Нет. Сначала — муж, а уж потом — тетя, брат и подруга Ксюша, — поправил Игорь, снизу глядя Оксане в глаза. Оксана увидела его взгляд в зеркале. Игорь положил голову на кухонный стол и стал смотреть, как она завивается. Оксане под его взглядом стало неуютно. Она во всем ожидала подвоха.
«Сначала муж, а уж потом…» Что он этим хочет сказать? Что у Ларисы с мужем настолько доверительные отношения, что Лариса могла рассказать ему тайну Оксаны? Вот так вот взять да и поделиться с любимым мужем чужим секретом. А тот потом по пьяной лавочке Игорю и выдал. Твоя, мол, моей нашептала… Не на это ли обстоятельство намек?
Оксана посмотрела мужу прямо в глаза. Глаза были чистые и немного грустные. И выражали любовь. Но Оксана уже знала, что они могут быть и другими. А подобное преданное выражение глаз — всего лишь тень вины. И он действительно виноват! Еще как виноват. Но виноват ли Стасик? Как могли пересечься дороги нотариуса Стасика и рядового инженера Игоря? Кроме как на общих вечеринках, они не пересекались никогда.
— Кстати, ты давно видел Стаса?
— Не помню. А что?
Лариса выдернула шнур из розетки. Завиваться расхотелось. Уложит волосы в пучок. Тон нужно держать как можно небрежнее, с безразличинкой. Какое ей дело до Стаса?
— Да говорят, у него роман с коллегой по работе. Не слышал?
— Сплетнями не интересуюсь. Игорь потянулся за сигаретами.
— Ничего себе — сплетни! Вчера у меня на глазах он — утром! — привез ее в контору и…
— А ты что там делала? Утром?
Оксана поняла, что прокололась. Только не показать внешне! Она открыла кран холодной воды и намочила обожженное место.
— Ходила за детсад платить. Сберкасса-то напротив. Оксана похвалила себя за находчивость. Что бы она стала делать, если бы Игорь узнал, что она ходила в юридическую консультацию? Как бы стала выкручиваться?
— Это их дело, — бросил Игорь то ли насчет Стаса и этой крысы из адвокатуры, то ли насчет Стаса и Ларисы. «Их дело». Игорь никогда не станет влезать в чужое дело. А вот в их дело влезли, да еще как! Натоптали, нагадили так, что не разгребешь. И возможно, все тот же Стасик. Никогда он Оксане не нравился. Боров холеный. Глазки несытые. Себе на уме. Как-то Лариса пригласила подруг на девичник, все собрались. Лариса достала торт из холодильника, который сама испекла накануне. Фирменный ее тортик, «Цветочная поляна» называется. Ну так вот, на поляне не было ни одного цветка! Стасик, как оказалось, «так любит крем, что не удержался, слизал». Дикость. Оксана второго такого Стасика не встречала. Наверняка это он…
Впрочем, натолкнувшись на внимательный взгляд мужа, Оксана одернула себя. Что она прицепилась к Стасику? Всегда ведь нормально к нему относилась на самом деле.
— Ты передумала завиваться?
Черт! Что он до нее докапывается? Думала, передумала!
— Некогда уже, прием до пяти, опоздаю!
Оксана даже не стала краситься, натянула на себя что подвернулось, чмокнула Игоря в щеку и убежала.
У входа в больницу она столкнулась со Стасиком. Он был весь в себе, не сразу поздоровался.
— Ну, как она?
Оксане сразу стало стыдно, что полчаса назад она обозвала Ларисиного мужа боровом. Он выглядел таким озабоченным!
— Не знаю даже, что и сказать, — развел руками Стасик, но тут же добавил: — Думаю, ей уже лучше.
— Она тебя узнала? — У Оксаны в душе трепыхнулась надежда. Уж больно тяжело ей давались посещения Ларисы.
— Ну, не то чтобы… — Стасик как-то смешно собрал губы в трубочку. — Но, думаю, сдвиги есть.
— «Сдвиги, сдвиги»! — передразнила Оксана. — О чем вы разговаривали?
— Ну, собственно, говорил я, а Лариса меня внимательно слушала. И мне кажется..
Оксана нечаянно задела взглядом окно на втором этаже. Она узнала Инну Викторовну. Та стояла и смотрела на них со Стасиком. Хмуро смотрела, брови сведя к переносице. Энергичная, вечно занятая Инна Викторовна стоит у окна без дела?
Оксана поспешила распрощаться со Стасиком и взбежала на второй этаж.
— Что-то случилось? — забыв поздороваться, выпалила Оксана.
Инна Викторовна едва взглянула на Оксану. Ноздри Ларисиной тетки затрепетали, глаза стали узкими, рысьими. С таким выражением лица она провожала взглядом машину нотариуса Захарова.
— Ты бы только видела, Оксана! — Железная маска дрогнула, исказилась и потекла. Инна Викторовна беспомощно шмыгнула носом. — Какой лицемер! Лжец! Изворотливый шут! Он пользуется Ларочкиной болезнью, он… сволочь!
Инна Викторовна неопределенно махнула рукой — то ли призывая Оксану за собой, то ли вслед Стасику. И быстро пошла прочь от окна, в свой кабинет. Оксана поняла, что должна пойти следом.
Хозяйка клиники влетела в кабинет и кинулась к шкафчикам. Оттуда вылетела какая-то склянка и, прежде чем разбиться, наделала шума. Вбежала секретарша в коротенькой форме цвета морской волны. Молча собрала осколки.
— Лена, где у нас стаканы?
Лена без слов накрыла на стол и удалилась. Инна Викторовна плеснула виски в широкий стакан. Протянула Оксане.
— Инна Викторовна, вы что, не знали, что Стасик Ларисе изменяет?
— Знала! Знала и молчала, будь он трижды неладен! Ларочку жалела. А кто не изменяет? Все они козлы… — Инна Викторовна глотнула виски и бросила в рот ломтик лимона. Сморщилась, добавила: — Козлы, мелкие пакостники и трусы!
«И сплетники!» — мысленно добавила Оксана, но промолчала.
— Ты знаешь, что он сделал? — прищурилась Инна Викторовна. — Нет, ты даже представить такое не можешь!
А Оксана именно это и хотела сказать. Могу, мол, себе представить. Пришлось сказать другое:
— Лариса его узнала? Вспомнила?
Инна Викторовна внимательно взглянула на собеседницу:
— Вроде как — нет. Не пойму я до конца, что с ней. Она смотрит на него, а мне все по видео видно. И слышно. Он-то, гад, не в курсе, что у нас в таких палатах камеры наблюдения. Так вот, смотрит Ларка на него, а взгляд у нее такой растерянный, беспомощный…
Снова на глаза Ларисиной тетки навернулись слезы. И у Оксаны в глазах защипало и жалко стало Лариску, ну прямо до слез! Такое пережить, с того света, можно сказать, вернуться, и — на тебе! Все забыть! Мужа родного не вспомнить!
— А может, и лучше для нее, не помнить ничего? Ни его измен, ни своих слез? — вслух подумала Оксана. Она примеряла ситуацию на себя. Как она вдруг забыла бы Игоря, смотрела бы на него как на чужого? Легче бы ей было? Не чувствовать этой изматывающей смеси любви и страха…
— А он ей и говорит, — не обращая внимания на замечание Оксаны, продолжала Инна Викторовна. — Ты, говорит, Ларис, не смущайся, что некоторых вещей не помнишь. Это у тебя, мол, последствия шока, пройдет. Я тебе, мол, помогу. И с моей помощью ты быстро восстановишь всю картину в памяти.
— И что? — Оксана распахнула глаза.
Инна Викторовна была так потрясена и расстроена, что одной порции виски ей показалось мало. Она плеснула себе и гостье.
— Лариса так вежливо ему говорит: конечно, конечно… А он ей начинает сладеньким голоском напевать: «Жили мы, честно сказать, Ларис, между собой неважно. У тебя — свои интересы, у меня — свои. Детей у нас нет и теперь уж не будет».
— А Ларочка — что?
— Что — Ларочка? Глазами хлопает и слушает. А выражение глаз такое мучительное, как у школьника,
