— Я собираюсь похудеть, — прошептала она на ухо Джеральду. — А тут наверняка не удержусь и слопаю ее в один присест. Нет уж, лучше пусть полежит у Дианы. Она будет выдавать мне по кусочку — так даже вкуснее.
Из-за мерзкой погоды Джеральд откланялся, когда еще не было и половины одиннадцатого. Прощаясь, он выразил надежду, что на балу в Сент-Лоренсе он будет иметь удовольствие потанцевать со всеми нами.
— Боюсь, пригласи вы на вальс Роберта, это будет выглядеть глупо, — захохотала Мин.
Джеральд сделался пунцовым. Скорее всего, вечные намеки на его приверженность однополой любви сделали его невероятно чувствительным. К счастью, в эту минуту Вивьен, правда, совершенно того не желая, отвлекла наше внимание, объявив, что с нею он не будет иметь удовольствия потанцевать, — дескать, провести вечер дома, на диване, с интересной книжкой в руках для нее куда приятнее, чем вертеться волчком по залу в объятиях какого-то учителишки, чей парадный пиджак одуряющее воняет нафталином.
Роберт сам отвез мать домой — после того, как она пригласила меня в следующий понедельник к ужину. Он вернулся еще до того, как я закончила убирать со стола. Грязную посуду я просто составила в мойку, решив, что перемою ее утром.
— Ну, если не считать одного-двух не слишком уместных замечаний моей матушки, можно считать, что вечер удался, — обронил он. — И все благодаря вам, Диана. Благодаря вашей доброте, вашему неустанному труду…
— Надеюсь, это его подбодрит, — продолжал Роберт, снова переключившись на Джеральда. — Откровенно говоря, мне кажется, в последнее время он слишком много пьет. Пару раз я замечал, что к вечеру от него пахнет виски.
— А ты обратил внимание, как у него трясутся руки? — спросила Мин. — Раньше такого не было. Бедняга Джеральд! Как это, должно быть, ужасно. Он всегда был так добр к детям. За это ему можно многое простить. Если бы еще уговорить его не делать этот дурацкий пробор посредине и не поливать себя одеколоном. Как это он еще не додумался воткнуть в петлицу живую гвоздику?!
— Какая разница, как он одевается? — пожал плечами Роберт.
— Кстати, а что вы скажете о Джеральде? Мне показалось, вы с ним неплохо поладили, — обратился он ко мне.
— Ну… думаю, он неглупый, приятный, вполне порядочный… — Я замялась, пытаясь понять, что же я думаю на самом деле. — Только у меня такое чувство, что он самый несчастный человек из всех, кого я когда-либо видела.
Глава 16
Назавтра, в четверг, мы с Мин после обеда уложили три кекса в коробку, добавили к ней еще шесть, вместе с булочками сунули в багажник «лендровера» и покатили к деревне. Зал, где должна была состояться распродажа, выглядел, на мой взгляд, отвратительно — унылое здание из красного кирпича, изнутри выкрашенное травянисто-зеленой краской. Там где она облупилась, красовались уродливые проплешины. Увидев нас на пороге, миссис Экклс отделилась от толпы и направилась в нашу сторону.
— Добрый день. Должно быть, вы подруга миссис Вестон? Наслышана о вас.
Привезенные нами булочки и кексы женщины встретили восторженным аханьем и тут же отвели им почетное место. Я улыбнулась про себя, решив, что Мин напрасно расстраивается. В глазах присутствующих она явно оставалась владелицей самого большого дома в округе, а стало быть, персоной «номер один». Нас с Мин назначили ответственными за «Соревнование вешалок» — оригинальное шоу, во время которого участницы его состязались между собой, кому за одну минуту удастся развесить наибольшее количество вешалок с платьями. Победительницу ждал великолепный приз — огромная коробка пудры Роз-дю-Буа и соль для ванн.
Мин стала победительницей в конкурсе «Угадай-сколько-весит-пирог». Если честно, то ей просто повезло. С такой же степенью вероятности можно было с первого взгляда угадать вес новорожденного гиппопотама. Не утерпев, я купила чайник в виде белого слоненка, с первого взгляда угадав сподовский фарфор. К тому же он оказался до смешного дешевым. Можно было надеяться, что он не станет протекать, как тот, которым мы пользовались в настоящее время. Мин, послонявшись возле прилавка с рукоделиями, купила очаровательное саше для носовых платков — розовое, все в кружевах и фестончиках.
— У меня просто не было другого выхода, — оправдывалась она, пока мы ехали домой.
После чая мы принялись наперебой рассказывать Роберту о своих успехах, представляя в лицах, как все было, пока он не принялся хохотать.
В воскресенье мы все поднялись довольно поздно. Когда я спустилась вниз, дети уже успели позавтракать хлопьями. Я увидела в окно, как они выскочили во двор, прихватив с собой ведра и метлы. Накануне вечером мы договорились, что в выходные они уберут вокруг лодочного сарая весь мусор, палую листву и все остальное, чтобы можно было, не откладывая, начать приводить его в порядок. Честно говоря, я не рассчитывала, что их хватит надолго.
Поэтому я, признаться, была приятно удивлена, когда через пару часов они позвали меня полюбоваться результатами своих трудов. Вильям сгреб в огромную кучу все прошлогодние листья, а Элли вымыла в сарае пол и протерла окна. Пока Элли бегала домой за хлебом для уток, я решила измерить окна. Их тоже следовало покрасить. Я принялась высчитывать, сколько понадобится краски, когда услышала пронзительный вопль Элли.
Она кричала так, что карандаш выпал у меня из рук. Забыв о нем, я пулей вылетела из сарая. И сразу увидела ее. Девочка бросилась ко мне бегом, рот ее был широко открыт, по лицу горохом катились слезы.
— Он их утопил! Он все-таки утопил их! Котяток Бути! — Видимо, у нее перехватило горло, потому что она даже не могла говорить и только судорожно всхлипывала.
Я так разозлилась, что к дому неслась вихрем. Вдруг из-за угла амбара, толкая перед собой подаренную мной накануне тачку, появился Джордж Прайк собственной персоной. Обезумев от ненависти, я кинулась к нему, сжав кулаки.
— Так вы все-таки сделали это! Я ведь велела вам не трогать их! Какая жестокость! Какая подлость! Просто невероятно! Как у вас только рука поднялась сделать это?!
Джордж, облизнув губы, коротко хохотнул:
— Я делаю то, что велит мистер Вестон. Не хватало еще, чтобы какая-то баба мне указывала!
— Ах, так? В таком случае я забираю тачку!
Схватившись за ручки, я дернула тачку к себе.
— Ну, уж нет! — завопил Джордж, в свою очередь дернув ее к себе. — Попробуйте только! Она моя!
Мы орали, как сумасшедшие, дергая в разные стороны тачку.
— Проклятый ублюдок! — завопила я, вне себя от ярости. Слезы брызнули у меня из глаз и потекли по лицу.
Горло у меня сдавило судорогой. Тут чьи-то руки крепко обхватили меня, и я услышала, как голос Роберта прошептал мне на ухо:
— Все в порядке, Дэйзи. Все в порядке. Никто не топил ваших котят. Пойдемте со мной. Успокойтесь же. И ты, Элли, тоже. И оставьте вы эту тачку.
Открыв от изумления рот, я уставилась на Роберта во все глаза.
— Кошка сама перетащила их, — продолжал Роберт, погладив Элли по голове. — Я собственными глазами видел, как она одного за другим перетаскивала их в старый коровник. Пойдемте, я вам покажу. Сами убедитесь, что с ними ничего не случилось.
Мы молча зашлепали вслед за Робертом в заброшенный коровник. Там, в ворохе старой соломы, лежала Бути, безмятежно вылизывая своих драгоценных котят. Услышав наши шаги, она подняла голову и
