счастью, трубку взяла Мэдж, приехавшая к матери на сочельник, а день Рождества они с ней, по традиции, собирались провести в Эбни-Холле.
Мэдж сначала онемела, потом возмутилась (а как же иначе?), что Агата не пригласила ее на церемонию, потом перевела дух, собираясь продолжить нотацию, но вместо этого расхохоталась: курьезная у ее сестренки получилась свадьба! Мэдж пообещала укротить гнев матери и успокоить ее раненое самолюбие. Она надеялась, что к моменту появления молодоженов в Эбни-Холле все бури утихнут. Торопливо выпалив “пока”, она повесила трубку.
Новобрачные остановились на ночь в небольшом номере “Гранд-отеля”, расположенного через дорогу от железнодорожной станции. Гостиница представляла собой викторианский дворец, возвышавшийся над бухтой, да и над всем городом. Вестибюль был украшен рождественскими гирляндами и лампочками, а около гостиничной библиотеки горделиво возвышалась замечательная елка. Изысканная простота в соединении с праздничной роскошью, что могло быть уютнее и чудеснее! Но мистер и миссис Кристи ничего этого не замечали, и едва их, уже спотыкавшихся от усталости, привели в апартаменты, оба рухнули на кровать и уснули.
Клара и Мэдж наслаждались прелестями Рождества в обществе многочисленного семейства Уоттс. В самый разгар веселья в гостиную Эбни-Холла вошли Агата и Кристи, их встретили дружными овациями. Праздник получился двойным, семья приняла Арчи с воодушевлением, теперь уже как своего. И только прозорливая Клара даже в эти благословенные минуты сумела разглядеть в зяте нечто совсем не вязавшееся с беспечным молодым счастьем. Позже она назовет эту его черту одним словом: “беспощадность”. И до конца дней будет чувствовать себя не слишком комфортно в его присутствии.
Агата, разумеется, чувствовала лишь одно: как он ее любит. Сияя от восторга, она с гордостью и обожанием смотрела на мужа. Торжество, увы, длилось недолго, вечером молодые уехали в Лондон, поскольку на следующий день Арчи должен был отбыть во Францию. Молодоженам предстояла шестимесячная разлука, полная тревоги и страха перед неизвестностью.
Агата вернулась в госпиталь, и опять начались дни с окровавленными бинтами и ампутированными конечностями, ночи с кошмарами, и сутки напролет – неистребимый запах смерти. Вечерами, когда все окна в Торки были плотно занавешены (светомаскировка на случай бомбежек), Агата читала для Тетушки- Бабушки. Катаракта лишила престарелую даму зрения и возможности оставаться в своем илингском доме. Клара конечно же давно звала тетю к себе, но Маргарет Миллер упрямилась, считала, что племянница посягает на ее независимость. Переехать согласилась лишь при условии, что в Эшфилд привезут ее мебель красного дерева.
Клара, несмотря на своенравие тетушки, втайне радовалась, что та все-таки поддалась уговорам. Агата приходила поздно, в огромном особняке было пустынно, сумрачно и уныло, даже кусты около дома тянули ветки прочь от него, словно хотели убежать. Как правило, Агата появлялась дома уже после захода солнца, а после ужина сразу поднималась к себе, утром же убегала еще задолго до завтрака. Да, хотя Тетушка- Бабушка так и норовила покомандовать, с ней Кларе было лучше, чем совсем одной.
Арчи писал своему Ангелу письма, полные любви и жалоб на тяготы службы, хотя служилось ему довольно спокойно: опасности и необходимость идти на риск, похоже, настигали его нечасто. И вот примерно в середине 1915 года ему дали короткую увольнительную. Агата примчалась в Лондон, но, как и в предыдущий отпуск, свидание получилось сумбурным и напряженным.
Арчи скрыл от жены, что его отстранили от полетов, поскольку у него обострилась астма: на большой высоте начинался приступ удушья. Его временно приставили к организационной службе, он составлял списки призывников, одних определял в тренировочные отряды, опытных отправлял в действующие подразделения. Администратор из Арчи получился превосходный, но душа его рвалась в небо. Естественно, доблестному летчику было обидно: он хотел бить врага, а его заставили шуршать бумажками. Прятать раздражение не очень-то удавалось. Агата заметила, что ее возлюбленный стал еще более резким и непредсказуемым. Когда он поддавался своему настроению, то что бы Агата ни сказала, что бы ни сделала, все ему было не так.
В общем, они отчаянно спорили по любому поводу, совершенно того не стоившему.
Всего три дня Агата провела с мужем, но их оказалось достаточно, чтобы в ее душу закрались сомнения. Может быть, она напрасно согласилась на это скоропалительное замужество? Тогда, в волшебной предрождественской атмосфере, все было прекрасным и казалось единственно верным. Но так ли это на самом деле?
Клара пыталась смириться с выбором дочери, но, откровенничая с Тетушкой-Бабушкой, твердила, что напрасно Агата так поспешила, и признавалась, что не доверяет зятю, который, похоже, думает только о себе, эгоист невероятный.
В августе Агата заболела гриппом, и довольно серьезно, ей долго пришлось томиться дома, посему снова была изъята из футляра пишущая машинка сестры. Поначалу Агата перепечатывала свои вирши, но в один прекрасный день взялась за детектив. Отступать было некуда: поспорила с Мэдж, что сумеет настолько все запутать, что та не сможет догадаться, кто же в романе убийца.
Три недели она билась над детективом. Потом выздоровевшей писательнице надо было снова отправляться в госпиталь. А там жена доктора Кларенса Эллиса открыла бесплатную аптеку, куда и пригласила Агату, поскольку знала, что она хорошо умеет делать расчеты и вообще человек очень организованный. Аптека была истинным раем в сравнении с палатами, где одни со стонами и криками умирали, других спешно пытались спасти. Под руководством миссис Эллис и своей напарницы Эйлин Моррис Агата постепенно постигала каверзные тонкости фармакологии. Кому-то это занятие могло бы показаться скучным, но только не дотошной Агате, всегда с удовольствием узнававшей что-то новое и необычное.
Не так уж много на земле мест, где собеседники будут все утро с воодушевлением обсуждать свойства какого-нибудь яда и – мало того! – продолжат это занятие за чаем. Аптечный закуток в госпитале Торки был именно таким местом. Со свойственным ей азартом Агата усердно во все вникала, надеясь успешно пройти головоломные квалификационные испытания в лондонском “Обществе аптекарей” и стать профессиональным фармацевтом. Задачка не из легких для женщины, не имевшей даже диплома медсестры, но Агата была настроена решительно и не жалела времени на зубрежку, хотя после рабочего дня его практически не оставалось.
Поэтому во второй половине 1915 года ее писательский талант оттачивался исключительно в письмах к Арчи. Ему неслыханно повезло, его ни разу “даже не задело”, пока он пребывал на чужбине, и во время редких и краткосрочных отлучек в Англию он мог в полную силу наслаждаться красотой жены. Агата, в отличие от многих тогдашних дам, с радостью предавалась любви, о чем она позже напишет в своих стихах, окутанных флером чувственности.
Агата была изначально предрасположена к робкому обожанию, и судьба свела ее с мужчиной, которого постоянно нужно было утешать и заниматься его проблемами. А уж это безмерно преданная своему Арчи Агата делала искренне и страстно. Первую годовщину свадьбы они провели врозь, довольствуясь только страстными письмами: Агата мечтала видеться с мужем чаще чем несколько дней в году, а он заверял ее, что никакая разлука не остудит его горячую любовь. “Моя милая, ты так отважно, так безоглядно доверилась мне в прошлом году, обещаю, что ты никогда об этом не пожалеешь, я всегда буду любить тебя так же, как в те дни”.
В первый год супружества они (в общей сложности) провели вместе шесть дней. Арчи упорно добивался свидания с любимой, ему шли навстречу исключительно как летчику-асу, демонстрировавшему в небе чудеса мастерства и героизма.
Агата прилежно просматривала военную газету, ища сведения о подвигах мужа, служившего в Третьем эскадроне. Увидев его фамилию, она ликовала от гордости. Разумеется, эти заметки она вырезала и бережно хранила.
Она писала ему и о работе в аптеке, но Арчи никак это не комментировал, видимо, считал какой-то ерундой. В его буднях все было куда драматичнее: упав на землю, погибали в муках пилоты; в полете отказывали двигатели или разыгрывались смертельные воздушные бои: кто кого. Она тоже становилась асом в своем аптечном деле, но что значили ее достижения в сравнении с его подвигами? Он методически описывал бомбовые удары и проведенные военные операции, хотя она не очень-то понимала технические подробности.
В середине 1916 года она снова взялась за рассказы, без особого рвения, просто нужно было чем-то
