вовремя вспомнила о вырытых в тех местах ловушках для зверей. Она метнулась в противоположную сторону, но увидела маячившие тут и там рваные огни факелов. Ее окружили. Еще немного, и кольцо сомкнётся, и тогда — все. Ей не будет пощады. Племя не терпит отступников. Никому и никогда не удавалось безнаказанно нарушить закон.
Силы оставляли ее. Она металась в колючих зарослях как дикая кошка, окруженная стаей шакалов. Кольцо сжималось.
…Она стояла посреди круга в пляшущем пламени факелов и упрямо и дерзко смотрела в глаза Прародительницы. Ей ничего другого не оставалось. Она не чувствовала за собой вины.
— Говори, Рогоз! — приказала Белая Марь, и из-за спины женщины выступил небольшого роста человечек с копьем в руке. Он потоптался у линии круга, пока кто-то не подтолкнул его сзади. Не решался выйти к костру. Но когда вышел и повернулся к людям, осмелел несколько и заговорил торопливо и громко, то и дело тыча пятерней в сторону обвиняемой:
— Я видел… Я все видел вот этими глазами! Она бегала на пустошь, будто бы за травой, и туда приходил чужак! Я сам видел!
— А что делал на пустоши ты, Рогоз? — ехидно спросили из толпы.
— Я охотился за косулей вот с этим копьем! А она якшалась с чужаком среди бела дня, вместо того чтобы собирать лечебные коренья для племени!
— Когда это было? Ты помнишь, Рогоз? — уточнила Белая Марь, гордо стреляя глазами в Прародительницу. Та сидела не шелохнувшись.
— Помню! Я помню, повелительница очага! Это было ровно две луны назад, когда сочен и густ был молодой травостой!
Беглянка взирала на свидетеля, не скрывая презрения. Маленький тщедушный завистник! Он подглядывал за ней, глазами трогая ее тело! Он следовал за ней по пятам, таская за собой копье лишь для отвода глаз! Он хотел ее — молодую и сильную женщину, тогда как ему приходится довольствоваться крохами внимания полузасохшей старухи, Белой Мари. Кто он такой, этот Рогоз? Младший муж повелительницы очага, почти раб! Половинщик, как называют таких в племени. Он неровня ей, Чине, внучке Прародительницы! Девушке, находящейся на особом положении в племени Желтого Цветка! Чина обожгла взглядом Рогоза, и тот как-то сразу съежился и стал еще меньше ростом. Затем она отвернулась и. больше не удостоила его взглядом.
— Это не преступление! — выступила вперед молодая, рослая женщина.
Чина с надеждой взглянула на нее. Венок синих цветов на голове, русые длинные волосы. Миряна. Вот уж не думала, что Миряна встанет на ее сторону. Чине всегда казалось, что девушка ей завидует.
— Женщина племени свободна и может выбрать себе любого мужчину!
Белая Марь ядовито усмехнулась на эти слова. Она не сдержалась:
— То-то я смотрю, ты только и делаешь, что выбираешь себе нового мужчину! Тогда как твоя прямая обязанность — украшать посуду для племени!
Если ты говоришь про своего главного мужа, Белая Марь, про Колгана, то он не годится больше для продолжения рода. А о твоем втором муже, Рогозе, и речи нет, — не смолчала в ответ Миряна.
Прародительница подняла руку, и спорщицы умолкли. Чина утратила страх. Погоня закончилась. Теперь от нее ничего не зависит. Теперь все зависит от этих людей, среди которых она росла, вместе с которыми охотилась, шила одежду, собирала травы. Еще две луны назад она твердо знала, что будет завтра. Она могла с уверенностью рассказать, как будет жить. Она возьмет себе в мужья самого красивого и выносливого мужчину из племени, родит двух дочерей, и когда старшая достигнет возраста цветения, Чина займет место Прародительницы на совете. По праву прямого родства. Так бы все и было, если бы…
В круг костра вошла Кислица и заговорила вкрадчиво, негромко:
— Конечно, Миряна права. Женщина племени должна думать о продолжении рода и вольна привести себе любого здорового мужчину, который изъявит желание жить с ней. Или же захватить чужака силой, как сделала в свое время Белая Марь, приведя из племени Сокола своего Колгана…
Белая Марь удовлетворенно кивнула. Колган подтащил к костру и бросил в огонь сухую корягу. Сноп искр взметнулся вверх.
— Но… — Кислица обвела соплеменников кротким взглядом, — …но уйти из племени, чтобы жить у чужаков? Чтобы рожать детей в месте, где нет людей твоего рода, где племенем правит мужчина, а женщина лишь молча исполняет его волю… Это… Это преступление!
Это преступление! Чина преступила закон! Она отступница! — подхватили несколько голосов тихий вывод Кислицы. Та с невинно-скорбным лицом вернулась на место.
Племя зашумело, пламя факелов еще больше задрожало в густой синеве ночи. Прародительница и внучка молча скрестили взгляды. Между ними шел молчаливый диалог. Чина первая нарушила его и перевела взгляд на толпу. К костру торопилась Живучка. За ней тянулась вереница детей, самый младший из которых тащил за хвост дохлую крысу. Живучка громко окликнула мужа. Синюха выскочил и, что-то бормоча себе под нос, уволок с совета детей. Долго слышался истошный вопль младшего — Живучка бросила в костер его игрушку. Запахло паленой шерстью.
— Племя не может терпеть такое предательство! — визгливо запричитала Живучка. — Две луны Чина бегала к чужаку и не сманила его в наше племя! А ведь он высок и красив, и для нашего рода было бы полезно породниться с таким.
— Живучка глаз на чужака положила! — хихикнули сзади.
— Ну и что здесь такого? — визгливо откликнулась Живучка. — Как будто вы не видите, что мужчины в племени переродились! Нам нужны новая кровь, сильные самцы! Кто у нас остался? Сныть, который способен разве что изжарить дикую козу, да Сурок, от которого рождаются низкорослые, больные дети! Да, нам нужны самцы. Чина знает это. Но вместо того, чтобы привести в племя своего чужака, она задумала убежать с ним! А ведь она — носительница рода, будущая мать-Прародительница. Она опозорила весь род!
— Позор! Предательство! — подхватили несколько десятков голосов. Еще минута, и над поляной поднялся ор. заглушивший гудение костра и шум водопада.
Наконец мать-Прародительница вторично подняла руку. Лицо ее было застывшей суровой маской. Племя стихло. Раздался голос Прародительницы:
— Нужны доказательства того, что Чина нарушила закон. Пока я слышу одну сорочью трескотню.
Белая Марь перестала потрясать кулаками и вернулась на свое место. Нужно было продолжать совет.
— Прародительница требует доказательств! — стараясь копировать тон прародительницы, повторила Белая Марь. — Кто хочет свидетельствовать?
— Зеленка! Зеленка пусть скажет! Она видела! Она сама вчера пересказывала Заразихе разговор Чины с чужаком! Говори, Зеленка!
В круг вытолкнули тщедушную белобровую девчонку. Та щурилась от огня и боязливо озиралась. Увидев перед собой пламя горящих глаз соплеменников и требовательный взгляд Прародительницы, Зеленка завертела головой и попятилась.
— Я ничего такого не слышала, — оправдывалась она. — Я только видела чужака у водопада. Они с Чиной обнимались. Но вода так шумела, что я почти совсем ничего не слышала. Я…
— Пошла вон, — еле слышно приказала Белая Марь, но Зеленка услышала и не замедлила смыться.
В круг вышла Заразиха. Ее никто не вызывал, но она не могла больше стоять в стороне и дожидаться. Ее распирало от желания говорить.
— Зеленка несмышленая и боится чужих глаз. Она еще не достигла возраста цветения желтого цветка. Я скажу за нее!
— Говори.
— Зеленка бегала за водой и наткнулась на эту парочку. Не буду останавливаться на том, что ей пришлось увидеть… Хотя девушке, не достигшей поры цветения, не следует…
— Дальше!
— Чужак говорил, что уже построил жилище рядом с шатром вожака и что следующей ночью готов прийти за ней и увести ее в свое племя. Он сын вождя и водит мужчин на охоту. А женщины в его племени
