передал ему перед смертью все свои знания. Нет, чудес не бывает. Старик был такой не один.
К своему удивлению, Карлос Кастанеда узнал, что цепочки людей знания тянутся с глубокой древности, по ним и происходит трансляция. Дон Хуан мог отследить прошлое своей цепочки на двадцать семь поколений назад, и таких линий было множество. Традиция передачи знаний была изустной и занимала годы… Первое, что приходит в голову европейцу, когда он слышит про такое, это схема «учитель-ученик». Однако на самом деле схема гораздо сложнее, и сложность эта связана с чрезвычайно замысловатой системой взглядов на мир древних толтеков.
Одно звено в цепочке поколений, транслирующее знания, — это вовсе не отдельный человек, бывший поначалу учеником, а потом ставший учителем. Звено в цепи трансляции — это группа людей, состоящая из нескольких человек, подбираемых по определенным внутренним характеристикам. Они дополняют друг друга, как кусочки пазла. Эти кусочки, только вместе и только правильно пристыкованные друг к другу, могут составить целостную картинку — звено в цепи поколений.
Задача такого собранного звена — выбрать из окружающей жизни подходящие молодые кандидатуры, обучить их, составить их них «слётанное» звено, то есть сплавить в одно целое и отпустить. На некоторое время после обучения звено распадается и разбредается по жизни, чтобы потом в один прекрасный момент собраться и заняться формированием следующего звена. Зачем это делается? Затем, что за трансляцию полагаются некие «бонусы», о которых позже.
Западная наука для познания мира и пополнения научного корпуса тоже ищет людей подходящего психотипа — склонных к абстрактному мышлению, талантливых, интересующихся данным направлением и т. д. Индейская «наука» занимается тем же самым, только требования к кандидатам там другие: ищутся некие стандартные психотипы, дополняющие друг друга до единой конструкции. По сути, учителя старого звена выплавляют из группы учеников новый цельный организм. Они «отшелушивают» их личную историю, которая мешает стыковке, и начинают многолетний процесс «притачивания» и сплавления нескольких бывших личностей (лишенных уже многих внешних личностных черт) в один надличностный, «трансперсональный» организм. На выходе получается единое существо с единой задачей. Сложно?
Сложность такой системы трансляции знаний и обеспечила ее живучесть.
Кастанеда до некоторого времени не представлял, что попался, как птичка в силки, и является уже не свободным индивидом западного общества, а всего лишь частью чуждой конструкции — деталью нового звена, которое формировало прежнее звено «магов» себе на смену.
Какие же знания транслируют маги из поколения в поколение и с какой целью? А также чего добились владеющие древними знаниями в области преобразования природы?
Поскольку изложить в одной главе все двенадцать томов древнего учения я не могу, придется начать с некоего постулата. Он совершенно неочевиден и звучит так: помимо привычного нам способа постижения мира — через органы чувств в качестве посредников — возможно и непосредственное миропостижение — сразу сознанием. Это возможно, потому что мир един, а не разделен, как полагает европейская парадигма, на собственно мир и сознание, его постигающее. А если так, если разницы между миром и сознанием никакой нет (она иллюзорная), значит, непосредственное познание, осознание мира возможно, а органы чувств — это не датчики, как мы себе представляем, а фильтры. Пользуясь которыми, мы обуживаем, искажаем, редактируем, цензурируем мир. А не познаем во всей полноте.
Приборы и аппаратура западных ученых — лишь продолжение и расширение их органов чувств и служат той же роли — фильтрации реальности, то есть искажению восприятия, неполноте восприятия. Иными словами, мы строим внутри себя некий особый искаженный мир, который воспринимаем как нормальный, поскольку другого не знаем.
Наши органы чувств — те же приборы, только сформированные самой природой, чтобы отделить, выделить нас из этой природы. И таким образом обусловить само наше чувственное существование. Вся природа, вся Вселенная целиком все о себе «знает». А поскольку мы выделены в часть мира своей фильтрацией, то в этой части и происходит отражение целикового мира — как в капле. Искаженное, разумеется, — как в той же капле.
Если попытаться перестать быть каплей, если «растянуться» сознанием до всего мира, ты его постигнешь. По сути, став им. Единственное, что сдерживает это «растягивание», — тело.
Но коли уж сознание может осознавать мир через «приборы» органов чувств, которые являются частью материального мира, почему оно не может осознавать мир целиком? Примем, что оно может это сделать, и начнем работать в этом направлении, экспериментируя не с миром, но с сознанием. Это путь познания толтеков.
Для того чтобы научиться охватывать мир расширенным сознанием, нужно научиться сознание расширять. Правда, потом, когда оно вновь сузится до нормального состояния, мы все или почти все забудем, ибо познанный расширенным сознанием мир в сознании обычном не поместится. Но что-нибудь да остается…
А что такое расширенное сознание? Мы знаем: это транс. Со своей трансовой логикой, которая далеко завела «параллельных ученых»… Слова «транс» они не использовали, измененные состояния сознания толтеки называли по-другому. У них было для этого множество терминов — «левостороннее осознание», «второе внимание», «нагваль», «повышенное осознание», «пересечение параллельных линий», «другие миры», «трещина между мирами», «сдвиг точки сборки». Это все синонимы слова «транс», просто применяемые в разных условиях. Примерно как «беляк» и «русак» по отношению к «зайцу».
Мы сейчас знаем, что трансовых состояний множество, а толтеки знали это, возможно, даже лучше нас. Кастанеда, например, говорит о разных «уровнях осознания», на которые дон Хуан смещал его сознание — в зависимости от поставленной задачи. Самого общего понятия «транс» толтеки, как я уже сказал, не имели, но у них было множество его синонимов — по той же причине, по которой в языке чукчей нет слова «снег», а есть более сорока разных слов, обозначающих разные состояния снега.
Люди в западных университетах учатся несколько лет, чтобы постичь свою специальность. В индейских университетах учились всю жизнь. Или полжизни. Дело это трудоемкое, на удивление нудное и на европейский вкус просто идиотское. Ну как можно годами (годами!) день за днем смотреть на тряпку определенного цвета и размера, повешенную на фоне горного массива, чтобы научиться останавливать «внутренний диалог», или, что то же самое, постичь практику «неделания»? О внутреннем диалоге и неделании я скажу чуть позже, а сейчас пару слов о «научном инструментарии» этой параллельной цивилизации.
Понятно, что хотя индейцы и познают мир «чисто сознанием», но сознание все-таки базируется в теле, которое само по себе является неким физическим объектом, то есть своего рода инструментом, и от этого никуда не уйдешь. А раз есть один инструмент, к нему постепенно добавятся и остальные. И действительно, «параллельная наука» древних толтеков создала довольно обширный инструментарий для постижения мира. Причем этот инструментарий радикально отличался от европейского. Если у западной науки инструментами были вольтметры и микроскопы, то у толтеков — странные вещи. Например, особым образом сплетенная веревка с концом, пропитанным каучуком. Или зеркало в рамке, промазанной водонепроницаемой смолой. Или особая корзина-клетка с системой противовесов, в которой можно подвесить человека над землей. В таких корзинах ученики магов висели под потолком или на дереве сутками. Зачем? А вспомните о сенсорной депривации. С той же целью учеников хоронили в особого рода «гробах» и присыпали землей.
Давайте посмотрим, как происходило обучение остановке внутреннего диалога или «неделанию»:
«Для нашего первого неделания Сильвио Мануэль сконструировал деревянную клетку, достаточно большую, чтобы вместить Горду и меня, если мы сядем спиной к спине с прижатыми к груди коленями. Клетка имела решетчатую крышку, чтобы обеспечить приток воздуха. Мы с Гордой должны были забраться внутрь и сидеть в полной темноте и в полном молчании, не засыпая. Он начал с того, что отправлял нас в ящик на короткое время; затем, когда мы привыкли к процедуре, он стал увеличивать время, пока мы не смогли проводить в ней целую ночь, не двигаясь и не засыпая…
Второе неделание состояло в том, что надо было лечь на землю, свернувшись по-собачьи почти в утробную позу, лежа на левом боку и лбом упираясь в сложенные руки. Сильвио Мануэль настаивал, чтобы мы держали глаза закрытыми как можно дольше, открывая их только тогда, когда он командовал нам сменить позу и лечь на правый бок. Он говорил нам, что цель этого неделания состоит в том, чтобы
