— Сегодня поспишь, — пообещал он.
— Я свалюсь, — затрясла она головой.
— Я буду так крепко держать тебя, что не свалишься. — И впервые за этот день Эдвард рассмеялся.
Свечи были не нужны. Огонь освещал спальню, превращая ее в уютный рай для влюбленных.
Нора тихонько постучала в дверь. Она принесла холодное мясо, сыр, масло и хлеб. Эдвину особенно поразило масло, которое нужно намазывать на хлеб. Она никогда в жизни не ела масла. Эдвина застенчиво подождала, пока Нора уйдет.
— А мне можно взять немного вот этого?
— Конечно. А сверху положи мясо, — посоветовал Эдвард.
— А что это такое? — с любопытством спросила девушка.
— Наверное, холодная оленина. Ты разве никогда ее не ела?
Она покачала головой. Эдвард внимательно наблюдал, какое впечатление на нее произведет оленина.
— Ужасно вкусно! — засмеялась Эдвина.
— А теперь попробуй вот это. Кажется, это куски дикого кабана. Вкус должен быть более пряный.
— М-м-м, тоже вкусно, — похвалила она. Эдвард был в восторге. Как это здорово — открывать другому человеку что-то приятное. При мысли о грядущих радостях Эдвард вспыхнул. Он знал, что Эдвина — девушка, и не хотел пугать ее чрезмерной торопливостью. Он предложил ей куропатку и настоял, чтобы она взяла ножку, сам же взял крылышко. Затем налил в рог хмельного меда, поднес рог к губам девушки и не отрывал, пока она почти полностью не осушила его. Последнюю каплю Эдвард оставил себе, прижавшись губами к тому месту, которого касались губы Эдвины. Потом он обнял ее и коснулся ее губ, еще сладких от меда.
— Мы испили из чаши любви!.. — прошептал он.
Эдвард отнес девушку на кровать, и она потянулась навстречу его поцелую. Он помедлил, любуясь ею; отблески пламени играли на ее нежном лице, обрамленном завитками светлых коротких волос. Она была похожа на ангела.
— Ах, милорд Эдвард, я так люблю вас! — воскликнула она.
— Эдвина, ты такая хорошенькая, такая милая…
Он осторожно снял с нее шерстяную рубашку и провел пальцем по маленьким расцветающим грудям. Когда он, раздевшись, лег рядом с Эдвиной, она встала на колени, чтобы видеть любимого. Ее губы осыпали быстрыми поцелуями его грудь, живот, низ живота и снова грудь… Они были такими легкими и жаркими, что он не мог шевельнуться и только стонал от желания. Потом порывисто привлек ее к себе. Она была совсем еще девочка, и он брал ее осторожно и был очень рад, что не сделал ей больно.
— Ты уверена, что с тобой все в порядке, Эдвина?
Вместо ответа она обвилась вокруг него и потерлась щекой о его грудь. Он сказал удивленно:
— Ты такая бескорыстная! Ты получаешь удовольствие, доставляя удовольствие мне.
— Нам нужно уезжать? — робко спросила Эдвина.
— Нет. Никому из нас не хочется покидать эту постель. Завтра утром, пораньше, я отвезу тебя домой и объяснюсь с твоей матерью.
Улыбнувшись, Эдвина устроилась подле него под мягким меховым одеялом.
Проснувшись, Эдвард обнаружил, что Эдвины рядом нет. Он быстро вскочил с постели, готовый пуститься на поиски девушки, и тут она вошла в опочивальню, неся горячую воду. Он засмеялся с облегчением:
— Ты вспомнила, что я люблю умываться.
— Позвольте мне умыть вас, милорд Эдвард.
— При условии, что ты доставишь мне такое же удовольствие! — пошутил он.
— Нужно поторопиться. Нора несет поесть.
— Ах, Нора, только ты можешь вывести меня из затруднения, — сказал Эдвард, когда та вошла в комнату с подносом. — Мне бы хотелось видеть мою даму в красивом платье. Хорошо бы оно было голубым, как ее прекрасные глаза. Посмотри, не можешь ли ты что-нибудь сделать, дорогая.
Собрав всю свою храбрость, Эдвина тихо спросила:
— А можно, я буду вашей женщиной?
— Моей леди, — поправил он ее. — После того как я повидаюсь с твоими родителями, я заберу тебя сюда.
Ги редко играл в азартные игры, однако, увидев, что ставкой в игре были две пары золотых браслетов, он решил, что браслеты пригодятся ему для подарка Лили.
Возможно, игрок и не подозревал, что они из чистого золота, и, рискнув всего лишь несколькими серебряными денье, Ги вскоре старательно спрятал браслеты в свой камзол. Он собирался обязательно вернуться в Годстоун до Рождества, чтобы преподнести Лили на праздник подарок, да и вообще ему просто очень хотелось домой.
Ги тут же разыскал Робера и прямо приступил к делу:
— Мне необходимо съездить на несколько дней в Годстоун. Я успею вернуться в Лондон на коронацию.
Робер улыбнулся:
— Здесь такая суматоха, что вашего отсутствия, наверное, и не заметят. Но если вас все-таки хватятся, я скажу, что вы уехали на побережье по моему поручению — ускорить доставку строительных материалов. С Богом!
Себе же Робер дал слово побывать в этом Годстоуне и узнать, чем он так притягивает Ги.
Сообщение Ги о том, что утром они едут домой, встревожило братьев.
— Но ведь мы не пропустим коронацию, а? — недоверчиво спрашивал Николя.
— Тебе нет дела до коронации, — засмеялся Ги, — просто не терпится наложить лапу на Лондон!
— А тебе не терпится наложить лапу на Лили! — отпарировал Николя.
— Мы должны прибыть в Лондон в двадцатых числах, так что надо поторапливаться. На рассвете выступаем. Проследите, чтобы все было готово.
Фейт сидела, съежившись, в углу хижины, пока Рыжий Волк одевался и тщательно проверял оружие. Она знала, что шайка отправляется в очередной набег, и уже придумала, что ей делать. Пусть только все они покинут лесной лагерь. Больше она не в силах выносить эту жизнь.
В обязанности Фейт входило приготовление пищи, и она спокойно принялась за работу: отрезала большие куски от косули, которую изгои убили на охоте, положила их в чугунный котел, висящий на огне, и налила в него воды. Потом бросила остатки дикой репы, зеленые листья горчицы и отправилась вверх по ручью, где, как она знала, растет ядовитое дерево. Насобирав ядовитых стручков, Фейт вернулась к своей стряпне и бросила стручки в котел. Когда варево вскипело, оно запахло так аппетитно, что у нее слюнки потекли. Взяв деревянную ложку, Фейт зачерпнула варева и с облегчением принялась за еду. Потом легла под ветвистым дубом, крепко обхватив руками живот, ибо знала, что ее ждет. Скоро она будет вместе со своим любимым Морганом, скоро она избавится от этого мучителя Рыжего Волка…
Проснувшись, Лили почувствовала, что у нее болит горло и что вся она горит. Она решила пролежать в постели весь день, как вдруг в опочивальню ворвался Эдвард.
— Пожар! Пожар! — крикнул он. И помчался в зал искать Рольфа. Эдвард был черен от дыма и грязи, и взгляд у него был безумный.
— В Окстеде горят крестьянские хижины! — крикнул он Рольфу. — Не знаю, с чего все началось. Думаю, это поджог. Нам нужна помощь. Сколько человек оставил здесь Ги — всего пятерых?
Рольф на мгновение задумался.
— Я дам вам еще людей. Наши крестьяне охотно поедут в Окстед. Я пойду к Элфреду, а он соберет народ на подмогу. Вы поведете их, Эдвард.
Я останусь здесь — на тот случай, если это сделано нарочно, с целью выманить всех из Годстоуна.
Элисон собрала всех дам. Кто рвал простыни на полосы, кто щипал корпию. Она послала Эделу по домам просить одежду, особенно детскую, — кто чем сможет поделиться. Потом приказала на кухне собрать побольше еды и отправилась в кладовую готовить снадобье от ожогов. Рольф бросился за повозками, чтобы
