реке, на своем пути Майес прошел по одному из четырех мостов, перекинутых через ров с водой, и вступил на пешеходную тропу длиной в две с половиной мили, пересекавшую из конца в конец территорию заповедника, раскинувшегося на площади восемьдесят восемь акров. С расположенного по соседству с парком Национального аэропорта отправился в первый в этот лень рейс самолет. Майес поднял голову и следил за ним, пока машина не превратилась в маленькую темную стрекозу на фоне розовеющего на востоке неба. Он несколько раз останавливался на своем пути к реке, тому месту, где начиналась дамба шириной в сто семьдесят футов, по которой проходила пешеходная дорога, соединяющая остров с противоположным берегом реки. Там находилась автомобильная стоянка, замыкающая аллею, которая ответвлялась от дороги, ведущей к мемориалу Джорджа Вашингтона. Вспугнутая Майесом рыжая лисица посмотрела на него пристально и метнулась к роще тюльпанных деревьев. Тропу перед ним перешел бурундучок. Майес улыбнулся забавному зверьку. Бурундук бросился со всех ног в сторону, забрался на поваленный клен и застыл, приподнявшись на задние лапы.
— Доброе утро, — поздоровался Майес. Он наслаждался мирной тишиной раннего утра. Дома покоя он не знал.
Чем ближе становилась река, тем больше пружинила почва у него под ногами. Как рассказывал Майес туристам, остров объединял в себе три природных сообщества: болото, заболоченный луг и лесную зону.
Еще через несколько минут он стоял у начала дамбы и смотрел на Потомак. Маленькая лодка прошла по реке к югу, рыбаки торопились начать трудовой день. Майес позавидовал им. Может быть, и ему в выходные дни вытащить на свет свои рыболовные снасти?
С тех пор как его поставили на должность смотрителя на острове, его обязанностью было проходить по дамбе и отпирать металлические ворота, через которые пропускали посетителей. Но сегодня ему не пришлось этого делать. Когда он подошел к воротам, то увидел, что они открыты. Должно быть, их забыл запереть смотритель, дежуривший накануне. Майес отметил про себя, что нужно будет обратить на это внимание своего рассеянного коллеги, когда тот выйдет на смену. Он облокотился о перила и стал смотреть вниз на берег. Увиденная картина заставила его неодобрительно покачать головой. Хотя за последние несколько лет Потомак изрядно почистили и вода в нем перестала быть ядовитой коричневой смесью — даже рыба появилась и довольно много, — но все равно люди продолжали швырять в воду всякий мусор. «Вот свиньи», — вырвалось у Майеса при виде пластиковых пакетов, жестяных банок и других следов цивилизации. Весь этот мусор прибивало к берегу, и он застревал в камнях и плавающих в воде сломанных сучьях. Майес повернулся и двинулся назад к памятнику, но, пройдя несколько шагов, остановился, словно неожиданно что-то вспомнив, и вернулся на то место у перил, где только что стоял. Он насколько мог перегнулся через ограждение и стал пристально смотреть вниз.
— Господи Боже мой, — только и смог выговорить смотритель.
7
В полдень того же дня
Смит оглядел сидящих перед ним студентов и нахмурился. Он очень устал, разъясняя им сущность понятия «согласованное признание вины»[3] и ту роль, которую такая практика играет в судебной системе при разборе уголовных дел. Прагматики из числа его студентов с готовностью принимали его утверждение, что такого рода договоренность является злом, но одновременно и необходимой мерой, к которой вынуждена прибегать правовая система, захлестываемая потоком преступлений. В свою очередь, идеалисты, с их максимализмом, считали неприемлемым использование этой позорной практики сговора с преступниками. Особым красноречием отличалась бледнолицая молодая особа, которую не раз арестовывали за участие во всякого рода демонстрациях с непонятными лозунгами у Белого дома. Смиту нравилось вести дискуссии со студентами по разным вопросам, но эта девица его утомляла. На ее маленьком невзрачном личике отражалось презрение к нему и его анахроническим идеям. «Можешь со мной не соглашаться, но не выставляй напоказ свое пренебрежение», — думал Смит.
В этот день она досаждала ему своими рассуждениями по поводу склонности правительства допускать, чтобы жестокие, дерзкие преступники объявлялись невиновными или их приговор смягчался, и все ради того, чтобы засадить за решетку главаря.
— Как в деле Готти, — сказал Смит и бросил красноречивый взгляд на часы.
— Именно, — откликнулась студентка. — Этот тип, Сэмми Буйвол, закоренелый убийца. Но агентам ФБР нужен был Готти, а для этого требовались доказательства, и поэтому такой подонок, как Сэм, остался разгуливать на свободе.
Смит ответил, что мир несовершенен, но он тем не менее рад, что живет именно в таком мире, потому что абсолютное совершенство вызывает скуку. Он вновь принялся терпеливо объяснять, что суды вынуждены прибегать к «согласованному признанию вины» из-за колоссальной загруженности.
— Более того, — продолжал он, — если устранить главаря преступной группировки, то тем самым можно разрушить в ней систему связей. И в таком случае очень велика вероятность, что эта структура распадется. К тому же я бы посоветовал вам, мисс Клаузен, с большим вниманием читать газеты: мистер Сэмми Гравано, по прозвищу Буйвол, не разгуливает на свободе. У него впереди двадцать лет не совсем сладкой жизни.
— А как же адвокат Готти, — настаивала девушка, в то время как Смит собирал свои бумаги, готовясь уходить. — У него другое мнение на этот счет. Его клиент получил пожизненное заключение.
— Верно, — ответил Смит, уходя. — Но вот адвокат Сэмми блаженствует, как свинья в луже. Всего хорошего, леди и джентльмены. Желаю приятно провести вечер. Надеюсь, что мой будет именно таким.
Пока Мак шел от аудитории к своему кабинету, он не переставая думал о своей полемике с Клаузен. По совести говоря, ему представлялось отвратительным идти на альянс с дьяволом наподобие Гравано ради того, чтобы иметь возможность выдвинуть обвинения против главаря банды. Возможно, этот шаг был и тактически не верен. Но его больше не тянуло участвовать в крестовом походе за изменение правовой системы, на ниве которой он трудился в качестве адвоката по уголовным делам, и, надо сказать, не без успеха, на протяжении многих лет. Теперь в его задачу входила подготовка студентов к работе в реально существующей системе правосудия. В мире нет совершенства. Но в то же время он имел возможность говорить со своими студентами об этических нормах, нравственных истинах, верности принципам, и ему нужно было привести их к пониманию того, что надо выбирать формы протеста, не подвергая себя опасности оказаться в тюрьме, что в первую очередь относилось к мисс Клаузен. У нее были свои убеждения, не совпадавшие порой с общепринятыми понятиями. Ее горячность нравилась Смиту. А вот с реалистически настроенными студентами ему было неинтересно. Он был уверен, что неотъемлемой частью их деятельности станет погоня за выгодными клиентами. Если же предположить, что мисс Клаузен научится сдерживать свои эмоции, чтобы они не доводили ее до тюрьмы, в этом случае ее ждет клиентура без особого достатка, но с интересными, заслуживающими внимания делами, и здесь ее горячность и профессиональная подготовка принесут ей успех. Смит, по крайней мере, на это надеялся.
В половине четвертого в его небольшом кабинете зазвонил телефон.
— Алло, — отозвался Мак.
— Мак, говорит Вендель Тирни. Извини, что отрываю от дел, но…
— Никакого беспокойства, Вендель. Это не офис, а учебное заведение. У нас бывают летние каникулы. Анабела в восторге от первого заседания совета. Она сказала, что твой корабль прочно держится на плаву.
— Мак, мне необходимо с тобой поговорить. — Было слышно, как Тирни тяжело вздохнул. — Случилось нечто ужасное.
— Слушаю тебя. — Смит откинулся на спинку кресла и поднял на лоб очки.
— Час назад мне позвонили из полиции: Полин… убита, — на мгновение его голос сорвался.
— Полин Юрис? Твой секретарь-референт?
— Да, — дыхание в трубке стало ровнее, и голос окреп, — ее тело нашли сегодня на острове
