Это производило сильное впечатление на мужчин, но почему-то ни один из них так и не отважился приударить за теткой — вероятно, боялись, что не смогут соответствовать достоинствам моей родственницы. Факт остается фактом: тетка пребывала в девственности, такой же глубокой, как и ее церковность.
Так вот, следуя заветам этой тетки, я подбирал себе подружек исключительно с благозвучными именами. Однажды познакомился с Лариной и сразу обалдел от ее имени, а тут еще она осторожно призналась мне:
— Вообще-то домашние зовут меня Лаура, а друзья Луиза. Ты можешь называть, как тебе больше нравится.
От этого букета красивых имен у меня закружилась голова.
И душа у нее оказалась красивой: она сразу с невероятной искренностью сообщила, что заканчивает музыкальное училище, что у нее нет никакого парня, родители все лето на даче, и мы можем у нее «потанцевать под проигрыватель».
Пока мы танцевали, моя партнерша то и дело посматривала на себя в зеркало и в такт мелодии музыкально пропевала: «Ларина-Лаура-Луиза»… В разгар наших танцев щелкнул замок двери и на пороге появилась довольно энергичная девица; она обеспокоенно затараторила:
— Людка! Ты куда пропала?! Звонили с фабрики, сегодня выходим в ночную смену…
Я заметил, что моя Ларина-Лаура-Луиза украдкой подает подруге знаки, но та все не останавливалась:
— …Хорошо устроилась! Каждый день танцульки, новые диски, а за квартиру кто платить будет? Опять я, да? Очень надо! Или хочешь, чтобы нас отсюда турнули? — и обращаясь ко мне:
— Извините, юноша, нам надо собираться на работу…
Самое смешное, когда я встретился с «музыкантшей» второй раз, она легко, без всякой обманчивости, сообщила:
— Я забыла тебе сказать, что работаю на кондитерской фабрике… Мы делаем жуть какие красивые конфеты (про остальное она не стала упоминать). На работе меня называют Лилией… А мне знаешь какое имя больше всего нравится? Люция! Можешь звать меня так? — она выпятила губы и пропела: Лю-ци-я! Правда, красиво? А в тебе мне знаешь что нравится? Твоя фамилия. Имя у тебя плохое, а фамилия — класс! Я выйду замуж только за парня с красивой фамилией.
Вот такой фантазеркой была эта Люда. Люда Иванова.
В двадцать пять лет мне повезло — я купил подержанную машину и, обезумев от счастья, катал всех без разбору. И докатался — машину угнали. Через неделю автоинспекция нашла мое сокровище, но кузов был сильно покорежен. Оказалось, машину угнали мальчишки, которых я от чистого сердца обучал вождению.
— Эти шалопаи заявили, что хотели покататься, но я не верю, — прокомментировал случившееся многоопытный, искушенный инспектор, вручая мне ключи от машины. — Наверняка, собирались распотрошить на запчасти. Но, сами посудите, что заводить уголовное дело? Они еще и паспорта не получали, да и свидетелей нет… А вы кого-то мне напоминаете. Случайно не за «Динамо» играете?
Я сделал вид, что глубокомысленно обдумываю этот вопрос. Инспектор принял меня за однофамильца футболиста.
Меня вечно принимали за кого угодно, только не за самого себя. И все из-за моей необычной внешности: я довольно полный, у меня большой нос, отвислые уши, густые брови и выпученные глаза — они придают взгляду пронзительность. Именно поэтому в общественном транспорте меня принимают за ревизора и показывают проездные талоны, а в кинотеатры пропускают без билетов, да еще с приветствием:
— Пожалуйста, заходите, рады вас видеть…
После того, как машина нашлась, мне вновь повезло — сосед жестянщик взялся за три бутылки водки привести кузов в порядок, и сделал это отлично. Но не успел я подкрасить машину, как с лобового стекла исчезли щетки-дворники. И оставил-то их всего на полчаса — подъехал к дому в обеденный перерыв, перекусил, вышел — щеток нет. А на следующий день во дворе ко мне подходит один алкаш из соседнего дома, бездельник, некомпетентный во всем, но во все сующий свой нос.
— Дико извиняюсь! Тебе дворники не нужны? — спрашивает и протягивает мне мои щетки (я их сразу узнал по вмятинам на ободах).
— Так это ж мои щетки! — возмутился я.
— Что ты этим хочешь сказать? Что я их стащил? — скривился, прикинувшись дураком, алкаш. — Грубо говоря, как ты можешь такое думать?! Они у меня давно валяются. У кого у кого, но у тебя — рука не поднялась бы. Я ж тебя знаю. Ты ж ментом работаешь. Помнишь, меня забирал в пивной? (Я никогда не работал ментом, я работаю в строительной конторе). Дико извиняюсь, давай на сто грамм и бери дворники, — заключил алкаш и мне ничего не оставалось, как расплатиться за свои щетки.
Немало приятных сюрпризов и вслед за ними неприятностей доставило мне почтовое ведомство. Я знал, что вся корреспонденция из-за границы просматривается бдительными сотрудниками КГБ, знал, что это делается не вскрывая конвертов и называется перлюстрация. Догадывался также, что и посылки вскрывают, но не думал, что при этом кое-что изымают, беззастенчиво и нагло, без всяких объяснений.
Как-то я получил из-за границы от знакомого посылку с пластинками. Посылка была вскрыта, разорванный картон кое-как склеен скотчем. Позднее выяснилось — часть пластинок конфисковали, но все равно моя радость не знала границ. В благодарность я решил послать знакомому шоколадное ассорти — гордость нашей кондитерской промышленности, но на почте посылку не приняли — оказалось, продукты посылать запрещено. Тогда я решил послать книги, но из пяти книг, которые принес на почту, разрешили отправить только одну, да и на ту пришлось ставить визу в «Союзкниге». Прежде чем упаковать книгу, приемщик перелистал каждую страницу, разглядывал на просвет — его подозрительности не было предела — вдруг я посылаю какие шифровки!
В другой раз мой заграничный друг прислал мне приглашение — посетить его сказочную страну; я уже потирал руки, предвкушая прекрасное времяпрепровождение (предстояло плыть на теплоходе из Одессы), как внезапно заболела мать. Я позвонил другу, сообщил, что поездку откладываю и попросил выслать лекарства. Как известно, в наших аптеках имеются только таблетки от головной боли и горчичники, а в аптеки четвертого управления, где есть все, простым смертным доступа нет. Друг выслал лекарства, но я получил… горох!
— Это издевательство! — крикнул я, ворвавшись в кабинет начальника почты. — Горохом можно лечиться?! Да, еще говорят «продукты посылать нельзя!».
— От нас нельзя, а к нам можно что угодно. И успокойтесь, пожалуйста, — начальник вышел из-за стола, протянул мне руку, представился; затем вызвал кого-то из подчиненных, дал команду «разобраться!» — и, как компенсацию за нанесенный ущерб здоровью матери и моему моральному ущербу, вызвался позвонить знакомой из четвертого управления.
— Вам я просто обязан помочь, — заявил. — Я вас сразу узнал.
— Еще бы! — выпалил я, сразу входя в образ неизвестно кого.
На следующий день я получил лекарства, разумеется, за приличную переплату.
В тридцать лет я построил катер (наивно планировал сходить на нем к заграничному другу — не знал, что у нас не пускают в загранплавания). На меня свалилась большая удача — по дешевке я достал дефицитный материал — сосновые бруски и фанеру, а под строительную площадку приятель выделил свой гараж. Катер я делал неторопливо, с особой тщательностью и у посудины получились совершенные очертания и отличные мореходные качества. Можно сказать, в тот год я совершил подвиг, знакомые только ахали; моя доблесть сверкала, как начищенная бляха. И в дальнейшем все, что связано с катером — сплошное везенье, включая покупку подвесного мотора и пробное плавание по чарующей Оке. К сожалению, в старинном русском городе Муроме, где закончилось плавание, не оказалось порта (я намеревался в Москву катер отправить на барже), пришлось обратиться к железнодорожникам.
— Катер отправить сложно, — сказали мне в багажном отделении вокзала. — Но для вас сделаем исключение. (По отделению пошел шепоток: «Вахтанг Кикабидзе! Сам Вахтанг Кикабидзе!»). И, пожалуйста, мотор и канистры отправляйте отдельно — в контейнере. И гарантию за сохранность катера не даем, он пойдет на открытой платформе, без охраны. Даже для вас обеспечить охрану частного груза не можем.
