страшилище и перепугается до смерти. А мы, естественно, гогочем, слезами заливаемся.
Еще по вечерам в подъездах рисовали фосфором скелеты и старушки тряслись от страха. И не только старушки.
Как-то мы решили подшутить над электромонтером дядей Витей.
Каждое утро собираясь на работу, дядя Витя драил сукном металлические пуговицы на своем кителе, драил долго, пока они не начинали блестеть, как прожекторы. Затем, на одно плечо вскидывал складную дюралевую лестницу, на другое — сумку с инструментом и пересекал наш двор, при этом хорошая «электромонтерская» улыбка сверкала на его лице — такая же яркая, как пуговицы-прожекторы. Складная лестница и металлические пуговицы были предметами нашей постоянной зависти. Особенно мне не давали покоя пуговицы — ведь они были с якорями.
Для дяди Вити Сашка придумал отличную проделку: набить в бумажный пакет дорожной пыли и, когда дядя Витя пойдет с работы, скинуть пакет перед ним с дерева — попросту устроить взрыв.
Сашкину задумку мы осуществили прекрасно, взрыв получился что надо — целое облако пыли. Дядя Витя остановился пораженный, взглянул на дерево и, увидев нас, изобразил «электромонтерскую» улыбку.
— Здорово придумали! Хвалю за изобретение! — сказал как-то почтительно и отряхнул пыль с кителя. Потом задумался, и вдруг сменил мягкий тон на серьезный:
— Вот что! Завтра приходите ко мне в мастерскую. Дело есть!
Мы немного растерялись; думали дядя Витя рассвирепеет, начнет ругаться, а то и отлупит нас, а он, наоборот, похвалил, да еще какое-то дело обещал.
На другое утро, подстегиваемые любопытством, мы с Сашкой направились на работу к дяде Вите; с нами увязался Юрка Фетисов из соседнего двора — так себе мальчишка, с вечно глуповато-спокойным лицом, который только и умел, что играть в фантики, да собирать этикетки со спичечных коробков.
Дядя Витя покуривал перед мастерской, и беседовал с гадалкой, строгой старушенцией в черном платье с кружевами. Около старушенции на табуретке стоял фанерный ящик с морской свинкой.
— Знакомьтесь! — сказал дядя Витя. — Мои приятели. А это Василиса Герцоговна, знаменитый чародей, предсказатель судьбы.
— Здравствуйте, мальчики! — прошепелявила старушенция. — Вы, конечно, хотите узнать, что вас ждет в будущем. Дайте свинке по кусочку морковки, а взамен она выдаст конвертики, в которых написано, что ждет вас впереди.
Старушенция протянула нам тощую ладонь с синими прожилками, на которой лежали кусочки нарезанной моркови. Мы схватили морковь, и Сашка первый бросил свой кусок в ящик. Свинка сгрызла морковку, сунула мордочку в какую-то щель и вынула оттуда маленький белый конвертик. Мы удивились безмерно и замерли — что будет дальше? А старушенция взяла конвертик у свинки и протянула Сашке.
— Читай!
Сашка развернул конвертик и прочитал вслух: «Ты здорово умеешь придумывать. Из тебя выйдет хороший инженер. Будешь строить летательные аппараты». Потрясенный Сашка разинул рот, отошел в сторону и стал перечитывать записку. А дядя Витя стоит рядом, улыбается.
После Сашки морковку бросил Юрка. Ему свинка вытащила конвертик, в котором было написано: «Ты будешь моряком. Будешь плавать по всем морям и океанам». Юрка поразился еще больше Сашки; весь задрожал и его глаза остекленели. «По всем морям и океанам», — прошептал он и покраснел. А я побледнел — ведь это было моей мечтой, и надо же! — она досталась никчемному Юрке. А дядя Витя все стоит рядом, улыбается — как всегда, «электромонтерски».
Я тоже бросил свою морковку, и мне свинка тоже достала конвертик. В нем было всего четыре слова: «Ты будешь строить мосты». Я поразился до крайности. Строить мосты! Почему именно мосты?! Как я буду их строить, когда ничего о них не знаю?! — мои мысли смешивались одна с другой. Весь день и весь вечер я пребывал в сильнейшем волнении, загадочные слова не давали мне покоя, я все пытался понять: почему свинка почти угадала мечту Сашки — стать летчиком, а мою мечту — стать капитаном — отдала Юрке, который никогда и не заикался о море и, будучи сыном аптекаря, собирался пойти по стопам отца. Обидно было до чертиков. Мне хотелось, чтобы восстановилась справедливость и свинка поменяла наши с Юркой конвертики.
На следующее утро я зашел за Сашкой, чтобы, как всегда, выкидывать шуточки. Зашел к нему, а у них вся комната в нарезанной бумаге, и на полу восседает мой друг и клеит какую-то бочку из реек.
— Что это? — удивился я.
— Дирижабль новой конструкции, — подал голос Сашка, даже не повернувшись в мою сторону.
— Может, пойдем выкинем шуточку? — неуверенно проронил я.
— Какие шуточки?! Ты что, спятил?! — заорал Сашка. — Завтра запускать буду, а мне еще винт надо сделать.
От Сашки я пошел к Юрке — хотел убедиться, что он-то ничего не делает «морского».
Юрка сидел на диване и крутил из веревки какие-то узлы; перед ним лежала книга с рисунками парусников. Юрка заглядывал в книгу и бормотал… дорогие моему сердцу слова:
— Зюйд, вест, фок-мачта, ватерлиния.
Этот несчастный будущий аптекарь молол языком то, в чем ничего не смыслил! Меня прямо бросило в жар. А тут еще Юрка бросил мне веревку.
— Развяжи-ка узел!
Я стал развязывать; тянул за концы, поддевал карандашом, пробовал зубами — узел не поддавался и все тут. Как замок! А Юрка взял у меня веревку, дернул за какую-то петлю, и узел сам собой раскрылся.
— Морской узел! — важно сказал Юрка. — Соображать надо!
Я чуть не врезал ему от злости, но сдержался и только хлопнул дверью, и в жутком настроении побрел к дому. По пути вспомнил про «свои» мосты и дома просто так, чтобы убить время, попробовал сделать мост из спичек, но он сразу развалился. Это меня заело, и я попробовал еще раз. Мост вышел ничего, более-менее крепкий; даже выдержал блюдце. Это было уже интересно.
Я начал делать мосты из линеек, книг, стульев — из всего, на чем задерживался взгляд. Потом вышел во двор, устроил запруду у колонки и начал строить мосты из глины. Многие мои сооружения рушились, и тогда я придумывал разные крепления.
Через пару часов я уже наловчился строить маленькие перекидные мостики и большие мосты на опорах, разные понтонные мосты и подвесные — на веревках, легкие и длинные. Чем больше я строил мостов, тем больше увлекался этой работой. В какой-то момент мне подумалось, что я всегда хотел строить мосты, только раньше не подворачивался случай. Но, само собой, и от капитанства я не собирался отказываться.
Созидатель и разрушитель
Мы с Сашкой поздно поняли, как увлекательно что-то делать своими руками, а в нашем дворе был мальчишка, который к этому пришел давным-давно, и постоянно что-нибудь мастерил. Его звали Генка.
Генка уже в десять лет был знаменит тем, что хотел стать — ни много ни мало — членом правительства! «Чтобы всем все давать», — как он говорил. Одни, взрослые называли Генку «доброй душой», другие «созидателем». Дотошный, старательный умелец Генка мог сделать отличный планер, починить полку или сломанную игрушку, или вылечить больного голубя. Ко всему, Генка был главным заводилой во всех наших играх. Мы с Сашкой считали Генку лучшим другом.
Однажды Генка сотворил «театр теней». Из картона вырезал множество всяких животных, деревья, дома, корабли. Потом из реек сколотил раму, натянул на ней кальку и установил на столе, обложив книгами; а за рамой пристроил настольную лампу. С наступлением темноты гасил в комнате свет, включал настольную лампу и двигал животных по светящейся кальке-экрану. Получался театр теней.
Как-то Генка с младшей сестрой Анькой показали нам целый спектакль, и так взаправду подавали за зверей голоса, что мы были уверены — в темноте за столом не меньше пяти-шести настоящих артистов.
