1 Лицо врага должно быть маской зла, искажено пред правдой автомата. А вот война приблизила, свела немецкого и русского солдата. А этот немец — вовсе молодой, Ивана даже чуточку моложе. На брата на погибшего похожий… А землю до небес вздымает бой. Разрывов ошалелая гроза, и пули, как пророчицы, слепые. А вот враги сошлись — глаза в глаза. Глаза обоих были голубые. Что ж. Не убил бы — самого б убили. Лицо врага — совсем не маска зла. Глаза обоих были голубые. И кровь обоих — красная была.2 Осторожные, волчьи тропы через минные поля. Глядит глазницами окопов раненая в грудь земля. Уже не просим небеса о чуде, подсчитывая потери и раны. Вдвое больше, чем окопов, будет могил безымянных. 3. Военный поэт Знаешь, какое бывает небо за полчаса до атаки? Тяжелые, серые, пороховые тучи похожи на бесшумные танки. Знаешь, как красивы бывают зори, даже в таком аду? Немолодой солдат рифмует для истории смертную беду. Знаешь, как пахнут летние травы, еще не политые кровью? Только всё ж по какому праву это горькое многословье?.. Ведь, подумать защитные береты тяжелей терновых венцов. У войны не должно быть поэтов — слишком страшно ее лицо.
В тылу
1 Чадит под иконой лампадка. Ветер ходит у окон. И страшно, и больно, и сладко думать теперь о далеком. Вдалеке громыхают разрывы, но дети привыкли и спят. Он на фото такой счастливый, добрый парень… Еще не солдат. Не спится… А встанешь до свету, яблок в саду нарвешь — они, правда, тоже военные, их вкус на порох похож. Утром дымным сегодня, в тревоге крестьянских забот, увидишь вдруг почтальона, стоящего у ворот. Прошептать не успеешь молитву, как снаряд разорвется в груди — враз поймешь, почему у калитки он стоит, не решаясь войти.2 Летят легко и безутешно над плачем сожженной земли треугольники надежды, как раненые журавли… Конверт! И сердце жжет — тепло сыновних строчек и твердый и чужой сочувствующий почерк… Ждала с надеждой вести, молилась за ребенка.
