рассыпая искры, мчится звезда. Чуть не сшибла Острого Зуба с неба — хорошо, вовремя пригнулся! Видать, и другие звёзды нацелились на него. Ничего, у Острого Зуба всюду есть друзья. Даже на небе. Вон его друг-приятель Острый Луч, тёзка наполовину! Конечно, он уже издалека узнал Острого Зуба.
— Острый Зуб, помнишь? — весело кричит звездочка. Разве можно забыть ту ночь, когда ради спасения
Младшего Илюк с Острым Зубом бросились в бешеную реку, рискуя жизнью, добрались до Алого Сокровища? Разве можно забыть, КТО ИМЕННО сорвал алую волшебную ягоду?
Острый Луч засмеялся. Когда смеются дети, у них светятся лицо и глаза, а когда смеются звёзды — вспыхивает всё небо.
А разве у Острого Зуба только один-единственный друг на небе? Их у него здесь — целая куча! Где же Сатурн? А Вега? А Млечный Путь? Где они? Надо им передать привет от Мансура.
Но тут Острый Зуб почувствовал, что спускаются вниз.
— Жизнь прекрасна! — закричал счастливый суслик. Они коснулись земли, Острый Зуб открыл глаза и…
— Жизнь ужасна! — прошептал он.
Не Илюк нёс его по небу, а старый знакомый — филин Крючок-и-Клещи!
— Попался! — просипел филин.
«Попался! — тут же согласился Острый Зуб про себя. — Попался! Пропал! Погиб!»
Сейчас, в предрассветной мгле, филин был особенно страшен.
«Хлопну — пришибу!» — сказало крыло.
«Клюну — прошибу!» — сказал клюв.
«Дёрнем — разорвём!» — сказали когти-клещи.
— Хвастун! — ухнул Крючок-и-Клещи. — «Дядя Сатурн! Дядя Сатурн!» Нет дяди Сатурна!
— Ка-а… ка-ак нет? Ты же остался его ждать!
— Не видел. Нет. Не пришёл.
— Не видел? Не пришёл? Надо было искать! Надо было летать, а не сидеть на месте. Он — дядя! Его на тарелочке не принесут. Лодырь ты и бездельник!
— Ух!..
— И нечего ухать! Пойдём спросим у Младшего брата.
— Не спросим. Завтракать пора. — Крючок-и-Клещи обошёл вокруг съёжившегося суслика. — Завтрак есть. Хороший. Дяди нет.
— Дяди нет? Все знают моего дядю Сатурна и уже сто лет спорят, сколько у него на голове колец — три, пять или сто? Мансур говорит: тысяча, а может, и больше.
— Кольца? Какие?
— Такие! Что же ты у меня спрашиваешь? Вон какие у тебя глазищи — мог бы и сам увидеть. А ещё ночной охотник! Рядом пролетел и ничего не увидел. Или глаза у тебя только для разбоя, для того, чтобы, например, спящего утащить? Ты не видел, как мы пролетали мимо дяди Сатурна и дяди Денеба? Не слышал, как они кричали: «Дорогой племянник! Любимый племянник!»?
— Был Сатурн. Теперь Денеб. Ясно. Ты всё врёшь.
— Ясно одно: ты глуп!
— Ух!..
— Вот тебе и ух! А если у меня два дяди? А если они — близнецы? Сатурн и Денеб! В нашем роду у всех такие торжественные имена. Хотя бы взять моё имя! Одни меня называют Ближайшим Родственником Орлов, другие — Грозным Стражем Алого Сокровища, третьи' — Победителем Бешеных Рек. Есть и такие, которые величают меня «Ну-и-ну!» и «Вот-это-да!». А дяди ласково кличут меня Доблестным Племянником. Все эти имена я заслужил своими добрыми делами. Но и первое своё имя, данное от рождения, я ношу с честью — Острый Зуб из рода Откуси-с-первого-раза!
— Ух!..
— Да, ух! Я…
— Ты суслик из рода Откуси-с-первого-раза?
— Из великого рода Откуси-с-первого-раза, который…
— Повтори свои имена.
— Ближайший Родственник Орлов, Победитель Бешеных Рек, Грозный Страж Алого Сокровища, а ещё…
— Так. Так-так. Это про вас сказано: «Пусть отныне весь славный род Откуси-с-первого-раза не боится никакой птицы: ни орлов, ни соколов, ни кречетов, ни даже ночных охотников — филина и неясыти»?
— Так сказал Старший Орёл!
— Далеко же ты забрёл, суслик из рода Откуси-с-первого-раза. Твоё счастье, орлиное слово дошло к нам раньше.
Светало. Звёзды бледнели-бледнели и гасли. «Чудеса! — думал Острый Зуб. — Моё имя перевесило все подвиги и тысячу колец дяди Сатурна».
Они летели над золотистым жнивьём, над розовыми верхушками леса, над окутанными туманом озёрами, над широким скошенным лугом с блестящими в ранних лучах солнца большими стогами. Один стог почему-то бегал по лугу из конца в конец. Филин и суслик полетели к нему. Острый Зуб плавно опустился Илюку на спину.
— Дяди нет! — ухнул на прощание Крючок-и-Клещи и, прижимаясь к земле, полетел в сторону леса.
— Где ты пропадал? — спросил Илюк. — С полуночи ищу, зову тебя.
Острый Зуб подождал, когда филин исчезнет в тени леса, и только потом сказал:
— Этот ночной разбойник всё же дождался моего дядю. И дядя прислал за мной. Очень, говорит, соскучился!
— Но почему ты не взял меня с собой? Я ведь так хотел познакомиться с твоим дядей!
— Ты тяжёлый, филин не смог бы поднять тебя. Но дядя прислал тебе привет. Ты же слышал, что сказал Крючок: «От дяди привет!»
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ,
где Острый Зуб сомневается, а Илюк обнадёживает
На белом песке стоит-шумит зелёный бор. Удивительный этот бор: день холодный — а в бору тепло, небо хмурое — а в бору светло. Словно за каждым оранжево-медным стволом сосны прячется солнце.
Сосны уходят в небеса. Внизу у них веток нет, только наверху густые и лохматые лапы. Вершины, пронизанные светом насквозь, кажутся изумрудным гнездом — дворцом волшебной птицы…
Тысячи зелёных дворцов качаются высоко в небе.
Но сейчас Илюку не до изумрудных дворцов. Он думает лишь об одном: что стряслось с Острым Зубом? Не поёт, не прыгает, даже слова не вымолвит. Зовёшь его — не слышит, смотрит невидящими глазами, тихо вздыхает.
Они вышли из светлого бора. Настало время отдыха. Илюк остановился возле широкого орешника, подождал, когда друг спустится на землю. Нет, не тот, совсем не тот Острый Зуб! Подменили Острого Зуба! Бывало, надо ему спуститься с Илюка — он засвистит на весь лес или на всё поле и стрелой летит вниз. А сейчас? Кряхтя и охая, еле-еле сполз на землю.
— Друг мой, и в бешеных реках не тонущий, отчего ты становишься всё печальней и печальней? — спросил его Илюк.
Острый Зуб поднял взгляд. Первый раз в жизни видел Илюк такую грустную мордочку. Слонёнок захлопал ушами и закрыл ими глаза. Потом несколько раз повторил про себя старое правило: «Когда тяжело, не теряй головы, соберись с силами, возьми себя в руки — и подумай» — и лишь тогда поднял уши и посмотрел на печального суслика.
