— Очень смешно… Год сегодня.
— Какой ещё на фиг год?
— В лесу мы ровно год, вот какой.
Ну спасибо, хорош праздничек!
— Одевайся давай, — она кинула мне джинсы с рубашкой и даже деликатно отвернулась. — У меня всё готово, щас отмечать будем.
Заявленное всё торжественно ожидало посреди стола в виде от души набитой корзинки.
— Кому говорю: марш на горшок и строиться!
Ну, прямо как в лагере…
И я напялил штаны и потопал во двор. На обратном, проходя огородом, вырвал из грядки морковину покрупней, оббил об коленку и захрустел.
Год, значит…
Что тут скажешь, окромя банального ишь как время-то летит? Ничего тут спросонок больше и не скажешь.
— Долго ты ещё там? — донеслось из-за угла.
Она сидела на крыльце в обнимку с припасами — та самая Красная шапочка, пусть и с непокрытой головой!
— Готов?
— Ты чего затеяла-то?
— Пошли, по дороге расскажу.
Сунула мне корзинку, и калитку — ногой.
Первым делом выяснилось, что идём мы в лес. Причём туда, где я ещё не бывал — за озеро.
Вспомнив, что с самой осени шагу из Шиварихи не сделал, я почему-то обеспокоился и предложил вернуться за ружьём, но был осажен: не на охоту собрались, чего тяжести таскать?
— А куда мы собрались?
— Сказала же, праздновать.
— А как вычислила?
— А очень просто: ты приехал наутро после Жоркиного дня рожденья, значит, четвёртого. И сегодня четвёртое, так что тютелька в тютельку годовщина. Это тебе на время наплевать, а я календарь исправно веду…
— Выходит, давно запланировала?
— Конечно.
— Поэтому вчера и не хотела никуда?
— Ну да. Но всё равно спасибо. Так даже лучше.
Она вышагивала гайдаром, я — вдогонку, едва поспевая.
— Куда раскочегарилась-то?
— Да есть тут одна полянка…
В слове полянка мне не понравилось сразу всё, включая само слово.
— Мы её с Тимом нашли. Короче, сам увидишь…
— Далеко?
— Не очень. С часок…
— А поближе устроиться нельзя?
— Нет.
И остановилась.
И обрушила на меня всё, что вторым делом.
Что идём мы не вообще в лес, а на определённое место. И идём именно сегодня, а не когда-нибудь ещё, потому и будила. И, если уж на то, не обжираться она меня туда тащит, а совсем по другим делам, поважнее.
— Это по каким ещё? — снова насторожился я.
— Господи, у него одно только на уме… Да как же ты не понимаешь-то, если ровно год назад, то, может, и… Ну вот когда и где ещё, если не там и не сегодня, а?
Прозвучало путано, но убедительно. До того убедительно, что я осмелился поделиться и своим давнишним соображением: не наши тогда ушли и заблудились, а совсем наоборот — мы не вышли вовремя из какой-то аномальной зоны, и застряли в ней (и чуть не ляпнул: навсегда). И они сейчас там, где абсолютно ничего не изменилось и только нас нет. Мы, дураки, их тут поминаем, а они, скорее всего, там глаза по нам выплакали. И Аня вчера — может быть, и не случайно? Может, это знак нам был, как думаешь?
— Интересно, — сказала она и пошла дальше. — Ужас какой… Хотя, правильно… И если мы теперь такую же аномальную найдем, то… Да ведь?
— Шансов, конечно, не много, — поддакивал я с запяток. — Но всё-таки имеются. И с днём ты совершенно права: если уж отпираться дверце, то сегодня… Вот если бы я был дверцей, я бы сегодня открылся.
Она снова тормознула:
— За что люблю, так это за сравнения.
— Ну а чего?
— Тук-тук, кто там? — постучала она пальчиком мне по лбу и сделала серьёзное лицо. — Шучу.
И пошла дальше.
— Не понял.
— А нечего надо мной смеяться.
— Да кто смеётся-то? Я серьёзно. Опять же, Дед чего-то темнил: июль, июль…
— Это он про что?
— А то Деда не знаешь: июль и ша. А дале сам маракуй.
— Похоже, — хихикнула она. — Лет через сто ты точно как он будешь.
— Да через сто-то лет — хоть как бабка!.. Вот только идти нам лучше бы не туда, а назад, на то самое место.
— Это-то как раз чухня!
— Ну не скажи…
— Сам увидишь…
Денёк набирал обороты. Даже в тени становилось всё жарче. Я снял рубашку и стянул рукавами на животе — как в детстве. Другой разговор!..
Не видевшая моих манипуляций Лёлька (чем хотите поклянусь: она их не видела!) тут же стащила через голову топик и осталась в одной юбчонке. В той самой, прошлогодней. Всё, значит, продумала, мартышка. Всё до мелочей! Я не я, если в корзинке не курица.
Вот только с оголением этим как-то…
Но промолчал — действительно ведь печёт. Тем более, спиной же, чего ханжить?
Меня вообще в тот миг больше занимало другое. Ведь правда: кто его знает? а вдруг? хопс — и откроется сезам, почему нет? Веди, Лёльк, выводи…
Опять же, видение это тебе… Хорошее же видение, если вдуматься, в кон. Даже при условии, что мне виселица какая-то… Эх, сейчас бы козырного знака! Чтобы уж совсем понятно: дескать, да, готовьтесь. Нужен знак. Нужен! Этакий какой-нибудь… Типа затмения… Или хоть бы снег, что ли, выпал… А ещё лучше метеорит — прочертил бы через всё небо, и… А ты говоришь, не смейся: тут над собой бы живота не надорвать.
Нет, метеорит, пожалуй, всё-таки лишнее…
Мы оттопали уже километра три и брели теперь по едва приметной тропинке. Лёлька уверенно, я доверчиво, но абсолютно дезориентированно.
Где-то справа должно было иметься озеро, где-то сзади Шивариха. По идее. Если забыть, что это лес, и законы тут джунглевские.
Душа понемногу полнилась неизъяснимой тревогой. Мне всегда было больно покидать родное жилище. Даже уезжая на день-другой, я чувствовал себя предателем. Словно прощался навсегда, и не со
