– не находили ничего настораживающего. Рабочие только украдкой переглядывались и понимающе улыбались. В конце концов все свалили на мышь, которая якобы угодила под пол и там скончалась. Пол безжалостно вскрыли, но усопшей не нашли. “Это газ, – упрямо твердила Агата и действительно оказалась провидицей: —…Едва не доведя всех до помешательства, я доказала, что ничего мне не мерещилось. Под полом нашей спальни проходила старая заброшенная газовая труба, по которой понемногу продолжал течь газ, он и просачивался сквозь половицы”. Агата ликовала, потешив свою гордыню торжествующей улыбкой.
Но, как говорится, играй, а дела не забывай. В начале 1933 года на полках книжных магазинов появилась восемнадцатая по счету книга – сборник “Гончая смерти” и другие рассказы”. Книга примечательная дважды. Во-первых, почти все рассказы приправлены мистикой (оккультизм вызывал у Агаты все больший интерес). И второе: это издание не было продублировано в Америке[35]. Несмотря на необычную и непривычную для почитателей Агаты тематику, сборник был принят очень хорошо, особенно рассказ “Свидетель обвинения”. Этот шедевр всего в несколько тысяч слов впоследствии приумножит ее славу и состояние.
В тот период она с удовольствием ежегодно ездила с Максом в экспедиции, сделавшись его верной и незаменимой помощницей. Ее умение зорко подмечать детали и мощное воображение были неплохим подспорьем в работе подающего надежды ученого.
В интеллектуальном отношении их союз оказался идеальным, но рядом они не очень-то хорошо смотрелись. Погрузневшая Агата в солидном дамском костюме и туфлях на низеньком каблуке выглядела громоздкой рядом с изящным джентльменом в элегантной твидовой двойке и со стильной трубкой в зубах. Однако самих Мэллоуэнов сей диссонанс не смущал, всем своим видом они словно бы говорили: “Мы счастливая пара”.
Как вы уже заметили, таланты Агаты не ограничивались умением безудержно фантазировать. Со столь же неиссякаемым вдохновением она обзаводилась вполне реальной недвижимостью. Очередным приобретением стал загородный особняк в тридцати шести милях от Лондона (в Уоллингфорде), со стороны западного берега Темзы. Дом в стиле королевы Анны стоял близко от дороги, зато сзади был сад, а вплотную к изгороди подступали луга, расстилавшиеся до самой реки. Посреди ближайшего лужка рос старый благородный кедр, под его ветвями так приятно было пить чай летними вечерами.
Для обустройства этого уединенного жилища (по имени Уинтербрук-хауз) Агата выбрала спокойные сиреневые и белые тона. Ничего ярко-алого или ярко-бирюзового, дерзкие эксперименты остались в прошлом. Отчасти потому, что этот дом считался домом Макса, а мистер Мэллоуэн предпочитал сдержанность и утонченность. На первом этаже ему устроили просторный кабинет (из двух объединенных комнат), в кабинете стоял огромный стол, на котором удобно было раскладывать древние черепки, а из окна хозяин мог любоваться Темзой, поблескивавшей вдали, на расстоянии примерно в милю.
Зимние месяцы, холодные и промозглые, Мэллоуэны обычно проводили на раскопках. В ноябре 1934 года они отправились на северо-восток Сирии, в долину реки Хабур, “на разведку”, поскольку копать Макс теперь собирался там. Экспедицию согласилась оплатить Британская археологическая школа. Там были нетронутые пространства, принадлежавшие Сирии, находившейся под мандатом Франции[36]. “Terra incongnita”[37], – любил повторять Макс. Так что там предстояло копать и копать, и Агата, обожавшая познавать мир, радовалась грядущим открытиям[38].
Как водится, перед путешествием запасались новой одеждой и прочими необходимыми вещами. Агата везла с собой набор ручек с “вечным пером” и несколько катушек с лентой для пишущей машинки. Макс – уйму книг по археологии, очень редких и очень тяжелых. Обычно до самого выхода из дома в чемоданы что-то запихивали, и это создавало предсказуемые проблемы. В книге воспоминаний “Расскажи, как живешь” Агата писала: “В девять утра Макс приглашает меня в качестве груза для чемоданов.
“Если уж ты не сможешь их закрыть, – безжалостно изрекает он, – значит, они никогда не закроются!”
До Сирии надо было добираться на нескольких поездах. Завидев стоящий у платформы состав, Агата сразу настраивалась на походный лад. Она любила вокзальную суету и поезда, “их отдающий адской серой дымок, так не похожий на вялый керосиновый запах пароходов, предрекающий неотвратимую морскую болезнь. Поезд пассажиру друг, его паровоз пыхтит, окутанный облаком пара, и словно бы нетерпеливо приговаривает: “Я спеш-ш-шу… я спеш-ш-шу… ”
“Восточный экспресс” будил в душе ностальгические чувства и одновременно инстинктивную тревогу: а вдруг и впрямь случится что-то ужасное? Попутчики были веселы и беспечны, всем им (разумеется, за исключением Макса) было невдомек, что с ними рядом находится автор нашумевшего детектива “Убийство в “Восточном экспрессе”.
Эту девятнадцатую по счету книгу (американское название – “Убийство в поезде до Кале”) Агата посвятила человеку, который стал частью ее жизни: “М.Э.Л.М., Арпачия, 1933”.
Критики ликовали, пребывая не только в восторге, но в восхищенном недоумении: как сама сочинительница исхитрилась не запутаться в тончайших нитях сплетенной ею интриги? Исаак Андерсон из “Нью-Йорк тайме” прокомментировал “плетение” Агаты так: “Имеющиеся факты и улики кажутся вопиюще несовместимыми с предложенными по ходу расследования версиями. И тем не менее Агата Кристи сумела доказать, что все происходило так, как
Отзыв лондонского литературного приложения к “Таймс”: “Мы обязаны подчеркнуть, что маленькие серые клеточки снова сумели раскрыть тайну, казалось бы, неразрешимую. Мисс Кристи мастерски убеждает читателя в истинности невероятной, совершенно неправдоподобной истории и до самого финала не раскрывает карты”.
Прибыв в Бейрут, Мэллоуэны на несколько дней останавливаются в гранд-отеле, но очень скоро начинается походная жизнь. В Медине сорокапятилетней Агате придется ночевать в палатке, установленной посреди огромного двора, и втискиваться в спальный мешок. Тем не менее спалось ей замечательно. В первое утро она проснулась на рассвете, когда солнечные лучи еще не успели осветить древние земляные курганы, под которыми были погребены тайны тысячелетий. Для экспедиции Макс нанял двух шоферов, Абдуллу и Аристида, призвал своего верного проводника и помощника Хамуди и прихватил с собой поразительно невозмутимого молодого человека – архитектора Мака. Таков был костяк экспедиции. С этой мужской компанией (не считая еще рабочих-землекопов) Агате придется сосуществовать месяца два. Ходить, как и они, с грязными ногтями (от постоянной возни с землей), делить с ними трапезы, вникать в их проблемы и характеры. Нелегкая это жизнь, но Агата не жаловалась, разве что на свирепых слепней и огромных черных крыс, которым тоже хотелось отдохнуть в ее спальном мешке.
Ну а пока она обживалась в Сирии, в Англии предприимчивые Коллинзы выпустили двадцатую книгу Кристи. Агата позволила своим издателям собрать под одной обложкой дюжину разрозненных рассказов. Озаглавили сборник названием одной из историй: “Тайна Листердейла”. Лондонская “Таймс” отреагировала на новинку так: “После сытного угощения из полновесных детективных романов эти сладкие friandises[39] так и тают на языке, иногда даже слишком сладкие”.
Между тем Агата успела приготовить и свежие “основные блюда”. Двадцать первой книгой стала “Почему же не Эванс?” (в Америке – “Упика-бумеранг”). Роман вышел в сентябре 1934 года, и в том же месяце – сборник рассказов “Расследует Паркер Пайн” (в США – “Детектив мистер Паркер Пайн”). Вскоре был опубликован и “Неоконченный портрет”. Что и говорить, год выдался удачный.
А Макс Мэллоуэн радовался новому, “с иголочки”, кабинету в Уинтербрук-хаузе, он только что завершил весьма “урожайные” раскопки в долине рек Хабур и Джаг-Джаг и теперь усердно готовился к следующему сезону. На будущий год он собирался копать в Шагар-Базаре на реке Дара (приток Хабура). Макс был счастлив, а раз так, Агата тоже была счастлива – очень. И словно подтверждением этому стали очередные книги, щедро разрекламированные издательством “Коллинз и сыновья”, явно прочившим их в бестселлеры. И не напрасно.
“Трагедия в трех актах”[40] опубликована в 1935 году – за год продано десять тысяч экземпляров. Безоговорочный бестселлер. Правда, критики привередничали. “Книга не так хороша, как хотелось бы”, – изрекло литературное обозрение “Сатердей ревью”, но почитатели Агаты были иного мнения. Сама же писательница хранила молчание, не отвечала даже на письма своих
