своими срочными делами! Плевать я на них хотела! Да гори они все!
С этими словами Марина кинулась к Женькиному столу и, широко взмахнув руками, смела с него и штативы с пробирками, и образцы, и посуду, и даже микроскоп.
– Да ты с ума сошла… – крикнула Женька, тупо наблюдая, как на полу сливаются воедино розовый и голубой ручейки. – Володька же…
– Что – «Володька же»? – послышался веселый голос от дверей. – Кто меня тут всуе помина…
И голос его оборвался. Нетрудно догадаться – почему. Он увидел разбитые пробирки и разноцветную лужицу, осколки, микроскоп с выпавшим окуляром…
– Что ж ты натворила?.. – пробормотал он, поворачивая к Женьке помертвевшее лицо.
Марина злорадно расхохоталась.
– Она еще ржет! – возмущенно выкрикнула Женька, выскакивая из-за стола и бросаясь к Мальчикову, искательно заглядывая в его глаза: – Володя, это не я, это она натворила, она сумасшедшая, она меня к тебе приревновала и решила, что мы с тобой… что у нас роман!
– Что?! – взвизгнул Мальчиков. – Что ты несешь?! Что ты возомнила? Чтобы я с такой, как ты, стал время терять? Да мне анализ был нужен до зарезу, а ты все разбила, падла… Что теперь делать? Там осталось-то всего ничего… вся надежда была на тебя, а ты… Членодевка! Поганая членодевка! – И он плюнул Женьке в лицо.
Кровь так и бросилась ей в голову! Женька с ненавистью размахнулась и мощным ударом сбила Володьку с ног. Он повалился на пол и остался недвижим.
– Женя! – радостно вскрикнула Марина, бросаясь ей на шею. – Женечка! Так, значит, у вас – ничего?! Какая я дура! Я думала, ты меня ради него бросила!
На Женьку напал столбняк. Ей показалось, что она сошла с ума. Вот валяется Володька, которого она припечатала таким ударом, что у нее аж руку заломило. А сумасшедшая Маринка все лезет к ней с какими- то идиотскими разговорами…
– Слушай, мне все равно, как ты развлекаешься, будь ты хоть лесбиянкой, хоть пидарасом, но меня в это не впутывай! – крикнула она раздраженно. – Может, по пьянке мы с тобой на вечеринке в ламбаду и поиграли, но всерьез такое принимать…
– На вечеринке?! В ламбаду?! – Марина вмиг охрипла. – Да ты что городишь?! У тебя память отшибло?! Да мы же три года живем, как мужчина с женщиной, и ты… ты – мужчина! Ты себя в женском роде даже называть не разрешала, прямо бесилась! Уже даже родители твои смирились! Когда ты с Катей Трофимовой жила, они ее терпеть не могли, они тебя старались убедить, что ты – девушка и должна Катьку бросить, а я им нравлюсь! Они поняли, что, если ты – трансвестит и всю жизнь себя мужчиной считаешь, значит, ничего тут не поделаешь! Теперь они жалеют, что два года тому назад отговорили тебя от операции по смене пола! Ты и этого не помнишь?! Тогда какой-то эксперимент делали на базе университетской клиники… Сашка Куварзина из транспортного цеха тогда легла под нож! И теперь она – это он, Куварзин, у него даже член есть! Хоть и искусственный, но Нинка не жалуется! Они же с Нинкой поженились! А ты мне тоже обещала… Да ладно, не хочешь жениться, ладно! Давай жить, как жили! Только не бросай меня! После тебя мне никто не нужен, никакие мужики, я же тебя люблю, Женечка!
И Марина зарыдала в голос.
Вермишелевая каша, в которую превратился куриный суп, имела бы все шансы им понравиться – если бы у них было время почувствовать ее вкус. Но оба были слишком погружены в размышления.
По лицу Лизы можно было понять, что ей ужасно хочется о чем-то Артема спросить. Вынужденное молчание ее раздражало. И Артем понимал, что не вправе испытывать ее терпение. Все-таки они в одной лодке. Не хотелось бы, чтобы Лиза вдруг вознамерилась из нее выпрыгнуть.
– Думаю, они подозревают о том, что я заинтересовался их делами, – сказал Артем решительно. – Потому что оригинал той копии, – он качнул головой в сторону комнаты, – тот самый оригинал, который был забыт в твоей квартире, он… он прошлой ночью пропал из моего кармана, пока я спал. Заодно пропала и Вика, ну, моя девушка… бывшая. Со всеми своими вещами… ни слова не сказав мне! На полу я нашел какие-то рекламки и в их числе – проспект об услугах целительницы Оксаны с указанием ее телефона. Это навело меня на мысль, что моя бывшая подруга – в той же шайке. И было еще кое-что…
Он замялся. Ну не мог он рассказать Лизе о мокасинах на полу, о Викиных стонах… Не мог, потому что она сразу спросит: почему ты не прикончил их на месте или в крайнем случае не набил обоим морду?! Или хотя бы не дал им понять, что ты здесь, что тебе все известно?! И что он ответит? На работу он, мол, спешил? Или – противно ему стало? Как бы он это ни объяснял, Лиза не поймет – особенно теперь, когда в ее сознании такая каша и она временами чувствует себя настоящим мужчиной, мэном и мачо. Как бы соврать половчее?..
– Ну, короче, у меня были основания подозревать, что Вика знакома с тем парнем, ну, с фельдшером. И я вспомнил, что видел его в том магазине, где ты покупала свою Волоконницу Патуйяра. А Вика меня к тебе приревновала!
– Какая еще Волоконница Патуйяра?! – подозрительно покосилась на него Лиза.
Артем объяснил: дескать, гриб такой, на шапочку похожий, правда, он – поганка, но это уж без обид…
– Знаю такой гриб, – проворчала она. – Книжку в нашем издательстве делали. Помню картинку. Правда, похожа шляпка, только она черная. Мне эта картинка вспомнилась, когда я покупал… покупала… покупал…
На лице ее появилось мученическое выражение, и она умолкла, совершенно запутавшись. Артем сделал вид, что ничего не заметил, и продолжил:
– Смех в том, что мне потом показалось, будто Вика эту сцену ревности нарочно устроила, чтобы отвлечь меня от этого парня. От того, который тебя толкнул. Помнишь его?
– Его – нет, – качнула головой Лиза. – Помню, что толкнул – и у меня вдруг руку кольнуло. Вот здесь.
Она показала пальцем на свое предплечье, машинально почесала его… и вдруг замерла, уставившись на Артема:
– Я помню только, что у него были длинные волосы. У парня со «Скорой» – тоже. И рука у меня начала чесаться, кажется, именно после того случая… Это был… он же?!
– Может быть, – уклончиво ответил Артем, хотя уже не сомневался в этом.
– Погоди, – напряженно нахмурилась Лиза. – Так меня что, укололи чем-то? Чем-то таким, от чего у меня крыша поехала?!
– Не знаю, – честно сказал Артем. – Могу только предполагать, что – да! Потому что мне известно о трех аналогичных случаях, когда люди внезапно, в одночасье, ощутили острую гендерную дисфорию! Ты, еще одна женщина, которая чуть не убила мужа, потому что возжелала ту же самую соседку, которую он сам намеревался поиметь… И еще – мужчина, возомнивший себя женщиной. У всех у них были расчесаны руки. У меня не было возможности узнать у этих двоих, как так получилось, с чего все началось, ощущали ли они уколы, маячил ли где-то поблизости парень с длинными волосами. Но система определенно просматривается, сама понимаешь! Кроме того, был еще один случай, который, по-моему, тоже в эту систему попадает. Не знаю, как там все происходило, но этот человек покончил с собой. Я приезжал к нему как реаниматор, но было уже поздно… Он выбросился из окна. В руке у него… в руке он держал женские алые трусики! И я точно знаю, что в тот день к нему приезжали те же самые врачи.
– Эта парочка! – с ненавистью воскликнула Лиза. – Ты думаешь, они и правда врачи?
– Не знаю. Черт, кажется, это выражение стало моим самым любимым… Но я правда не знаю! Раньше думал – да, а теперь не уверен.
– Почему?
– Потому что я ту страничку расшифровал! И думаю, они могут быть простыми авантюристами, мошенниками, которым в руки попало некое вещество, о котором пишет автор. Вот он-то стопудово был врачом, скорее всего, психиатром. Он называет это вещество
– Но зачем им это?! – со злостью выкрикнула Лиза. – Зачем им такие приступы у людей вызывать?! Из
