Николаевич, этого делать нельзя!» Я был честен по отношению к нему и в иные дни, когда без всяких прикрас докладывал ему о положении в стране. Я честен сегодня, потому что, рассказывая о Ельцине, не тону в обидах и домыслах.
В известном смысле все это время, пока я оставался министром и вице-премьером, я находился как бы между двумя Ельциными. Один из них — именуемый президентом и Верховным Главнокомандующим, представлял собой для меня, офицера, ту власть, что способна распорядиться моей жизнью и смертью без каких-либо ограничений. Это нормально для военного человека.
Другой Ельцин — это живой, а потому противоречивый человек, которому свойственны, в том числе и не самые лучшие качества. Он чудовищно честолюбив, он эгоистичен, он неуступчив. Для него люди — расходный материал, и, что ни говори, было бы обидно умереть или погубить свою репутацию по воле его очередного каприза.
Провести генерала во власти меж двух этих огней может только чувство долга. Чувство долга перед страной и перед собственными детьми. Только поступая по совести, можно преодолеть все опасности и соблазны. И сохранить доброе имя, которое можно будет называть окружающим без боязни, что тебе рассмеются прямо в лицо.
Очень важно, что Борис Ельцин оставил после себя несколько «президентских» книг, положив тем самым традицию неотложных политических мемуаров, пишущихся без отрыва от текущей политической работы. Опытному человеку они кажутся более захватывающими, чем детективы. Ведь речь идет о людях и ситуациях, которые тебе самому хорошо известны. Еще все живы. Еще ничего не отстоялось во времени. В одной книге, например, московский мэр Юрий Лужков — друг, в другой — уже недруг. И в этом чередовании картин и оценок сам ход президентских размышлений представляется вполне достоверным: нормальный профессиональный политик тем и жив, что постоянно ловит свежий политический ветер в свои паруса.
Еще недавно сочинение мемуаров было стариковским уделом и книга воспоминаний являлась итогом прожитой жизни. Здесь наоборот. В новой книге заклятые враги снова могут быть объявлены друзьями, а вечный политический процесс смычек и размежеваний является миру во всей своей циничной наготе.
Но во всем этом есть и положительная черта. Такая книга становится инструментом живой политической работы. Она дает возможность посмотреть на самого себя глазами Ельцина: раньше я мог только гадать, что он думает на мой счет в той или иной ситуации.
Есть люди, которые с замиранием сердца пересчитывают упоминания о себе в чужой книге. Здесь, дескать, пять раз, но со знаком «минус». Здесь два раза, но со знаком «плюс»… Я не смогу реагировать на каждое упоминание своего имени в книге Б.Н. Ельцина «Президентский марафон» не потому, что боюсь открытой полемики, а для того, чтобы не поломать ход своей собственной книги. Тем более что некоторые из описываемых Ельциным событий относятся к более поздним временам. Я сам не хотел бы их пропустить.
С уважением отношусь к чужому мнению. А потому готов в некоторых случаях с Ельциным полемизировать, в других — объясняться, в-третьих — ставить на полях его книги свои корректные уточнения.
События, происходившие в марте 1996 года, оставили в памяти Ельцина свои зарубки.
Цитата из книги Б.Н. Ельцина:
«…23 марта в 6 утра состоялось закрытое совещание с участием Черномырдина, Сосковца, силовых министров, главы администрации Николая Егорова. Я ознакомил всех с этим планом, сказал: «Вот есть такая идея. Высказывайтесь. Что обо всем этом думаете?»
Повисла тяжелая пауза.
Неожиданно резко против этого плана высказался Анатолий Куликов, министр внутренних дел. «Компартия, — сказал он, — в половине регионов России контролирует местную законодательную власть. Она выведет народ на улицы. За всех своих подчиненных в этой ситуации поручиться не могу. Что будем делать, если часть милиции будет за президента, другая — против? Воевать? Это же гражданская война». Ту же позицию занял и Черномырдин, сказав, что не понимает, чем вызвана необходимость столь резких и необратимых ходов.
Но большинство участников этого утреннего совещания поддержали идею переноса выборов. «Борис Николаевич, — говорили мне, — вы же не отказываетесь от выборов, вы только переносите их на два года, поэтому обвинить вас в нарушении демократических принципов нельзя. Народ не хочет никаких выборов. Все привыкли к вам. И с коммунистами можно покончить только решительными действиями. Сколько лет они будут людям головы морочить, отравлять всем мозги?! Сейчас, может быть, тот самый благоприятный момент, когда это можно сделать. У вас пошел рейтинг вверх, за вами все пойдут»…
Мой комментарий:
Упомянутое совещание состоялось не 23 марта, как пишет Ельцин, а 18 марта, в понедельник. Напоминаю: накануне, 17 марта, в воскресенье, он всех уже собирал, все заявления были им уже сделаны, и в тот же день, вечером, я высказал президенту свои возражения. 18 марта я, действительно, выступал еще раз, но уже ощущая, что моя отставка предрешена.
Не было и одобрения большинства. Не было вообще никаких одобрений. Осторожные реплики, вроде того, что «надо подумать» — слышались, но на славословия никто не решился. Это надумано.
Известный российский политик Анатолий Александрович Собчак неоднократно упоминается Ельциным. Не может не упоминаться: несколько лет они шли рука об руку. Собчак был единомышленником Ельцина, одним из лидеров Межрегиональной депутатской группы на I съезде народных депутатов СССР. В 1990– 1991 гг. — председатель Ленинградского Совета народных депутатов, затем — мэр Санкт-Петербурга, Собчак, тем не менее, был самостоятельной и самодостаточной политической фигурой, способной дотянуться до президентских вершин.
Цитата из книги Б.Н. Ельцина:
«…А начиналось все для меня с «дела Собчака», когда в 1996 году, в момент выборов питерского губернатора, над городом были разбросаны с самолета листовки: «Анатолий Собчак проходит по двум уголовным делам». Действительно, Собчак проходил по двум делам, но только как свидетель.
Конечно, не все в его окружении было чисто. Но, будучи глубоко порядочным, честным человеком, кстати, профессиональным юристом, он никогда не пытался воспользоваться «телефонным правом», на кого-то нажать или надавить, используя свой властный ресурс, как частенько это делают другие губернаторы или мэры. Его чистоплотность использовали в борьбе за власть. Кто использовал?
Тогда, в 1996 г., за спиной кандидата в губернаторы Яковлева стояли московские политики, главным образом Коржаков <…> Силовые структуры — прокуратура, МВД, ФСБ — напрямую стали бороться против Анатолия Собчака.
После выборов ко мне зачастил генеральный прокурор Скуратов по поводу «питерского дела».
«Есть необходимость в следственных действиях, — говорил он. — Собчак подозревается в крупных хищениях». Я всегда отвечал одинаково: «Действуйте строго по закону» <…>
…Но мои помощники имели из Петербурга свою информацию о «деле Собчака».
«Борис Николаевич, там создано несколько следственных бригад. Найти ничего не могут. Пытаются подкопаться к его квартире, к банковским кредитам. И опять ноль. Сколько может это продолжаться?» Тем, кто заступался за Собчака — Чубайсу, Юмашеву, Немцову, — я повторял одно и то же: «Если подозрение есть, нужно расследовать и доказывать, виновен человек или нет».
А тем временем следственная бригада МВД и прокуратуры продолжала работать в Петербурге. Очень надеялись получить на Собчака большой компромат. Чтобы потянуло на серьезное дело о коррупции.
Так продолжалось долго. Юмашев еще раз встретился в Кремле со Скуратовым, затем с министром внутренних дел Куликовым, сказал им, что в действиях милиции и прокуратуры видит политический заказ, а не желание докопаться до истины. Они по очереди отправлялись ко мне, просили оградить их от вмешательства администрации. Я вновь гарантировал им, что никакого вмешательства нет и не будет.
Осенью 98-го, после очередного допроса Собчак с сердечным приступом слег в больницу <… >
Путин лучше чем кто бы то ни был понимал всю несправедливость происходящего в отношении своего
