нет. А ты смотри – больше шума из-за такой ерунды не поднимай. Учись сам давать сдачи, понял, нет?
– Понял… Так это что – меня сотрут?
В Андреевом голосе Ире послышалась надежда.
– Я думаю, сотрут. На кой ты теперь нужен, если твоя проблема решилась? Только главное – чтобы ты все забыл. Ну… Удачи!
Она повернулась и пошла прочь.
Андрей догнал ее, когда она, зайдя за угол, звонила Серому, чтобы доложить – обошлось без слез и воплей.
– Чего тебе еще? – спросила Ира, не отнимая трубки от уха.
Мальчик не ответил.
– На второй урок опоздаешь, – предупредила она.
– Хрен с ним, – неожиданно залихватски ответил Андрей.
– Куда опоздаю? – спросил в трубке озадаченный Серый.
Андрей смотрел так, что было ясно – отдался весь, душой и телом, готов исполнить все, что велят, и больше всего на свете боялся минуту назад, что изумительная женщина, боец Управы, исчезла из его жизни навеки…
– Никуда… Слушай, Серый…
– Ну?
– Ты будешь смеяться – нас теперь не двое, а трое!..
– Вот если бы покурить… – мечтательно произнес Витя Марчук.
– Покурить, как же… – буркнул Леша Валевский.
– Кэмелюшечку… – и Гошка Яружный вздохнул.
– С куревом завязали, – подвел итог Нартов.
Мы впятером стояли на паперти, наслаждаясь свежим, но при этом теплым ночным ветерком. Прочие тоже, выйдя из храма, стояли группами, тихонько разговаривали. Я не знаю, как ведут себя солдаты, которым завтра воевать, но именно такое ощущение возникло – перед боем…
– Ты, главное, не насилуй себя. Потом все понемногу поймешь, – учил Нартова Марчук. – Я тоже, когда сюда пришел, чуть всю церковь по кирпичику не разнес. Медведем ревел: «За что-о-о?!» Отца Иоанна, думал, убью. Даниила таким словом назвал – самому теперь стыдно…
– Которого Даниила? – спросил Нартов.
– Того, усатого, самого старшего.
– Он только на вид самый старший, – поправил Леша Валевский. – Там есть другой Даниил, курчавый, нос как у чечена, так он самый старший.
– Как они вместе заседать-то будут? – недоумевал Нартов. – Двенадцать, и все – Даниилы… И как они будут судить? Черные и белые шары кидать?
– Как они будут судить – не наше дело, – оборвал Марчук. – Наше дело – разобраться и доложить. Ага, за нами…
Из храма вышел Даниил, но не новоокрещенный, а другой – невысокий, худощавый, с каким-то блеклым и маловыразительным лицом, с седым ежиком. Я, профессиональный свидетель, и то не сразу бы нашла слова, чтобы описать его, – вот только выпуклые темные глаза были как-то слишком близко посажены. Возраст его по человеческим меркам соответствовал примерно сорока годам.
– Вы, поди, ничего не поняли, – сразу приступил он к делу. – Садитесь. Вы тут новенькие, светлейший Михаил послал меня растолковать и ответить на вопросы. Вы ведь слышали – все беспокоятся из-за сдвига Грани. А что такое – в храме спросить не могли.
– Субординация же, – сказал Нартов и покосился на меня.
Мы сели на затянутые сырым мхом камни, Даниил – посередке, мы пятеро – справа и слева.
– Есть Грань. Это очень странная штука, – совсем по-простому начал он. – Вот, допустим, лежят рядом белое и черное. Грань видна всякому. Но если посмотреть на нее в микроскоп, то и окажется, что она – не прямая и безупречная линия. Где-то черное налезает на белое, где-то белое просочилось в черное. А допустим, у вас есть микроскоп, который видит атомы. Тут уже вообще непонятно.Ткни тончайшей иголкой в предметное стекло – и все равно неизвестно, в белое ты попал или в черное.
Мы покивали – до сих пор все было вразумительно.
– Знаете даосский знак? Две рыбки – Ян и Инь?
Слышать это от христианского ангела, или кем сделался после крещения этот Даниил, было странно, и мы переглянулись.
– Даосы имели в виду, что нет четкой границы между светом и тьмой, в каждом потоке света содержится частица тьмы, и в каждом море тьмы должен быть островок света, – продолжал, как бы не замечая нашего удивления, Даниил. – В сущности, так оно и есть, иначе было бы невозможно прощение…
Мы опять переглянулись, не находя связи, и опять он не придал этому значения.
– Так вот, если смотреть издали или сверху – то вдоль Грани словно катится клубок, в котором не поймешь, каких нитей больше, черных или белых. Из-за него Грань смещается, и что скверно – смещается в нашу сторону. Уничтожить этот клубок несложно – у Господа есть над Гранью два меча, которые разрубят любой клубок. Но нам запрещено пускать их в ход только потому, что Грань не на месте. Клубок нужно распутать, вытянуть из него все белые ниточки и посмотреть, что из этого получится.
– Это что-то опасное? – спросил Нартов. – Если вызвали нас…
Он ненавязчиво намекнул, что профессионалов такого класса не стоило беспокоить из-за мелочей.
– Если бы оно представляло решительную и стремительную угрозу, то мечи были бы пущены в дело сразу, и не нами. Пока оно лишь нарушило временное и довольно хрупкое равновесие. Архангелам предписана в первую очередь осторожность. А до нас доходит уже требование осторожности в четвертой степени. И к тому же у нас неразбериха из-за справедливости. Ну да! – в отчаянии воскликнул Даниил. – Этого так просто не понять! Вед те, по ту сторону Грани, тоже твердят, будто они защищают справедливость! И по форме они во многих случаях правы. Тем более теперь…
– Те – это бесы, что ли? – уточнил Нартов.
– Велиарова братия, – согласился Даниил. – Это не совсем бесы, вот как ты – не совсем ангел.
– Я – ангел?!?
Нартов даже потряс головой, чтобы в мозгах наступило прояснение. Марчук, глядя на него, неожиданно захохотал.
– Хорош ваньку валять! – прикрикнул на него Валевский. – Мы ведь уже не люди – так? А кем-то же мы должны быть – так? Ну и вот!
– Крылья тоже, что ли, выдадут? – пытаясь соответствовать одновременно и веселью Марчука, и серьезности Даниила, спросил Нартов.
– Крылья будут. Только не такие, как у архангела. Еще выдадут оружие, – совершенно неожиданно добавил Даниил. – А теперь слушайте внимательно…
– Слушаем, – подтвердил угомонившийся Марчук.
– Грань сместилась в нашу сторону, – помолчав, сказал Даниил. – То есть, противная сторона пытается делать то, что положено делать нам, и пытается успешно. Однако этот успех внушает определенное недоверие. Что-то с ним не так…
Он покачал головой.
– Ты говори, говори, – попросил Валевский. – Сам сказал: мы тут – всего-ничего, а понять надо.
– Противная сторона затеяла что-то странное. Одно то, что Грань сдвинулась, еще не повод для беспокойства. Она всегда малость гуляет. Но сейчас с ней творится непонятное. Количество добра в мире определенным образом соответствует количеству зла, есть закономерности, открывать которые я вам сейчас не стану. Так вот – Грань поехала, а в формуле «добро-зло» нарушения незначительные. То есть, чисто формально – все в порядке. Равновесие! А Грань ползет!
– Так ведь сверху, наверно, лучше видно, чего она ползет? – спросил Нартов. Он все еще держался за свой атеизм и не хотел говорить о Боге.
– Вот это и смутило архангелов. Полное отсутствие Знака! В таком случае должен быть Знак, без него никто ничего не может сделать.
