– Что ты там в темноте возишься? – спросил Сталин, пытаясь рассмотреть, что я делаю. – Свет зажги.
– Нет, нет, я уже почти готова.
Я установила прибор возле окна и нажала на предмет Натанычевой гордости – лиловую кнопочку. Внутри крякнуло, свистнуло и замолкло. И это все? Меня так и подмывало надавить на нее еще раз, но, вспомнив предупреждения своего друга, я решила не искушать судьбу.
– Ура! Теперь я смогу появляться здесь, когда ты захочешь… – Я нырнула обратно в кровать и, смеясь, полезла обниматься. – Ну скажи… Когда мне прилетать? Когда? Или я тебе уже надоела?
В ответ он сжал меня в кольце объятий:
– У вас там в 2010 году все женщины такие?
– Какие? – Я продолжала его целовать.
– На комплименты напрашиваешься? Хорошо, скажу тебе, какие. Такие вот, пылкие, нежные, веселые, не особенно, правда, умные, судя по твоим суждениям, зато красивые, ну и довольно смелые, раз ты не побоялась в Кремль прийти.
– Кроме меня, там таких больше нет! – гордо ответила я. – Елена Григорьевна Санарова – создание эксклюзивное! Можешь собой гордиться. Какую уникальную женщину ты очаровал!
– И когда эта уникальная женщина в очередной раз испариться собирается? – В его тоне чувствовалось недовольство.
– Полдевятого. Но я же вернусь. Почему ты так говоришь?
– Потому что я не люблю, когда кто-то или что-то выходит у меня из-под контроля. Я не могу быть уверен в том, что ты появишься, когда обещала. И это меня из себя выводит!
От того, каким тоном он сказал последнюю фразу, во мне все похолодело. Я поняла, что, хоть мы и перешли на новый уровень общения, бояться я его так и не перестала.
– Так когда мне приходить-то?
– Полдевятого утра, – резко сказал Сталин.
– Но полдевятого я только уйду.
– Значит, вернешься в восемь часов тридцать минут и одну секунду! Я так хочу. И не вздумай там у себя несколько дней сидеть. Я сразу это почувствую!
– Ладно. Ладно. Как скажешь… У меня как раз что-то вроде отпуска получилось. Могу себе позволить отдых.
– Очень хорошо. У меня тоже завтра день свободный. Вместе его и проведем. А теперь спать ложись. Иначе свое возвращение в 2010 год проворонишь и будешь там опять без одежды прыгать…
Телепортировавшись возле мирно посапывающего Натаныча, я призадумалась, как быть дальше. Я, конечно, обещала Сталину мгновенно вернуться обратно. Но, с другой стороны, почему я, собственно, должна его беспрекословно слушаться? Он мне не указ! Я женщина свободная. И вообще… Мне надо по магазинам прогуляться, чтобы его же, кстати сказать, блажь удовлетворить с нарядами этими, как он выразился, более элегантными. И потом, я должна отдохнуть от постоянного напряжения, в котором он меня держит. Слова лишнего ему не скажи. Исчезновения мои его бесят. В рассказы он мои не верит… Все!
Я встала с ковра и, поставив на видное место координатный прибор, тихонько ушла. Приняв душ, я накрасилась, быстро похлебала кофе и поехала в банк, чтобы снять часть заначки. Да… Что-то эта связь мне обходится довольно дорого. Сначала реабилитация после лубянских застенков, теперь разорение с этими платьями… А в ответ никакого желания исправлять историю. Только тираническая деспотия.
Часа три я болталась по торговому комплексу, ломала голову над тем, что именно может понравиться драгоценному Отцу народов, заставляла себя думать о том, что видеть его не желаю, что связалась с ним только для того, чтобы совершить мировой переворот, и что я совершенно, ну ни капельки в него не влюблена.
Примерно к часу дня, когда багажник был полон всяких костюмов и обуви в стиле Марлен Дитрих и Греты Гарбо, я почувствовала, что меня просто ломает от потребности его видеть. Усевшись в машину, я положила голову на руль и стала громко скулить, пользуясь тем, что за поднятыми стеклами меня никто не слышит. Почему, почему я так втрескалась? Я же ни о ком теперь и подумать не смогу после этого романа! И как я буду жить, если он вдруг решит, что больше не хочет меня видеть?.. И что я буду делать, если он перестанет меня к себе звать?..
Почувствовав, что страдание в одиночестве – не лучшее лекарство в моем печальном положении, я схватила телефон и позвонила своей школьной подруге, которая была единственным человеком, знавшим о моей личной жизни абсолютно все.
– Оль, ты дома? – простонала я в трубку, надеясь, что она будет рада меня и слышать, и видеть.
– Только встала, – томно сказала она. – А что?
– Я сейчас к тебе приеду. Ты никуда не уйдешь? Сегодня вообще какой день недели?
– У нас тут суббота, дорогая подруга, лето, 2010 год. А ты где летаешь? В виртуальной реальности?..
Пообещав рассказать ей всю правду о своей несчастной жизни, я вдавила педаль газа в пол и через двадцать минут ворвалась в ее квартиру, наполненную ароматами элитных сортов кофе, сигаретным дымом и нотами селективной парфюмерии.
– И что стряслось? – спросила она, шурша по кухне карминным халатом из натурального шелка. – Кофе будешь?
– Буду! – Я утонула в диване.
Передо мной появились чашечка костяного фарфора и блюдце с каплеобразным пирожным.
– Оля! Я влюбилась! Я умираю! Я жить без него не могу! – заявила я и стала нервно размешивать сахар.
– А… – Она вставила сигарету в декадансовский мундштук и, закурив, выпустила кольцо дыма. – Мне кажется, что я уже это от тебя слышала… Дай-ка подумаю, сколько раз…
– Не надо думать! – Я схватилась за голову, как актриса древнегреческого театра. – Такой! Понимаешь, такой роман у меня впервые!!!
– Да что ты? – Поскольку удивить ее было практически невозможно, она посмотрела на меня с легким сочувствием. – И где же ты с ним познакомилась?
Я замялась, понимая, что в этот раз мне впервые придется рассказывать ей усеченную правду.
– Познакомилась… На банкете познакомилась. Я там фламенко танцевала с нашей группой. Ну а он за столом сидел. Потом подошел и… Ну и сказал, что поражен вроде как моей красотой.
– А лет ему сколько?
– Он меня на девятнадцать старше.
Она закатила глаза и стряхнула пепел в ониксовый лист винограда:
– Ты на эти грабельки-то у нас в который раз наступаешь? А?
– Ну, это так случайно получилось, – стала оправдываться я. – Это рок, наверное, такой.
– Так. Ну и чем занимается твой герой?
Я стала лихорадочно придумывать хоть что-то подходящее:
– Он… Он партийный лидер.
– Что?! – Кажется, в этот раз мне действительно удалось ее ошарашить. – И что, он партию какую-то возглавляет?
– Да. Возглавляет. Много лет.
Залпом выпив кофе, я принялась за пахнущее корицей пирожное, а Ольга, наконец-то всерьез заинтересовавшись моим нестандартным избранником, продолжила меня интервьюировать:
– И как его зовут?
– Иосиф.
– Что это за имя такое?
– Он грузин.
Она отложила мундштук в сторону:
– А я раньше и не знала, что тебе кавказские мужчины нравятся.
– Я тоже не знала, пока с ним не встретилась, – развела я руками.
