Для своего хозяина он был не только водителем, но и выполнял разные щекотливые поручения, так что обращался к помощнику мэра запросто.
— Нет, только Трупина. Сильный ход, — самодовольно пояснило «Лицо». — Все решат, он намекает, документы Трупина у него. Это еще перед голосованием, заметь!
— Ну и что? Акций-то у него на самом деле нет. Это мы знаем наверняка.
— В этом и заключается мое тактическое ноу-хау, — веско пояснил помощник мэра. — После того, как все постоят и помолчат, выступающий, то есть он, — «Лицо» указало на Семена, — передаст мне папку с документами, якобы подтверждающими его полномочия — в размере тех самых злополучных десяти процентов акций. Я ведь должен возглавлять президиум, как представитель городской власти.
— Я думал, в президиуме станет сидеть мэр.
— Только на торжественном открытии. А в рабочем порядке его обязанности буду исполнять я.
— А дальше? — недоумевал шофер, — документов-то этих в папке все равно нет?
— Вот он, мой ход! Я, как председатель собрания, прошу прервать мероприятие для изучения документов. Так как директор, наш дорогой Саид, — «Лицо» поморщилось, — безвременно от нас ушел, не думаю, что кто-нибудь из сявок в президиуме решился оспаривать мое решение. Кстати, — сказал он строго, обращаясь к шоферу. — Возле театра прошло не совсем гладко. Зачем тебе понадобилось застрелить еще и милиционера? Неужели не мог разобраться с Саидом так, чтобы посторонние не пострадали? Сколько раз тебе говорить — человеческая жизнь представляет собой… ну, в общем, собой представляет, — улыбнулся он, вспомнив, что не на трибуне.
— Так тот мент сам выскочил под пули… И он узнать меня мог, а уж машину точно заприметил и определил. А ведь ВЫ сами на этой машине ездите… — пояснил шофер. — А какая нам польза, если собрание прервут? — поинтересовался он.
— Я отправлюсь на берег, на катере, вместе вот с ним, — «Лицо» мотнуло головой в сторону Семена, — якобы для того, чтобы установить подлинность документов и личности их предоставившей.
— А дальше? — Буф-ф-ф! — помощник изобразил руками взрыв. — Через полчаса после моего отъезда от парохода остается мокрое место — в прямом смысле. «Титаник», едри его в качель. А на дно уйдут и те, у кого на самом деле были документы из сейфа Трупина. Ты, кстати, все для этого подготовил? — настороженно спросил он у шофера.
— Я-то: не подведу. Верный парень мешки со взрывчаткой на пароход переправит. Надежный. Это он мне про планы Морехода сообщил. Сосисками на набережной торгует. Кто больше заплатит, тому и продается. Вы там подумайте у себя в мэрии, он мог бы гуманитарную помощь распределять… Одного не пойму! Все на дно пойдут. Но у нас-то эти документы все равно не появятся, они попросту пропадут!
— Расскажу тебе притчу, — «Лицо городского масштаба» откинулось на мягких подушках сиденья и поерзало задом, устраиваясь поудобнее. — Мне ее в детстве бабушка рассказывала. Украл солдат кошелек. Привели его к судье. Судья узнал свой кошелек, и подумал: если я его казню за свой кошелек, все решат, что это личное, потому что мои деньги. Лучше сделаю так: объявлю, пусть все жребий решает. Вот две записки — в одной «Казнить», в другой «Миловать». Какую выберет, такому и быть.
— Так в чем покупка?
— Он на обоих записках написал: «Казнить».
— Как картошка — если за зиму не съедят, то весной посадят.
— Но что сделал солдат, догадайся? «Вот, — говорит, — моя судьба». Взял и съел одну записку.
— Ну и что?
— Развернули другую, а там написано — «Казнить». Раз была альтернатива, методом исключения предположили — он сожрал «Миловать».
— Можно было клизму поставить и выяснить, что он сожрал на самом деле, — заметил шофер.
— Судье-то это невыгодно было, он не хотел, чтобы узнали — в обоих случаях — казнить.
— Не пойму, к нашей ситуации как твоя притча прислоняется?
— Как только пароход уйдет на дно вместе с теми, у кого на самом деле акции, остаюсь я. Казнить или миловать. Река сожрет — казнить. Остаюсь я — с папкой, которую он мне передаст, — снова ткнул пальцем в сторону Семена.
— Я не передаст, — неожиданно произнес Семен. — Я выйду к микрофону и расскажу, что вы тут задумали. Удивительно даже, как вы откровенно все при мне рассказали.
— Я потому так откровенно говорю, — удовлетворенно улыбнулось «Лицо», — чтобы ты, кучерявый, понял — альтернативы у тебя нет. Или ты делаешь все, как я сказал, или… Ну, заяви ты, что это я убрал директора, это я собираюсь взорвать пароход: что будет? Провокация! — закричу я. А дальше тебя и твоих друзей узнает кое-кто из Камышевска, наслышан про ваши там художества. Да и в нашем городе можно на вас навесить пару-тройку убийств. Хотя бы того же мента у театра, верно? — обратился он к шоферу.
— Запросто! — залихватски ответил тот. — Только свистнуть, я десять «свидетелей» найду.
— Так что раскинь мозгами, пока их тебе насильно не раскинули. Ну-ка, дай мне свое оружие, — «Лицо» снова обратилось к водителю.
— Это еще зачем? — удивился тот.
— Для наглядности.
Получив от водителя пистолет, «Лицо городского масштаба» сняло его с предохранителя, передернуло ствол и помахало им перед носом у Семена. — Вот твоя альтернатива.
Семен врезал ему в лоб основанием ладони с коротким сухим шлепком, чтобы волна удара распространилась по костям черепа. Тот дернулся вперед, и рефлекторно сжавшийся палец надавил на спусковой крючок. Внутри машины выстрел прозвучал так громко, что барабанные перепонки словно лопнули. Ствол пистолета при ударе Семена ушел в сторону, и когда прогремел выстрел, он был направлен в спинку переднего сиденья.
Получив пулю в спину, шофер дернулся вперед, оставил головой на лобовом стекле «паутинку» трещин, а затем завалился набок.
Впереди загорелся красный сигнал светофора. Машина мчалась бы и дальше, если б не врезалась в задок затормозившего перед ними автомобиля. Чтобы смягчить удар, Семен присел, но все равно его с неумолимой силой бросило вперед. Однако спинка переднего сиденья и тело водителя погасили большую часть энергии.
Сразу после удара Семен открыл дверцу и выполз из машины. Водитель и городской чиновник, все еще сжимавший в руке пистолет, были неподвижны. Схватив лежавшую на сиденье папку с приглашением на собрание, Семен поспешил исчезнуть с места происшествия.
Прохожих в этот час на перекрестке не было, а владелец битой в зад иномарки пребывал еще в шоковом состоянии.
КОРАБЛЬ ДУРАКОВ
— Грузи, грузи, — продавец сосисок был в приподнятом настроении. — Сегодня на пароходе большой бал, так что продуктов потребуется много. Шевелись! — покрикивал он.
— Эти мешки — с песком, что ли? — поинтересовался один из нанятых им мужиков, за что получил кулаком в зубы.
— Тебя кто спрашивать велел? — пояснил свои действия бригадир грузчиков, в котором Дима и «Робин Гуд» без труда узнали бы белобрысого и крючконосого предводителя браконьеров.
После потери лодок и снаряжения большая половина банды разбежалась, а те, кому деваться оказалось некуда, перебивались случайными заработками.
Тот мужик, что интересовался, отошел в сторону, но улучив момент, схватил предводителя банды и возбужденно прошептал:
— Сахарный песок, говорю тебе! В каждом мешке по полцентнера, не меньше.
— Ну и что? Он же сейчас стоит — копейки…
— С какой стати эти богатеи сахарный песок на пароход отвозят?
— Может, чайку решили погонять, — засмеялся крючконосый.
