вычеркивает ее адрес.
А женщина возвращается к скамеечке, где все еще судачат соседки, и рассказывает:
— Простудилась, говорит, наверное. Ты, говорит, ее в городскую поликлинику приведи. Посмотрят, лекарства пропишут. В какую поликлинику, спрашиваю, если все они закрыты? Оказывается, бабоньки, Красный Крест открыл поликлинику и аптеки. Завтра нее схожу…
Поздним вечером возвращался из своих походов Чеботарев в городскую поликлинику.
— Из Соколовки сегодня были? — сразу же спрашивал он Бабушкина.
— Что вас, Михаил Ефремович, Соколовка заботит? Последние дни только о ней и спрашиваете. И сегодня оттуда на прием не приходили.
— Вот видите: не приходили, — ворчливо сказал Чеботарев, посасывая трубку. — А заботит она потому, что много раненых туда взяли. Взять-то взяли, а ухода, наверное, за ними нет. Завтра с утра туда отправлюсь.
Соколовский поселок, или Соколовка, как называют его в городе, вытянулся на одной из окраин вдоль глубокой балки. Застроен поселок маленькими индивидуальными домиками. У каждого дома — сад. Разросшиеся деревья иногда скрывают в густой зелени и сам дом.
В спасении советских воинов население Соколовки приняло самое горячее участие. Именно сюда уносили раненых из эшелонов, не ушедших со станции. Сюда из госпиталей самостоятельно пробирались те, кто способен был хоть немного передвигаться на костылях.
В один из своих «обходов» добрался Чеботарев и до Соколовского поселка. Не спеша поднимался он по его пустынной улице, надеясь встретить кого-либо из знакомых. Прошел до конца и, постукивая палочкой, направился обратно. Возле одного из домов услышал голоса. Подошел к забору, постучал палкой. Голоса смолкли.
— Кто есть живой? — окликнул Чеботарев.
— Все пока живые, — в тон вопросу прозвучал ответ.
К забору подошел рослый, статный парень. Рассматривая его сквозь очки, Чеботарев заметил, что одет он явно в чужой костюм: на плечах пиджачок вот-вот затрещит, рукава коротки. Пока парень медленно шел, Чеботарев успел подметить: бережет правую ногу.
— Здравствуйте, товарищ! — поздоровался Чеботарев.
— Здравствуйте.
— Как ваши раны?
— Раны? Откуда вам известны мои раны? — удивился парень.
— Врач я, Чеботарев моя фамилия, — представился Михаил Ефремович. — А вы ранены в правую ногу. От меня не скроете.
— Чертовщина! Думал, что уже не заметно… Антон Орлов. Ранена действительно правая. Мария Федотовна говорит, что подживает…
— Мария Федотовна? Это кто, хозяйка?
— Да нет же, наш врач…
