Он вовремя осекся и покосился на Паоло, которому вот уже несколько лет не хватало сил для обращения. Вслух об этом не говорилось, считалось, что в последние годы никто не заслужил бессмертия. Но адептов осталось мало: в процессе службы многие из них погибали, не дождавшись обращения. Те же, что выжили, успели повзрослеть и на студентов не тянули.
— Значит, отправляем в самые подходящие вузы, — решил Паоло. — Отзови молодежь из других городов и стран. В конце концов, сейчас это важнее бизнеса.
— Вот этот хорош, — Лукреция пробежала взглядом текст на листе из досье, отложила, — и вот этот. А в общем-то главное не красота, а обаяние. Настоящее, не то, которым обладают все стриксы.
— Где ж мне взять столько обаятельных, — развел руками Джьякопо, — когда тут обычных не хватает… Стриксы красивы и умны по определению, других не обращают.
— Да… но ты не женщина, тебе не понять, — мечтательно протянула Лукреция. — Есть мужчины, наделенные от природы сумасшедшей притягательностью. И она не утрачивается даже после обращения. Это во взгляде, в жестах, в улыбке. В характере. Помните Диониссио?
— Забудешь этого сукиного сына, — буркнул Луиджи. — Алексей долго потом убийцу своей дочки искал. Люди его землю носом без малого год рыли… пока мы их самих не зарыли.
— При всем его безумии он обладал удивительным природным обаянием, — заметила Лукреция. — Ни одна женщина не могла ему отказать. Потому-то он, наверное, и сошел с ума…
При упоминании Диониссио чернокнижник как-то неуверенно покосился на графа. Паоло заметил этот взгляд:
— Кстати, что с мальчиком? Я и забыл о нем. Помнится, ты забрал его на опыты. Он жив?
— Жив… — протянул Джьяопо.
— Что, ты отрезал ему руки и ноги серебряным ножом? — предположил Луиджи.
— Да нет, все у него цело, — отмахнулся ученый. — Кроме головы, боюсь. Я испытывал на нем воздействие голода. Он заперт в нижнем ярусе вот уже четыре года.
Лица стриксов выразили сочувствие и ужас. Нижним ярусом назывались подвалы, находившиеся под имением, гораздо глубже убежища. Там всегда царили холод и сырость, не было даже электрического освещения. В этих плесневелых стенах противно было находиться даже минуту. А уж четыре года… К тому же всем было известно, что долгое голодание ведет к утрате разума. Хватало года без крови, чтобы обратиться в зверя навсегда. Такое часто случалось в Средние века в деревнях. Крестьяне, не знавшие, как расправляться с вампирами, закапывали обращенных, положив на гроб крест или забив в крышку серебряные гвозди. Если у такого стрикса получалось выбраться, он долго еще терроризировал округу, бродя по ночам вокруг домов и убивая всех без разбора — грязный, разлагающийся, утративший дар речи, со звериной мордой вместо лица. Вурдалаки, зомби, оборотни — в легендах разных народов их называли по-разному. На самом деле это были вампиры, не получившие вовремя крови.
— Лучше б убил, — хмыкнула Тамара.
— Да, добей мальчика, — согласился Паоло. — Мы же не звери.
— Жаль такой богатой натуры, — загрустила Лукреция. — Такой был красавец…
— Таким и остался, — неожиданно произнес Джьякопо. — И своего знаменитого обаяния не утерял. И даже вполне разумен на вид.
— Что, и разговаривать умеет? — удивился граф.
— Умеет. Я испытывал на нем инъекции, предназначенные для лечения стриксов, перенесших длительный голод. Лекарство должно было купировать превращение в зверя. Эксперимент провалился. Подопытных было десятеро. Помните, вы по моей просьбе специально обращали бездомных для опытов? Так вот, все умерли, а Диониссио выжил и даже сохранен во всех отношениях.
— Хм, ну так веди его сюда, — проговорил Паоло.
— Но, мой господин…
— Мальчик уже искупил свою вину, — безапелляционно заявил граф. — Повторяю: мы не звери. Пора его простить. Убить всегда успеем.
— Мой господин, считаю своим долгом предупредить: он непредсказуем! — упорствовал Джьякопо. — Юноша и раньше был склонен к бессмысленной жестокости. Вполне возможно, что под влиянием голода и лекарства это превратилось в манию. Она может проявиться в любую минуту.
— В конце концов, какое это имеет значение? — поддержал графа Руджеро. — Даже если он и убьет парочку девчонок, мы всегда сумеем прикрыть его грешки. Лишь бы был полезен делу. Главное, жизнь господина.
— Хорошо. Я предупредил. — Джьякопо вышел с видом человека, который умывает руки.
Спустя полчаса он вернулся в сопровождении Диониссио, который был скован тяжелыми кандалами. Тамара и Лукреция, в кои-то веки проявив солидарность, синхронно закрутили носами: в комнате удушливо запахло плесенью, гнилью и мертвечиной. Одежда на нем была чистая, но судя по серой от потеков грязи коже юноши, ему только что позволили сменить лохмотья. Волосы, склеившиеся в сосульки, свисали ниже пояса.
Но если не принимать во внимание грязь и вонь, выглядел Диониссио вполне нормально. О снедавшем его голоде говорили мерзкий запах, излишняя худоба и лихорадочный блеск глаз, но никаких признаков обращения в зверя не наблюдалось. Юноша вежливо поздоровался и остановился возле порога.
— Здравствуй, здравствуй, мой мальчик, — благодушно проговорил Паоло, возвращаясь к роли безобидного старичка. — Как ты?
— Хорошо, — хладнокровно ответил Диониссио, ничем не выдав удивления видом постаревшего и одряхлевшего вожака.
— Может, не так и хорошо, конечно, но уж точно лучше, чем я, — прокряхтел граф. — Давно мы с тобою не виделись, сынок. Вот какой я стал… — Он развел руками.
Диониссио промолчал. Он боялся сделать или сказать что-нибудь не так и навлечь на себя гнев Паоло. Алхимик, мучивший юношу несколько лет, так и не сказал, зачем его хотят видеть наверху.
— Да снимите с него наконец эти железки! — воскликнул граф.
Джьякопо поморщился, но повиновался.
— Шесть лет назад ты очень огорчил меня, мальчик, — проговорил Паоло. — Но я решил проявить милосердие. Ведь ты раскаялся в своих проступках?
Притушив огонь в глазах, Диониссио опустился на одно колено, мягко проговорил:
— Клянусь в этом.
Глава 9
В затылке сидел живой, пульсирующий ком боли, протягивал щупальца, обхватывал всю голову, швырялся огоньками, которые мучительно яркими колющими вспышками рассыпались под закрытыми веками. В теле боли не было, а руки и ноги вообще не ощущались, и это тревожило еще сильнее, чем разламывающаяся голова.
Раздавшийся рядом тихий скрежет ударил по нервам, отзываясь в мозгу громовым раскатом. Сдерживая стон, Сергей с трудом разлепил глаза.
Он лежал на ледяном бетонном полу в каком-то помещении. Вокруг царил полумрак, лишь из крохотного оконца под потолком падала узкая бледная полоска света. Судя по пыльным ящикам, расставленным вдоль стен, и полкам с инструментом, это была хозяйственная постройка вроде сарая.
Скрежет повторился, на этот раз сделавшись настойчивее. Сергей осторожно приподнял голову, взглянул туда, откуда доносился звук. Прямо напротив него была выкрашенная серой краской стальная дверь. Металлический скрежет явно производился ключом, который поворачивали в замочной скважине.
Сергей пошевелился, стараясь двигаться тише. Руки и ноги наконец дали о себе знать неприятным покалыванием. «Слава богу, целы», — подумал он, но тут же понял, что руки скованы за спиной. Попытка
