подспудно я прекрасно понимал, что причин спустить курок у Маши море и небольшой лиман рядышком. Сам виноват. Что там старина Данте оставил для прелюбодеев? Истязание ураганным ветром, вечные, постоянные удары о раскаленные камни преисподней – и не за что зацепиться, и никто не удержит. Вполне вероятно, что финальный пинок в этом направлении даст именно жена, если я не приведу в норму семейные отношения, или какие еще там отношения между нами остались.
А ведь день начался спокойно.
Правда, спокойствие продлилось недолго.
***
Утро я уверенно предназначил для сна. Машка рванула на любимую работу еще в семь. Я же позвонил в отделение и сообщил, что дорогой и незаменимый заведующий будет отсыпаться до тех пор, пока руки сами не попросят скальпель. Все равно день сегодня не операционный, а истории написать и интерны в состоянии. Волна смертей и травм потихоньку схлынула. Надеюсь, что второй не будет. Все неудачники переместились в морги или на кладбища. Все везунчики спокойно живут дальше. А прочие категории граждан, которым везения и невезения Мойры отсыпали поровну, уже побывали в операционном зале или у меня, или у моих коллег и теперь отлеживаются в палатах, томительно ожидая выписки.
И потому, сообщив о своем волевом решении, я поставил таймер мобильника на плюс два часа, перевернулся на другой бок и… громко выругался.
Потому что телефон бодро отыграл звонок и высветил на экране фотографию и заодно имя Олега.
– Угу, – вежливо поздоровался я.
– На работе уже?
– Не-а.
– Спишь, что ли? – удивился друг детства.
– Угу, – повторил я начало разговора. И только собрался вкрадчиво попросить, чтобы он позвонил через отмеренные мною для сна два часа, как Олег вывалил все и сразу:
– У нас тут резня. Мне нужен твой совет.
– У вас что, экспертов нет?
– Эксперт, с которым я обычно работал, умер в тот день. А к левым людям не хочу обращаться, пока сам не разберусь. Если информация выползет наружу…
– Что, настолько херово?
– Да. Иванище, мне нужен твой профессиональный совет.
– Именно мой? Давай я Машку попрошу, она у нас эксперт по резне и прочим кровавым извращениям.
– Пока твой. А там как решишь.
– Ну-у, ладно… – Сна все равно уже не осталось. Я потянулся и почти бодро спросил: – Ехать к тебе на работу?
– Нет. Я тебя разбудил, мне и в гости напрашиваться. Просыпайся пока, готовь завтрак. И мне чего-нибудь придумай, если не сложно. Я со вчерашнего обеда не жравши – всю ночь на месте преступления. Буду минут через двадцать.
– Принято. Давай, – согласился я и нажал «отбой».
Двадцати минут как раз хватило, чтобы принять душ, побриться и вскипятить чайник. Мудрить с едой не хотелось совершенно. Порезал хлеб, засунул ломтики в тостер. Пока тосты распространяли по дому аппетитный запах, открыл банки с паштетом и креветочной «замазкой», порезал помидоры и огурцы. Как раз на суровый мужской завтрак сгодится. Порылся в холодильнике, выудил сыр и печально-короткий остаток сухой колбасы. Разложил снедь на тарелке. Только успел заварить свежий чай, как прозвенел дверной звонок. Олег прибыл четко через двадцать минут плюс вежливые пять.
Выглядел он уставшим. Под глазами залегли круги, что только подчеркивало, оттеняя, темно-серую «стальную» радужку. Русые волосы свалялись и кое- где торчали неопрятными вихрами. На одной щеке красовалась длинная поджившая царапина, а через другую протянулась еле заметная маслянистая полоска. Мне почему-то почудился запах ружейной смазки. И по цвету похоже – смазка, приправленная пороховой гарью, приобретает особый оттенок. Даже две узкие морщины на лбу, казалось, стали глубже.
– Н-да. Чегой-то укатали тебя, Сивка-Бурка.
– Видно? – усмехнулся Олег, сбрасывая легкую форменную куртку и снимая основательно запачканные липкой глиняной грязью кроссовки.
Не отвечая на риторический вопрос, я приглашающее махнул рукой в сторону кухни.
Рассевшись за столом, Олег деловито начал набрасывать на тосты съестное. Вскоре на тарелке громоздилось несколько пизанских башен.
– Ну что? – Он на миг прервался и глянул на меня исподлобья. – Дела вперед или трапеза?
– Трапеза, – решил я. – А то после твоих дел даже у Машки аппетит пропадает.
– Мудрое решение, достойное мудрого мужчины, – уже с набитым ртом пробубнил Олег.
Я налил ему и себе чай – сегодня душа к кофе совсем не лежала. Мой организм на него странно реагирует – только выпью, сразу же внутри все как будто ощетинивается, и невидимый реактор начинает выдавать сто двадцать процентов мощности настолько бодро, что даже немного потряхивает. Признак перевозбужденной нервной системы. Хоть бензодиазепины глотай.
Сам я закинул в себя лишь парочку бутербродов, пока Олег методично и торопливо уничтожал остальную еду. Похоже, он все же остался чуточку голоден, но вежливость ему не позволила это показать.
Глотнув обжигающий чай и даже не поморщившись, Олег хмуро сказал:
– А теперь точно дела.
– Давай, – вздохнул я, чувствуя, что спокойно начавшееся утро, как обычно в последнее время, перерастает в сумасшедший день.
– Смотри, – Олег бросил на стол пухлый конверт.
Внутри оказалась пачка фотографий. Чувствовалось, что они совсем свежие – глянец еще не приобрел обязательных царапин, острые углы не хранили жирные отпечатки пальцев.
Просмотрев первые несколько снимков, я понял, почему Олег предпочел вначале позавтракать, точнее, позволил позавтракать мне, а потом уже перешел к делам.
Кровь.
Кровь.
Кровь.
На полу и стенах, на портьерах яркой золотистой раскраски и на стульях «под старину», на стекле сервиза и белой двери холодильника, на ламинате и кафеле пола, даже крупная клякса на потолке. И среди пятен и багровых полос на стенах проступали слова на английском, такие же красные, как кляксы на полу, написанные тем же составом. Шестьдесят процентов плазмы, сорок процентов эритроцитов, тромбоцитов и лейкоцитов – кровь.
Но все это не более чем антураж.
Взгляд сразу же цеплялся за тела. Их кто-то так изуродовал, что я, просмотрев всю пачку фотографий, даже не смог четко сказать, сколько там трупов. Семь, восемь, десять?
– Сколько? – хрипло поинтересовался я.
– Тринадцать. – Олег не спеша попивал чай, искоса посматривая на меня.
– И зачем тебе я?
– Чем, по-твоему, это сделано?
Я повернулся к Олегу:
– Дружище, не юли. Зачем я тебе? Ответ на этот вопрос даст тебе любой судмедэксперт.
– Я же сказал…
– Сказал, – прервал я его. – Олег, ты боишься огласки, но дело у тебя в любом случае заберут прокурорские. Если еще не забрали. Информация все равно расползется. Ты должен только радоваться, что это не придется расхлебывать самому.
– Экий ты недоверчивый.
– Так что выкладывай, зачем тебе я.
– Хорошо. – Олег сжал губы в тонкую линию. – Я тебе отвечу. Но вначале ответь ты.
Я еще раз рассмотрел тела на снимках – практически у всех ровные, даже слишком ровные порезы поперек горла, вспорота брюшина, похоже, что вскрыты бедренные артерии. Особенно долго изучал фотографии, где раны сфотографированы крупным планом.
– Что-то очень острое. Не кухонная утварь, не китайские поделки. Я бы даже сделал ставку на ножи неклассической формы. Например, керамбиты, ими проще наносить такие порезы, чем прямыми ножами. Может, Spyderco, может, Emersson.
– Керамбит – это такой, как у тебя?
– Такой, да не такой. У моей Цивы лезвие серрейторное – зубчики не дадут столь ровных краев раны. Лезвия тех ножей, которыми все это наделали, плейновые, без зазубрин. Олег, зачем ты спрашиваешь мое мнение? Опытный судмедэксперт скажет намного больше и намного точнее.
– Затем. Милый мой друг, я думал, ты сразу догадаешься…
– Продолжай, – нахмурился я.
– Скальпель. Все это сделано скальпелями.
– Чушь. Невозможно. Точнее, неудобно. Глупо. Все равно что маникюрными ножничками рыбу чистить. Получится, но долго, муторно и грязно.
– Но все именно так, как я сказал. В раковине на кухне лежали два десятка скальпелей в крови.
– Ты поэтому не хочешь огласки?
– Да. Тринадцать трупов, куча скальпелей, ровные разрезы. И я тебе еще не показал второй конверт. Что имеем?
– Спятившего медика?
– Спятившего хирурга. Лови второй конверт.
Пачка снимков оказалась поменьше, чем первая. Но намного интереснее, на мой профессиональный взгляд. На праздничном столе, на когда-то белой скатерти, среди хрустальных бокалов и белых широких тарелок аккуратно расположились несколько сердец, куски печени, с десяток почек, одиноко лежащая селезенка, две матки рядышком и по соседству с ними три вырезанных под корень члена. Еще несколько органов лежали в куче – я не стал их идентифицировать. Мое внимание привлекли макрофотографии – такое ощущение, что некто сделал удаление почек на операционном столе по всем правилам, аккуратно и спокойно.
Я отбросил фотографии и с минуту молча пил уже остывший чай.
– Ты прав, Олег. Этот человек, хотя я бы эту тварь уже не считал человеком, когда-то учился на хирурга. И хорошо учился.
– А работал?
– Не знаю, – покачал головой я. – Я скажу тебе про почки. Отделены аккуратно и правильно. Такое сделает и очень хороший интерн. И хороший патологоанатом. Только патан бы не стал возиться со скальпелями. У них свои инструменты.
Олег замолчал, о чем-то напряженно думая. Я не стал ему мешать, поставил на огонь чайник. В горле пересохло после просмотра фотографий.
Я нарушил молчание:
– Боишься, что все подумают на
