ДИМА. Кой черт занес тебя в этот ресторан?!
ЛАРИСА. Тебя не спросилась! Между прочим, эту твою сопровождал не блондин, а плотный брюнет в импортных очках, с залысинами и брюзгливой рожей.
ДИМА. Знаю. Кошкин. То есть – как это – Кошкин???
ЛАРИСА. Ну, представляешь, позвонит она Асе…
ДИМА. Ой, перестань… Кой черт занес тебя только в этот ресторан.
ЛАРИСА…и начнет ей рассказывать, как видела ее в ресторане, и приметы приведет! А Аська немедленно опознает меня…
ДИМА. Да, от этой дуры только и жди…
ЛАРИСА. А кто велел связываться с дурой? За одно место тянули?
ДИМА. Пожалуй, она ко мне пристанет…
ЛАРИСА. На здоровье, лишь бы Асе не звонила.
Некоторое время оба молчали, раскладывая ситуацию по полочкам и просчитывая варианты.
ЛАРИСА. Говоришь, она тебе непременно обо всем доложит?
ДИМА. Она всему институту доложит!
ЛАРИСА. Есть идея. Пока ты был уверен в жене, ты позволял себе заходы налево. А как над семейным очагом нависла угроза, ты опомнился, и никто, кроме Аси, тебе не нужен? Сумеешь сыграть?
ДИМА. Постой, постой, что-то слишком сложно…
ЛАРИСА. Элементарно! Пока жена вела себя нормально, ты не обращал на нее внимания, ты был в ней уверен. А сейчас возникла угроза ее потерять, и ты перепугался. Ну? Это же не формулы!
ДИМА. Значит, вместо того чтобы…
ЛАРИСА. Вот именно! Ты выспрашиваешь приметы моего жениха и приходишь в ярость! В такую ярость, чтобы она и слова вставить не могла. И под прикрытием этой ярости производишь правильное отступление. Ты понял, кого теряешь, и торжественно возвращаешься к жене.
ДИМА. А если наоборот? Я узнал, что она ходила с Кошкиным в кабак, разозлился и…
ЛАРИСА. Конечно, так тебе легче – ты естественно рассвирепеешь. Но, во-первых, ты ее ревностью только обрадуешь. А во-вторых, откуда ты знаешь про Кошкина? Вернулась жена из «Астории» и доложила – милый, я там твою любовницу с Кошкиным видела! Так?
ДИМА. Между прочим, я изучал систему Станиславского. Я в студенческом театре миниатюр играл.
ЛАРИСА. Ну вот, завтра и сыграешь миниатюру. Но наденешь не маску ревнивого любовника, а маску ревнивого мужа. Все дело в том, чтобы правильно выбрать маску.
ДИМА. Но погоди… Из этого выходит, что мои отношения с ней…
ЛАРИСА. Вот именно. Чего я и добиваюсь.
Диме в этот момент страшно хотелось обложить Ларису соответствующей терминологией, но он отлично понимал, что она права. Тут внизу очень кстати хлопнула дверь и кто-то понесся наверх.
ЛАРИСА. Знаешь что? Сломай-ка ты дома телефон дня на два. Идет?
ДИМА. Как же мы без телефона?
ЛАРИСА. А вдруг эта твоя рыжая решит меня шантажировать? Ты рискуешь остаться с телефоном, но без жены. Ну, пока!
Тут перед ними возникла Людмила. Дима, поняв по ее лицу, что случилась катастрофа, немедленно откланялся и смылся.
ЛАРИСА. Ты всю зарплату за одну ночь бухнешь на такси.
ЛЮДМИЛА. Он проводил ее домой и сидит у нее! Едем!
ЛАРИСА. Ты что? Куда – едем? Зачем – едем? Опомнись!
ЛЮДМИЛА. Я видела, какое окно зажглось, когда они пришли! Поехали! Меня ждет такси!
ЛАРИСА. А меня – Соймонов!
ЛЮДМИЛА. Ну, я прошу тебя, ну, Лариска, ну, Крыска… А то я там такого натворю! У меня ощущение, что он остался там ночевать!
ЛАРИСА. Но-че-вать???
Это в операцию «Вокал» никоим образом не входило.
ЛЮДМИЛА. Я должна в этом убедиться! Понимаешь? Ну?…
ЛАРИСА. Едем!
У нее хватило нахальства не только одеться в присутствии спящего Соймонова, но и, уходя, погасить ночник над его головой.
К дому Ники они прибыли как раз вовремя, чтобы увидеть, как погасло окно Никиной кухни, а яркий свет в другом окне сменился приглушенным.
ЛАРИСА. Очень может быть, что он уже ушел.
ЛЮДМИЛА. Давай поднимемся! Вдруг мы что-нибудь услышим?
ЛАРИСА. Подслушивать я не стану!
ЛЮДМИЛА. А если мы услышим нечаянно?
Это был веский аргумент. Велев шоферу обождать, коллеги поднялись на последний этаж, и там Людмила, к великому изумлению Ларисы, правильно определила Никину дверь.
Она оказалась полуоткрытой. Такое за Никой водилось, и нередко замок лишь утром захлопывала добрая соседка. А тут еще сквозняк вмешался и приоткрыл дверь еще шире. Людмила, приняв это за приказ судьбы, скользнула за порог, напомнив этим движением Ларисе, как осторожно входила рыжая незнакомка к Асе на кухню.
Уже и тогда Ларисе было достаточно неприятно. Она протянула руку во мрак прихожей, нашарила Людмилин рукав и стала вытаскивать ошалевшую от ревности коллегу обратно на лестницу. Но та воспротивилась и вдруг застыла, прислушиваясь. Вслушалась и Лариса – и все поняла…
Противно ей стало – чуть ли не до тошноты от сознания пошлости ситуации. Злость охватила – и на дуру Людмилу, и на безответственную Нику, и на себя – за то, что вот лезет в грязь какую-то, и ни удержаться не может, ни действительно окунуться туда с головой и забыть обо всем на свете!
С неожиданной силой Лариса вытащила Людмилу на лестницу. И унесло их такси подальше от Никиного вертепа, и молча они расстались у Ларисиного дома.
Пытаясь взять себя в руки, Лариса зажгла свет на кухне и присела к столику, голову – на руки. Сидела она так долго, а когда распрямилась – увидела ожерелье из малость подсохших, но все еще ярких плодов шиповника. Висело оно на ручке стенного шкафа, и Лариса не помнила, как оно туда попало.
Ожерелье дразнило чем-то несбыточным. Не тем Карнавалом, в котором, как наивно полагала Лариса, испортилась Ника, а чем-то еще… Словом, загляделась на него Лариса и поняла, что одно ей остается – стиснув зубы, сражаться дальше за подлеца Кологрива, раз уж начала. А иначе не за что будет ей себя уважать.
Утром Лариса выпроводила недовольного Соймонова и позвонила Нике. Та безукоризненно деловым тоном доложила, что только сейчас сплавила Кологрива.
ЛАРИСА. Что это тебя так занесло?
НИКА. У тебя ко мне претензии?
ЛАРИСА, Да мы вроде так не договаривались.
НИКА. Ерунда. Коломбине дозволено все. Так вот, насчет «моря нежности»! Слюняв он, как телок, вот тебе и все море. И толстый.
ЛАРИСА. Ко-ло-грив?…
НИКА. Ну, когда в пиджаке, то не очень. А без – так у него порядочное пузо намечается. И, кстати, лысина.
ЛАРИСА. Отродясь у него не было лысины!
НИКА. Отродясь у него и зубов не было. Однако ж выросли.
ЛАРИСА. И почему нам кажется, что эти гады вечно будут молодыми?…
НИКА. Вечно молодыми могут быть только Коломбина и Арлекин.
ЛАРИСА. Что же ты польстилась на этого – толстого и лысого?
НИКА. Так нужно было. Я же сказала – хандра.
ЛАРИСА. Ничего себе лекарство… Ну и как? Помогло?
НИКА. А ничего. Даже не противно. Воистину – ничего. Убедилась, что еще один меня желает, и все
