— Вас завернут назад на границе.
Когда я получил второй паспорт, конференция уже закончилась. Я сравнил новый паспорт с ксерокопией того, что у меня изъяли, и никаких различий не обнаружил.
Не выпустили меня из страны, конечно, Демин и Рушайло. Плюс, естественно, МИД.
МИД России разрушил и мою официальную поездку в Швейцарию по приглашению Карлы дель Понте — предупредил МИД Швейцарии, что если Скуратов появится в этой стране как Генпрокурор, то российско- швейцарские отношения сильно ухудшатся, а планирующийся визит Ельцина в Швейцарию будет отменен.
Швейцарский МИД надавил на Карлу дель Понте, та, в конце концов, сообщила мне:
— Я не могу принять вас на государственном уровне, могу принять только как частное лицо.
И от этой поездки в Швейцарию пришлось отказаться.
Параллельно с этим была проведена жесткая линия на выдавливание моих сторонников с их мест, а то и вообще из органов прокуратуры.
Так, Михаила Борисовича Катышева, принципиальнейшего руководителя, отстранили от руководства главным следственным управлением. На его место был поставлен Владимир Иванович Минаев.
Кто такой Минаев?
Я когда-то принимал его на работу — он запросился к нам переводом из московской милиции, где был заместителем начальника следственного комитета. В кабинет ко мне Минаева привел все тот же Розанов — он, оказывается, с Минаевым был дружен. Поговорил я с Владимиром Ивановичем минут десять, не больше, — Розанов охарактеризовал его как блестящего следователя, который украсит любую прокуратуру, — и сказал, что раз Александр Александрович так считает, то пусть оформляет перевод. Не доверять заму по кадрам у меня не было оснований.
Позже выяснилось, что в московской милиции у Минаева сложилась следующая ситуация: специалистом он был не лучшим и ему предложили подыскать новую работу. Он вспомнил о прокуратуре и побежал к Розанову.
Рядом с Катышевым этого человека совершенно не было видно. А сейчас он попал на первые роли — стал начальником управления, которым руководил Михаил Борисович. И начал выполнять черную работу по моей дискредитации. Самым же печальным явилось то, что Кремль, сделав ставку на Минаева, так и не понял: это провал. Жена Минаева неоднократно помогала солнцевским бандитам и была на этом поймана, у следствия есть подозрения, что помогала небезвозмездно, сам же Минаев для неслужебных целей использовал служебную информацию. И этот человек стал главным кремлевским рупором по моему обвинению.
Владимира Ивановича Казакова освободили от должности начальника управления по расследованию особо важных дел, Владимира Дмитриевича Новосадова — от должности начальника отдела по надзору за расследованием особо важных дел, генералов Юрия Муратовича Баграева и Сергея Ивановича Леха — также от своих должностей.
Шла откровенная, ничем не прикрытая чистка, очень похожая на расправу. Расправу за то, что люди были верны закону. Используя закон о предельных сроках службы, Розанов отправил на пенсию Владимира Ивановича Киракозова и Александра Николаевича Омельченко — людей, которые в прокуратуре считались прекрасными специалистами. А ведь можно было их сохранить на контрактной основе. Начали расставлять своих людей и на местах. В Магаданской области сняли с работы прокурора Александра Альфредовича Неерди — давнего противника тамошнего губернатора, в Карелии — Владимира Михайловича Богданова.
Встал вопрос и о Чайке. Он лавировал, часто занимал половинчатую позицию. С одной стороны, послушно выполнял указания Кремля — в частности, по моей травле, а с другой — осторожничал. При нем, например, продолжилось вялое расследование дел по «Мабетексу», по «Андаве»-Аэрофлоту, но даже это вызывало большое недовольство Березовского. БАБ думал, что Чайка не будет продлевать сроки расследования по «Андаве»-Аэрофлоту и вообще прикроет дело, а Чайка продлил эти сроки. Березовский не знал, что Чайка никогда не брал на себя решение — особенно решение вопросов спорных, — поэтому БАБ напрасно рассчитывал на Юрия Яковлевича. БАБу нужен был новый прокурор.
Прекрасный московский журналист Александр Хинштейн, о котором я уже говорил, опубликовал в «МК» материал под названием «Он будет лояльным». В этом материале Хинштейн пишет:
«Как быки реагируют на красное, так олигархи и сановники реагируют на Генеральную прокуратуру.
Парадокс, казалось бы: после отстранения Скуратова, низложения Михаила Катышева прокуратура должна была затаиться и лечь на дно. Ее руководители, заинструктированные Кремлем до слез, делают все, чтобы удержать своих подчиненных от резких движение. И в то же время существует целый ряд уголовных дел, продвижение по которым не дает олигархам-сановникам спокойно уснуть. «Мабетекс», «Андава», «Атолл», аферы на рынке ГКО. Правоохранительная машина похожа на бульдозер. Ее очень трудно завести, раскочегарить. Но уж если она разогналась — остановить еще сложнее… У нас в руках — стенограмма телефонного разговора двух весьма известных людей. Одного зовут Борис Абрамович. Другого — Александр Стальевич. Собственно, в том, что два эти джентльмена поддерживают меж собой близкие (до интимности) отношения, нет никакого секрета. Факт общеизвестный. Помимо тесного сотрудничества в прошлом и настоящем, объединяет их еще одно: оба они до смерти боятся прокуратуры. Точнее, уголовных дел, которые до сих пор расследуются. Из их беседы это видно вполне отчетливо.
«Борис Абрамович: Слушай, там ситуация совсем плохая стала. То есть разбередили такой муравейник, что они все там уже окончательно запутались Все друг про друга все рассказывают.
(Трудно сказать, о каком именно «муравейнике» ведет речь Борис Абрамович. «Муравейников» у него масса. Да и так ли это важно? — А.Х.)
Александр Стальевич: Ага.
Б.А.: Ситуация хуже некуда. Я тебе потом все расскажу, но, по-моему, там сейчас ничего не надо делать вообще.
А.С.: Я понял.
Б.А.: Иначе там наживешь — особенно ты — крупные неприятности.
А.С.: Понятно.
Б.А.: Там эту информацию сдал кто-то.
А.С.: По поводу?
Б.А.: По поводу твоего участия. (Участия в чем? Явно не в Обществе охраны памятников. Надеюсь, в ближайшее время это обстоятельство станет нам известно. — А.Х.) Ты знаешь это?
А.С.: Хорошо. Ладно, Бог с ним.
Б.А.: Нет, это нормально. Но у меня по твоему поводу был конкретный очень тяжелый разговор, когда мне было сказано: «Я таким образом ничего делать никогда не буду. Не хочу, чтобы этот человек меня снимал и назначал, и буду воевать». (Чем глубже вчитываешься, тем больше возникает загадок. С кем именно встречался Борис Абрамович? Кто собирается на войну? Может быть, Скуратов? — А.Х.) Также занимался потом психотерапией в очень тяжелом варианте. Но там, я тебе говорю, все эти клиенты крайне ненадежны. Они все по кругу ходят, друг другу рассказывают. При этом прилепляют собственную информацию к этому. В принципе сюжет в конечном счете нормальный, но я тебе при встрече расскажу.
А.С.: Хорошо.
Б.А.: Там надо просто сейчас все ограничить, иначе неприятности будут серьезные.
А.С.: Хорошо, я понял.
Б.А.: Скажи, пожалуйста: примешь того человека, который приехал, или нет?
А.С.: Какого?
Б.А.: Который приехал — Устинов.
А.С.: Повстречаюсь, просто у меня два часа подряд будут встречи… Единственное: черт его знает — он болтливый или неболтливый?
Б.А: Нет, он будет абсолютно лояльным, будет молчать.
А.С.: Он просто расскажет об этом своему этому (кому-то из особо доверенных людей. — А.Х.), а тот растреплет в момент просто.
