перрон станции «Площадь Революции» московского метрополитена.
Глава 7.
Лаборатория русских исследований
Умом Россию не понять…
Тихо на станции, ни души.
Поблескивают рельсы, темнеют бронзовые изваяния, сияет начищенный мраморный пол…
Ваня Царицын сделал несколько осторожных шагов по пустынному перрону, обогнул колонну с бронзовым дядькой и — выглянул в сторону центра зала. Ух ты! Всё пространство меж колоннами разгорожено серыми офисными перегородками на множество рабочих ячеек. Странно… Ни единого человека — хотя бумаги на столах набросаны так, словно ещё полчаса назад тут звонили телефоны, пищали компьютеры, вились к потолку сизые сигаретные дымки…
Иванушка прислонился к прохладной статуе, протянул руку, чтобы по старой детской привычке потрогать ствол револьвера, стиснутого в кулаке революционного матроса — и тут… рука его коснулась огромного зазубренного топора.
Вместо статуи революционного матроса на кадета Царицына, оскалив гнилые зубы в хмельной улыбке, глядел отлитый из бронзы курносый мужичок с топором. Ваня отшатнулся — глянул на соседнюю фигуру: что за ерунда? Таращится из-под литых позеленевших бровей какой-то громила в пиджаке, в одной руке — бейсбольная бита, в другой — мобильный телефон…
Станция была похожа на «Площадь революции» как две капли воды — те же камни, светильники, вентиляционные решётки, гранит и мрамор… И даже цвет бронзы, из которой отлиты статуи, похож. Но сами статуи… другие. Вместо пограничников, физкультурников и студенток с учебниками здесь были выставлены иные типажи.
Избитый мужик в тельняшке полулежал в обнимку с бутылкой самогона. Пучеглазый хитрый жлоб в обвисшей майке, сидя под табличкой с надписью: «Куплю ордена», протягивал Ване счастливый лотерейный билетик. Посмеивался ушастый солдатик-дегенерат в гимнастёрке, коряво заправленной в ремень, — пузырятся штаны с оборванной ширинкой. Грязная бабка в мохнатом платке, увешанная какими-то ладанками и иконами с неразличимыми образами, злобно грозит кому-то скрюченным двуперстием.
Дети молча смотрели на отлитые в бронзе существа. Некоторые статуи, казалось, сошли со страниц литературных произведений: пузатый человек в одежде священника, алчно скрючился над изголовьем умирающей старой графини. Напротив — тщедушный предводитель дворянства, иссохшая пародия на Столыпина, просящий милостыньку по-французски…
— Мальчики, туда не смотрите, там неприлично, — строго сказала Надинька, указывая в середину зала, но Ваня успел заметить покрытое патиной изваяние: пышногрудая, голая двухметровая девица в кокошнике, с длинной косой, намотанной на шест для стриптиза.
— Где-то я видел нечто подобное… — пробормотал Ваня, вспоминая рекламу пива «Титьков» на стене московского дома. Там-то мы срамоту чёрной краской замазали… А с этой бабой что поделаешь? Купить длинное пальто да надеть прямо на статую?
— Это они… так себе Россию представляют? — тихо спросила Надинька.
— Не совсем. Скорее, они рассчитывают её увидеть именно такой, — вздохнул Ваня. — В близком будущем.
Он прошёл немного вперёд и остановился возле фигуры щупленького человека в звериных шкурах, навеки застывшего в изломе дикого танца с шаманским бубном в корявой руке.
— Юный Шушурун должен был понравиться колдунам, — в лёгком замешательстве произнёс Ваня. — Мой образ явно вписывается в их планы.
— Ах, ребята… смотрите! Тут фотографии. Кажется, это русские дети.
Царицын подошёл к Надиньке, которая забрела в одну из рабочих секций и теперь разглядывала пять фотоснимков, приколотых к серой пластиковой перегородке. Ваня глянул — и сразу узнал портреты: первый рыжий, второй — прыщавый… а вот и бедная Асенька Рыкова.
— Ну-ка, разрешите!.. — он бросился к письменному столу и поспешно, один за другим, выдернул наружу полупрозрачные ящики с бумагами. В самом нижнем желтели корешки пластиковых досье…
— Вот! — Царицын выхватил папку с шестизначным номером. — Это знаете что? Это личные дела детдомовцев!
Папка раскрылась на сетчатой вкладке, похожей на карту — какой-то материк нарисован, и линии, точно дороги, ведущие к центру. Внизу подпись по-английски:
«Какая странная душа, — горько усмехнулся Ваня, мельком глянув на карту. — Вся вытянутая, а в самом узком месте какие-то чёрные и жёлтые легионы высадились с моря и тянутся жирными стрелочками к столице. Ну точно вражеские армии прорвали оборону и развивают наступление!»
Рядом с чёрной стрелочкой было подписано, словно это фамилия генерала или название гвардейской дивизии: «Greed-1», а над жёлтой значилось: «Envy-2». По краям в дымящихся руинах лежали разбомблённые оборонительные позиции, подписанные «Humbleness» и «Misericordia», причём Ваня заметил, что обе подписи аккуратно зачёркнуты.
Ваня перевернул несколько страничек — взгляд упал на вклеенный в папочку листок розоватого цвета, весь покрытый чёткими отрывистыми записями, по пунктам, точно протокол:
Касси подошла сзади, подивилась через плечо:
— Погоди, Иванечка… Это же список злых дел, которые совершал ученик! Смотрите, ребята: профессора прекрасно понимали, что заставляют нас совершать грехи! И зачем-то записывали каждый грех в особую папочку… Наверное, они следили, после каких грехов ослабляется «защита»?
— Всё может быть. Ничего, в Москве разберутся, — буркнул Ваня и засунул папку в рюкзак. — Ух ты… а это что? Интересная штуковина!
На полке лежал… настоящий капитанский хронограф! Новенький, поблескивает, запечатан в гладкий хрустящий пакетик… Эх, если что и хотелось нашему Ваньке когда-нибудь заполучить, так это именно такую вещицу! Он читал про такие в журналах, и ребята в училище взахлёб пересказывали друг другу: вот ведь что придумали на Западе для своих офицеров! Недавно появилась у генералов и полковников НАТО, а также у специальных агентов высшего класса такая игрушка, стоит бешеные деньги. Внешне — наручные часы, а сколько всяких встроенных функций! Тут тебе и шагомер, и дальномер, счётчик Гейгера, и приёмопередатчик, и мобильный телефон с выходом в Интернет, уж не говоря про всякие медицинские сенсоры — температура, пульс, давление… Наконец, встроенная фотокамера (для разведчиков просто незаменима), а главное — GPS, мгновенное определение координат при помощи спутника с нанесением их на электронную карту местности!
— Ничего себе игрушки у колдунов! — поразился Ставрик, любуясь вещицей. — Всю жизнь о такой мечтал… А у них просто так валяется.
— А нечего разбрасывать! — сказал Ваня, прилаживая капитанский хронограф себе на запястье. — Нам в дороге очень пригодится.
— Ты что! Ванечка, с ума сошёл? — шагнула вперёд принципиальная Морковка. — Это же ихняя, гадкая, вредная вещь… зачем тебе? Выброси скорее!
— Вы не понимаете, Надя, — строго сказал Царицын. — Это прибор, который поможет нам в пути. Навроде компаса, только в миллион раз лучше, понимаете?
