назад, он вскинул автомат.
– Стой, стреляю! – громко сказал он, вспомнив устав караульной службы.
Тот, кто на него выскочил, теперь он видел, что это один из тех пацанов, – бухнулся всем телом о противоположную стену – коридор был очень узкий. Из мрачной темноты камеры донеслось...
– Дяденька, не стреляйте!
Все пошло не так. Сначала на их стук никто не ответил. Когда решаешься на что-то – в крови кипит адреналин, но когда ты стучишь и стучишь в дверь, и от этого нет никакого толка – наступает отчаяние, причем наступает быстро. Ты один. Тебя бросили. Враг не победил тебя. Враг тебя просто не заметил.
Жирдяй перестал стучать, повернулся.
– Стучи еще! – придушенным шепотом, опасаясь того, что его услышат за дверью, сказал Вадим. – Стучи. Ну!
Жирдяй втянул воздух, готовясь заплакать, но сдержался и снова застучал.
И тут по двери – как молотком ударило, даже нет, не молотком – кувалдой! Раз, но и этого хватило, жиртрест просто отскочил от двери, не удержался на ногах и плюхнулся на задницу. Тут стукнуло еще раз – и в двери появилась рваная дыра. Вадим оглянулся – жирдяй сидел на земляном полу и вставать не собирался ни за какие коврижки. Он остался один – и сейчас в их узилище кто-то войдет, кто-то – у кого есть оружие. Выхода не было, а он знал, что если нет выхода – бросайся вперед, выход впереди. И когда лязгнул засов, открывая им путь на волю, он с громким криком бросился вперед. С криком, чтобы самому не было так страшно.
В коридоре никого, коридор узкий, Вадим врезался в стену, сильно ударился головой – и тут его кнутом хлестнул крик:
– Стой, стреляю!
Вадим замер на месте, не в силах осознать – говорили по-русски! Он был готов ко всему, но не к этому русскому окрику, хорошо знакомому, потому что скауты летом проходили «военную практику» в воинских частях, в которых они потом должны были служить. Вообще-то для большинства скаутов обязанности пойти и отслужить не было, но на того скаута, который не мечтал бы отслужить в армии хоть один срок, смотрели как на неполноценного. Служба в армии была естественным завершением процесса воспитания настоящего скаута, поэтому они часто посещали воинские части, где знакомились с офицерами, а офицеры знакомились с ними и уже знали, какое пополнение к ним придет. Команда «стой, стреляю!» была уставной, применяемой при несении охранно-караульной службы, и Вадим ее знал. Поэтому – он просто замер на месте.
– Дяденька, не стреляйте...
Сильный луч света ударил из темноты, на мгновение высветив фигуру мальчишки у стены, – и снова погас.
– Вставай.
Сказано было снова по-русски. Ослепленный светом Вадим неуверенно поднялся.
– Сколько вас в камере?
– Двое.
– Где еще одна? Девушка, которая с вами была?
– Не знаю.
– Оставаться в камере. Я приду за вами.
Если бы не шлем, на котором крепился термооптический прибор, Араб точно получил бы сотрясение мозга. А предпосылки к импотенции он и так заработал.
Получилось так: следом за той камерой, где он нашел двоих пацанов, было еще две двери. За одной – никого, по крайней мере термооптический прибор не засек ничего, отличающегося по температуре от окружающего воздуха. Во втором – тоже ничего не было. Нахмурившись, Араб вернулся к первой двери – замок поддался с первого же выстрела. Комната заставлена какими-то ящиками.
– Есть кто живой? – спросил Араб, не входя в комнату.
Никто не ответил.
Вторая комната – на замок пришлось истратить целых три пули, оказалась жилой. Даже хорошо обставленной – главным в ней была большая кровать. Кровать и в самом деле была шикарной: три на три метра, сделанная под старину, вот только балдахин какой-то...
Несмотря на весь свой опыт, Араб прозевал нападение. Вырванный из балдахина кусок накрыл его, а следом последовал удар в пах, да такой силы и точности, что он с трудом сдержал крик. Следующий удар пришелся по защищенной шлемом голове – и вот тут взвизгнул уже кто-то другой. Выпустив из рук автомат, Араб без труда отразил еще два удара – термооптика позволила ему засечь местоположение противника даже в кромешной тьме. Взял противника на болевой прием, прижал к земле.
– Сволочь!
– Не брыкайся!!!
Тот, кто только что чуть не лишил его детородной функции (Араб был бы очень опечален, случись такое), замер.
– Ты русский?
– Нет, б..., араб! Ты что, спросить не могла, прежде чем бить? – Он уже понял, кто у него в руках.
– Я испугалась...
– Испугалась... – Было и в самом деле больно. – я тебя сейчас отпущу. Не брыкайся.
– Не буду.
Хорошо, что не был поврежден термооптический прибор, удар пришелся по каске в лоб, по кронштейну крепления, а не по самому прибору. Кронштейн был сделан солидно, из алюминиевого сплава, и держался.
– Что это на тебе такое?!
– Какая разница, е...
Новый приступ боли едва не согнул его пополам.
– Я не хотела, я думала, что это эти...
Разбираться было некогда.
– Иди за мной.
Пацаны без приказа вышли в коридор, стояли у двери – понятно, добровольно возвращаться туда, откуда с таким трудом вырвались, они не хотели. Араб мельком оценил их – один сухой, крепкий на вид, лет четырнадцати – должен выдержать дорогу, если его нормально одеть и если будет пища. Второй – с лишним весом, ниже этого – может не выдержать. Что же касается девчонки, то он ее не видел, но раз она сумела выломать откуда-то доску и вырвать кусок из балдахина – значит, сдюжит и переход.
– Мы уходим отсюда. Идете за мной, делаете то, что я скажу. Ни звука, никаких вопросов. Пошли!
Перед тем как выйти из коридора, Араб впервые включил переговорник, позволяющий ему разговаривать с напарником, даже если он находится за пять-шесть километров на ровной местности. Эта модель переговорника разрабатывалась для военных и не занимала руки – микрофон крепился на шее, на приспособлении, напоминающем ошейник, и снимал звук прямо с гортани. Наушник с небольшой антенной вставлялся в ухо.
– Проверка связи – Бес.
– Есть, – мгновенно отозвался эфир.
– Четверо выходят.
– Понял.
Капитан Рахим, командир моторизованного патруля ночной стражи не испытывал особого беспокойства, когда они подъезжали к базару. В конце концов, мало кто осмелится устраивать разборку у базара, откуда расторговывается половина производимого в Афганистане опия- сырца. Базар, по негласному соглашению всех противоборствующих группировок, считался «общим благом», никакие разборки на нем устраивать не следовало под страхом смерти. Тут были покупатели, тут был товар, тут было немало золота – и грабежи с убийствами здесь явно не к месту. Возможно, эта проклятая Аллахом тварь что-то напутала, и человек просто нажрался кишмишовки. А может быть, от этой дрянной кишмишовки Аллах и забрал его, как-то раз сам капитан купил по дороге в незнакомом дукане целую бутыль, позарился на дешевизну – и едва не умер. Трое суток лежал, не ел, не пил, в желудок как
