Тем временем: Телевизор с человеческими лицами

рамках семьи. Мужчины уже учились в военных корпусах, получали европейское образование; необходимо было и женщин преобразовать на европейский манер. Одновременно с Благородным пансионом Екатерина учредила институты благородных девиц, которые позволяли женщинам приобрести профессию. Например, стать классной дамой в том же институте или даже вырасти до директрисы, до маман этого института.

Ведущий (любопытствуя). А мы можем с такой же точностью зафиксировать момент, когда патриархальная традиция прекратила свое существование?

Хорошилова. Она никогда не иссякнет, покуда есть мужчины и женщины, покуда есть семья. Кроме того, женщина в одной своей жизни зачастую проживает разные роли. И сейчас, и раньше. Известнейшая Водовозова, деятельница демократического движения, шестидесятница, описывает историю жизни своей матери. Та в пятнадцать лет, прямо из института благородных девиц, вышла замуж за богатого помещика. Жила барской жизнью: крепостной театр, пятнадцать человек детей. А когда муж умер, оказалось, что они разорены. И она начала новую жизнь, совсем не патриархальную. Взяла в руки хозяйство, обучила детей в казенных учреждениях и стала процветающей помещицей…

Свиблова. Я согласна. В эпоху Ивана Грозного женщины вообще практически не выходили из дома, их одежды были попросту не приспособлены для этого.

Ведущий (сочувственно). Бедные женщины: мы же знаем, какая была духота в низкорослых помещениях той поры…

Свиблова (говорит сдержанно, но страстно, с каким-то трудноразличимым личным подтекстом). Я вам скажу, что мужчины бедные, и дети бедные, потому что, когда женщина заперта в четырех стенах, возникает «сенсорная депривация»… (Ведущий. Я знаю, что Вы психолог по своей первой профессии, но мы-то нет, объясните нам, пожалуйста.) Есть такие эксперименты странные, когда сажают обезьяну в закрытую комнату, кормят, ублажают, но если она открывает окно, нажимая на кнопку, то ей открывается мир, зато у нее уходит еда. Выясняется, что даже животное будет рисковать едой, терять пищу, лишь бы открыть окно, потому что в замкнутом пространстве возникает дефицит впечатлений, информации, эмоциональных переживаний. Тем более человек. А когда человеку тяжело, он агрессию, каприз, недовольство самим собой выплескивает на окружающих.

Кон (философически). Здесь совмещены два взаимосвязанных, но разных вопроса. Первый вопрос — о глобальной мировой тенденции, Россия часть мировой цивилизации, в ней происходит абсолютно то же самое, что в остальном мире, где идея полярности мужского и женского разделения труда, власти и т. д., потерпела банкротство. Второй вопрос — о своеобразии русской культуры. Часто пишут, что Россия очень патриархальная, и в этом смысле патриархатная страна. Мужская власть, мужская гегемония. И в самом деле, не было и не могло быть народов в Западной Европе, где бы в конце ХIХ века еще существовала поговорка «не бьет — не любит». Но, с другой стороны, в любых описаниях русской культуры существует стереотип сильной женщины (Ведущий. Это которая «коня на скаку остановит»?). Да, но не только и не столько. Образы амазонок, воинствующих женщин, они были у всех народов, а вот образ Василисы Премудрой — специфически-русский образ. Ум везде и всегда считался мужским качеством, а качество женщины — это тело, чувство и так далее; так что здесь удивительно, говоря по современному, прогрессивное явление. Главное, что вернуться назад невозможно, история назад не ходит.

Ведущий. А это мы сейчас у Александра Гелиевича Дугина спросим, куда она ходит.

Дугин (огненно, но при этом очень четко; чувствуется ледяное пламя рациональности). Россия — патриархатная культура и матриархальная психология. Это две вещи, которые у нас не исключают друг друга. У нас в центре общественной, политической, культурной жизни стоит мужчина, но русский патриархат никогда не забывал идеала женского начала, вдохновлялся этим идеалом, что выражалось в культе Богородицы, в мистическом настрое русской души, в философии софийности, о чем писали Владимир Соловьев, Блок, Сергий Булгаков. Русский мужчина исповедует женский культ, утверждая себя как мужчину. Русские не принимают равенства полов, но могут легко признать превосходство женского начала. Конечно, сейчас перед нами стоят вызовы — тут я согласен — глобальные. Но ответ на глобальные вызовы, как было на протяжении всей нашей истории, дадим свой, оригинальный, русский.

Ведущий. Так все-таки какой ответ мы дадим сейчас?

Дугин. Я полагаю, мы можем обратиться к нашему прошлому, к нашей традиции в поисках ответа на те вопросы, которые сегодня стоят перед нами.

Свиблова (сочувственно улыбается). Я думаю, что ситуация и сложнее, и проще. Во-первых, я принципиально против разговоров о каком-то специфическом пути России; они перекрывают нам путь в будущее. Мы в какой-то момент попытались стать, как все, вписаться в мировой контекст; сегодня пытаемся усилить специфическое начало. А человеческая природа одинакова везде. Да, есть культурные, национальные, экономические различия, но упоение собственной специфичностью неплодотворно. Что же до роли русской женщины сегодня, то давайте обратимся к нашему недавнему прошлому, Советскому Союзу. Русская женщина, как раз в отличие от западной женщины, работала, проживала две жизни в одной.

Ведущий (с долей ехидства). То-то мы помним, как в семидесятые годы женщины после работы тащились домой с авоськами, счастливые-счастливые, чтобы поскорее встать у плиты.

Свиблова. А я вам могу сказать, что необходимость одновременно и зарабатывать, и вытягивать жизнь семьи, вела, с одной стороны, к жутким нагрузкам, а, с другой, это и сделало русскую женщину такой красавицей: ни с кем сравнить нельзя. Главная проблема в другом была: женщина взяла на себя социальную функцию выживания в больном обществе, где социализм, как СПИД, — прямо скажу, — убивал мужское начало. В социалистическом обществе мужчина не мог проявить ни свою инициативу, ни свою энергию, ни заработать и построить дом… (Хорошилова. Не мог стать кормильцем.) …не мог стать кормильцем, и ему оставалось спиваться или, в крайнем случае, быть анфан террибль, таким вот вечным мальчиком, который до самой смерти пребывает в романтических мечтах.

Но не будем слишком долго смотреть в прошлое, посмотрим на сегодня. У нас ведь нет проблемы феминизма в том виде, в котором она есть в Америке или в Европе. Я воинствующих феминисток просто не знаю, они не видны в обществе. Почему? Потому что наши женщины по-прежнему спасают мужской мир, но тактично. Они говорят: мы пока поработаем, а вы, мужчины, возвращайте себе веру в мужское начало. Пусть оно пока доминирует, путь оно будет во власти, лишь бы оно вернулось.

Ведущий. Стоп. Странно. Вы, западница, аукаетесь с Александром Дугиным. Только он описывает мир в терминах восстановления патриархатного мира и матриархального сознания, а вы — мужского и женского начала.

Свиблова. Разница между нами небольшая. Я говорю, что завтра будет, как во всем мире. А если не будет завтра, как во всем мире, то и нас как страны не будет.

Кон. Абсолютно правильно.

Дугин. В целом то, что Вы говорите, абсолютно верно. Кроме того, что глобализация это не судьба, не рок, ее можно принять, можно отвергнуть, ее можно избежать. Можно сохранить свою культуру, можно утвердить свою этническую, религиозную самобытность, культурную идентичность без того, чтобы закрыться и забаррикадироваться от всего мира. Вы очень красиво описали ситуацию отношения полов при социализме. Но это достояние совершенно специфического нашего пути. То есть мы уже имели в разных исторических обстоятельствах и подчас в противоположных идеологических контекстах ценнейшие вещи, к которым другие культуры и Запад будут приходить еще, а, может, вообще никогда не смогут прийти.

Ведущий. Игорь Семенович, чем будем делиться и будем ли воспринимать иной опыт?

Кон. Идея равенства и равноправия вовсе не означает одинаковости. Это примитивное представление. Для одной женщины, так же как для мужчины, может быть главное ее работа, другая женщина идет в политику, третья — сосредоточена на материнство. И это ее право. Норматив