старческий голос, ободряюще действуя на собравшихся.
— Да, сам Господь хранит Новый Рим, — говорил рассказчик, — вот, слушайте, что расскажу я вам о временах от вас отдаленных, но, вместе с тем, и близких… Язычество, иконоборство сильно еще было в народе. Великий Константин умер, его слабые сыновья не смели поддержать его святое дело, а отступник Юлиан встал на защиту язычества, но Галилеянин победил его, и Юлиан пал на поле битвы, признав Его… Крест восторжествовал, и народ стал считать себя под его защитою… Но нравы народа развратились, и при восторжествовавшей вере во Христа Новый Рим стал по духу равен старому Риму, и вот, Всемогущий Господь, чтобы возвратить заблудший народ на путь спасения, послал ему кару…
Страшную, ужасную кару…
Развилась в Византии болезнь, неведомая ужасная болезнь, истребившая почти весь род человеческий. Стало в Византии твориться нечто ужасное… Народ умирал. В каждом доме был покойник. Неокрепшие в вере Христовой умы приписывали происхождение этой болезни некоторой тайной причине, исходящей с неба… Болезнь эта страшная не ограничивалась ни местом, ни каким-либо одним народом, ни временем года; она пронеслась по всему миру, жестоко поражая самые различные народности, не разбирая ни пола, ни возраста. Ничто не останавливало ее. Одних она поражала летом, других — зимою или в другие времена года.
Она началась в Египте, в Пелузе, откуда направилась по двум дорогам -с одной стороны, к Александрии и остальному Египту, с другой — в Палестину. После этого она охватила всю землю, двигаясь все время через правильные промежутки времени и места. Казалось, точно кто управляет ею… Она останавливалась там, где как будто решила остановиться на определенное время, щадя промежуточные местности, и распространялась по всем направлениям до самых границ мира, точно боясь пропустить на своем пути какие-либо отдаленнейшие уголки земли. Не было острова, долины, горной вершины, которых бы она не посетила, раз там были люди. Если через какое-либо место она проходила, не тронув его, то через некоторое время она к нему возвращалась, щадя уже на этот раз те соседние поселения, которые раньше были ею опустошены; и уже отсюда она не уходила до тех пор, пока не получала своей дани — жертв — соответственно тому, что ею было получено в соседних местностях. Она всегда начинала свою деятельность от морских берегов и оттуда двигалась вглубь материка.
На второй год «543 г.» весною она появилась в Византии.
Сила передохнул и потом продолжал свой рассказ.
— Вот как она здесь появилась: многие стали видеть духов, принявших человеческий вид; при этом таким больным казалось, что эти духи, около них стоящие, наносили им удары. Такие видения были признаками начавшейся болезни. Мучимые видениями, несчастные призывали всех святых и прибегали ко всякого рода очистительным жертвам. Но ничто не помогало, ибо большинство отдавало Богу душу даже в храмах, куда люди приходили для молитв. Немало было и таких, которые запирались в своих комнатах, не отвечали на зов друзей, и, несмотря на все угрозы, которые пускались в ход, притворялись ничего не слышащими, боясь, что с ними говорят приведения…
Некоторым мерещились видения только во сне, они слышали голоса, произносившие их имена в числе имен, присужденных к смерти. Большинство же, впрочем, ни во время сна, ни при бодрствовании не получали этих прискорбных предзнаменований. Лихорадка их захватывала внезапно: одних — в тот момент, когда они просыпались, других — во время прогулки, многих -среди обычных занятий. Тело их изменялось в цвете, но никакого признака воспаления нельзя было заметить. С утра и до вечера лихорадка была так легка, что предчувствовать какую-либо опасность не мог ни сам больной, ни врач, навещавший его. Никто из заболевших не казался находящимся в смертельной опасности. Но с самого начала — у одних — на другой день, у других — через несколько дней — можно было заметить появление нарывов не только в нижней части тела, но и подмышками, а иногда даже за ушами, и припадки этой страшной ниспосланной небесами болезни выражались почти одинаково у всех больных.
Одни из заболевших были погружены в глубокое беспамятство, другие были ужасны в припадках бурного гнева.
Первые имели вид людей, потерявших всякое понимание окружающего. Если около них был кто- либо, кто мог о них заботиться, то они принимали время от времени пищу. Если их покидали, они умирали от истощения. Вторые, охваченные бредом, лишившись сна, преследуемые все время различными видениями, везде видели перед собою каких-либо людей, покушающихся на их жизнь, и старались бежать, издавая страшные крики. Ухаживавшие за такими больными были в самом тяжком положении и вызывали не меньшую жалость, нежели сами больные. И не потому, что они подвергались опасности вследствие такой близости к больным, так как ни врачи, ни кто-либо другой не заболевали от прикосновения. Даже те, которые обмывали и одевали покойников, оставались, помимо всякого ожидания, здоровыми и невредимыми во время исполнения своих ужасных обязанностей.
Многие из них, пораженные болезнью в другое время и притом без видимой причины, быстро умирали. Поэтому прислугу заболевших жалели только в силу невероятных трудов, которые выпадали на ее долю. Занятые почти все время подниманием больных, катавшихся по полу, они должны были то и дело останавливать и удерживать охваченных бредом, которые норовили выброситься из окон на улицу.
Некоторые, увидев воду, бежали по направлению к ней не для того, чтобы утолить жажду (так как были такие, которые бросались в море), а просто потому, что были лишены рассудка. С такими больными приходилось выдерживать упорную борьбу, чтобы заставить их принять пищу, которую они не хотели. Были и такие больные, которые из-за отсутствия попечения умирали с голоду и от всяких других причин прямо на улицах.
Византия переживала ужасную пору…
Будто сам Господь отвратился от нее в этот год, и, чем дальше шло время, тем все более и более усиливалось бедствие…
9. ПЕРВЫЙ ГРОМ
Все слушали старика, затаив дыхание и одобрительно покачивая головой, ожидая, что он будет говорить дальше.
— И никто не знал причин этого недуга, — продолжал старец. — Так как никто не понимал этой странной болезни, то некоторые врачи, предполагая, что тайным источником ее служат опухоли, стали вскрывать трупы. Рассечение опухолей обнаружило лежащие в глубине язвы, злокачественность которых вызывала смерть или немедленную, или же через несколько дней. Было немало и таких больных, у которых все тело было покрыто черными пятнами величиною в чечевичное зерно. Такие несчастные не выживали даже и одного дня и умирали все в течение одного часа. У некоторых вдруг появлялась кровавая рвота, во время которой они умирали. Беременные женщины, пораженные болезнью, безусловно были обречены на гибель. У одних являлся выкидыш, и они погибали в это время; другие погибали во время родов вместе с новорожденным младенцем. Рассказывают, что только три женщины остались при подобных условиях в живых, и только у одной новорожденный остался жив, несмотря на то, что сама мать погибла во время болезни.
И вот, такая-то страшная болезнь продолжалась в Византии четыре месяца; из них в течение трех месяцев она свирепствовала с необыкновенным ожесточением. Вначале число смертных случаев мало превышало обыкновенное число смертей в городе.
Но по мере того, как болезнь шла вперед, число умиравших возрастало с каждым днем, достигнув сначала пяти, а потом и десяти тысяч в день.
Каждая семья сама погребала своих умерших. Гробов не хватало, и потому их забирали силою. Вскоре при общей растерянности возникли беспорядки. Прислуга лишилась хозяев, самые могущественные граждане остались без прислуги или потому, что она заболевала, или потому, что ее удаляли. Огромное количество домов совершенно опустело, и трупы оставались в течение многих дней непогребенными, так как для этого не хватало рабочих рук.
Горячо сочувствуя общему горю, император Феодосий дал своему полководцу Феодору войска, отпустил ему денег и предоставил заботу о больных и умирающих. На него были возложены обязанности
