– Радуйся? – Он покраснел и привстал со стула. – Как я могу радоваться, если ты транжиришь деньги направо и налево! – Внезапно его гнев угас, сменившись мрачной подозрительностью. – Или у тебя есть свои причины оставаться в этом дерьмовом городишке?
– Никаких причин у меня нет, кроме желания, чтобы ты отдохнул и выздоровел. Что я буду делать, если тебе станет плохо в прерии, за миллион миль от доктора?
– Дашь мне спокойно умереть и похоронишь…
– И что потом? Тебе-то будет хорошо, ты отмучаешься. А я куда денусь? Эти места мне незнакомы. Я просто заблужусь.
Эгоизму пьяного деда не было предела. Но в трезвом Нортоне иногда просыпалась совесть.
– Дорога выведет.
Голос дедушки дрогнул, глаза закрылись. Он вздохнул и откинулся на спинку стула. Нерида внимательно следила за ним. Нет, ничуть ему не лучше! Просто старик наконец побрился и причесался. Но он по- прежнему слаб. У него жар.
Впрочем, Норман Ван Скай – прирожденный враль. Настоящий фокусник, мастер притворяться, умелый клоун. Лжец из любви к искусству.
– Как тебе живется у начальника полиции? – неожиданно спросил он.
– Вполне прилично. Не хуже, чем в Бостоне. – По спине пробежали мурашки. – Дедушка, мне пора. Хозяин сказал, что придет к ленчу, а мне еще надо забежать в лавку.
– Не хуже, чем в Бостоне? Вот как? Кажется, ты была рада-радешенька унести ноги из этого вертепа.
Он опять отвернулся к окну. Нерида поняла, что деду просто нечего сказать.
– Я постараюсь зайти днем. Может быть, застану доктора.
Слоун вернулся в участок и подсунул под дверь булыжник. Пусть теплый ветерок унесет запах табака, оставшийся со вчерашнего совещания. Утром здесь можно было топор вешать. А теперь, когда во всем Кокерс-Гроуве настала тишь да гладь, можно и проветрить.
Он сел, положил ноги на стол, порылся в кармане рубашки и вынул оттуда смятый клочок бумаги. Верхний уголок отсутствовал, но текст уцелел. Эту листовку он только что сорвал со стены полицейского участка. Ее заголовок гласил: «ЗАКОН БЕЗДЕЙСТВУЕТ!»
Этой ночью кто-то хорошо поработал. И этот кто-то мог получить сведения только у одного из городских советников. В листовке не называлось имен, но недвусмысленно намекалось на двух человек: мэра Элиаса Дакворта и начальника полиции Слоуна Макдоноха.
«Добропорядочным гражданам Кокерс-Гроува мало дружеских улыбок, сердечных рукопожатий и пустых обещаний лицемерных политиков. Нельзя нянчиться с малолетними преступниками, каким бы ничтожным ни казалось их преступление. Сколько это будет продолжаться? И сколько мы будем с этим мириться.?»
Он произнес эти слова вслух, и тихое сопрано повторило их, словно эхо. Слоун поднял глаза, но ничего не сказал, когда девочка громко прочитала листовку. Она вынула булыжник и плотно закрыла дверь.
– Это ведь про меня, правда? – без колебаний спросила Нерида, подходя к столу.
Ее косички растрепал ветер, густой локон падал на щеку. Если бы она была взрослой, Слоун подумал бы, что это сделано нарочно.
Начальник полиции смял гнусный листок и швырнул его на пол. Точно такой же листок, но целый, был у девочки в руках.
– Где ты его взяла?
– У миссис Катберт. Я пришла навестить дедушку, а там все смотрели на меня как-то странно. И даже дедушка. Когда я пошла обратно, один постоялец дал мне это.
– Как он выглядел?
Она пожала плечами и положила листовку на стол.
– Разве в этом дело? Я не хотела причинять вам неприятности. Думаю, миссис Макдонох тоже не обрадуется…
– Я сам поговорю с Джози. Она не обижала тебя?
Вот по-настоящему добрый человек, подумала девушка. Он подбирает бродячих собак, одноглазых кошек и малолетних карманников. И чем скорее ты от него уйдешь, тем лучше будет остальным.
– Нет, миссис Макдонох была очень любезна. – Даже слишком… Но это неважно. – Вы позволили мне остаться и из-за этого попали в беду.
Взгляд, брошенный ею на листовку, досказал остальное. Этот трюк был делом рук Бенуа Харгроува и его дружков. Макдонох схватил листок, смял и швырнул в стекло, дрогнувшее от удара.
– Проклятый салунщик! Подлый трус! Он хочет заставить меня сжечь весь район трущоб вместе с его обитателями. Что ж, неплохой способ решить дело!
Слоуну хотелось рвать и метать, но голос девочки остановил его.
– А если вы разобьете окно, это поможет?
Нерида спокойно смотрела ему в глаза, хотя и побаивалась, как бы начальник не выхватил пистолет и не всадил в нее пулю за нахальство. Потом она подняла второй смятый листок и протянула хозяину.
– Вот. Бросьте его куда хотите, но только не в стекло, ладно?
Без сомнения, это было ей знакомо. Наверно, дед во хмелю бывал буен. Но почему в ее голосе и глазах сквозит такое разочарование? Девочка потянулась и вложила ему в ладонь бумажный комок.
Его гнев бесследно исчез.
– Поганое утро, – пробормотал Слоун, сжимая кулак и притрагиваясь к теплым пальцам Нериды.
Ах, как скверно… Она не отнимала руку, а он не мог отпустить ее. Не следовало ей прикасаться к нему, когда ярость воспламенила кровь. Когда они остались одни. Когда она чувствует себя виноватой…
Дверь внезапно распахнулась, и в комнату, подслеповато мигая, вперевалку вошел Генри Фосдик.
– Я нашел носки поменьше, мисс Ван Скай. Думаю, они будут вам как раз.
Вечером того же дня в одном из трущобных баров разыгралась драка со стрельбой. К прибытию Слоуна один человек был убит двумя выстрелами в грудь, а трое тяжело ранены. Один из них не дожил до утра.
А к полудню по всему городу запестрели новые листовки.
Целую пачку их Слоун вырвал из рук Арча Милсэпа, работавшего в редакции местной газеты. Арч схватился за молоток и заикаясь выкрикнул:
– Свобода прессы!
– Кто их заказывал, Арч? Кто написал эту гадость и заплатил Гамильтону за тираж?
– Свобода прессы! – прохрипел газетчик. – Вы не можете указывать нам, что печатать, а что нет!
– Ага. Свобода прессы это надо, а клевета – совсем другое. – Слоун ткнул пальцем в листок с аршинным заголовком «СМЕРТЬ В ТРУЩОБАХ», только что наклеенный на стену платной конюшни. – «Пока полицейские чины стояли рядом и не ударяли палец о палец, два человека погибли от руки хладнокровного убийцы». Ты, Арч, не хуже моего знаешь, что никто из полицейских в это время рядом не стоял. В три часа утра я спал, а Боб Кепплер дежурил в тюрьме. Пригород вообще не наша территория. Мы появляемся там только по вызову.
Он ногтями отодрал мерзкий листок и протянул его Милсэпу.
– А когда компания парней допивается до чертиков и начинает драться из-за грошовой шлюхи, это называется не хладнокровным убийством, а хладнокровной глупостью.
– Нехорошо бить баклуши, начальник. – Арч взял другую листовку и невозмутимо наклеил ее на прежнее место. – Если вы не хотите наводить порядок в городе, его наведет другой начальник полиции. Сами знаете, скоро перевыборы.
С противоположной стороны улицы за этим разговором следила Нерида. По пути на почту она успела сорвать несколько листовок, но они были расклеены по всему городу, и у каждой толпился народ. Люди перешептывались, и девушке казалось, что речь идет о ней. Но проверять, так ли это, не хотелось.
Она остановилась лишь тогда, когда увидела Слоуна. Со вчерашнего дня Нерида избегала хозяина, но теперь решила понаблюдать за ним. Едва ли ей еще представится такая возможность. В Кокерс-Гроуве она пробудет день, от силы два.
Человек с молотком наклеил другой листок. Слоун круто развернулся и куда-то зашагал. Походка его была гордой и целеустремленной. Вот это выдержка, вот это уверенность в себе!
