Ответа она, естественно, не дождалась.
– А тут обалдеют все разом! – радостно пообещала Люс, взялась рукой за горло и прокашлялась. – А когда приходили в восторг от твоих бедер? А? То-то! И это – при том, что ты полностью одета. Вообрази же радость того, кому ты доверишь раздеть себя! Да он же рехнется, бедняга! Такое море свежей и ароматной кожи! Он покроет тебя всю поцелуями!
Тут Люс совершенно некстати вспомнила про блох.
– Да, а потом? – жалобно пискнула Свирель, стараясь не отставать от Люс.
– Потом? М-м… Потом тебя ждет среди кучи прятных ощущений одно не совсем приятное…
Люс задумалась, ища сравнение.
– Кстати, тебе случалось защемить палец в дверях?
– Случалось, и что?
– По сравнению с пальцем это – тьфу, мелочь, пустое место! И когда прищемишь палец, это не сопровождается никакими приятными эмоциями…
Люс вспомнила аналогичный эпизод собственной биографии, и сомнение ее одолело. Ее партнер хотя бы имел опыт изучения соответствующей литературы. По крайней мере, он проделал все необходимое по рекомендациям сексологов. Боли она практически не испытала, но и радости, естественно, тоже. Вообразив же себе жизнерадостных молодцов из Шервудского леса, Люс очень усомнилась в их грамотности и деликатности. Скорее уж, увидев такое великолепие цветущей плоти, избранник Свирели ринется напролом, невзирая на сопротивление. И какой же музыкальный вопль огласит тогда Шервудский лес!
Люс вообразила, сколько децибелов может выдать этот великолепно поставленный голос, способный наполнить собой самые большие концертные залы мира, и ей стало не по себе.
С другой стороны, грехопадение Свирели было для Люс делом второстепенным. Благодаря толстушке Люс прорвалась в Шервудский лес, а дальнейшее – уже просто личная жизнь, ее и Марианны, и как они свою личную жизнь будут устраивать – это никого не касается. Даже если по возвращении обнаружится, что Свирель прибыла в том же состоянии, что и отбыла… Во-первых, это когда еще будет! Во-вторых, Люс ждал такой нагоняй от бабки и заговорщиц, что на вернувшуюся Марианну Ольдерогге, скорее всего, они просто не обратят внимания.
– Понимаешь, – несколько сменила тактику Люс, – тут ведь все зависит от тебя самой. И только от тебя! Эти молодцы из Шервудского леса ничего тебе не сделают, если ты не захочешь.
– А если они мне ничего не сделают, как же мы вернемся? – резонно спросила Свирель.
– Положись на меня, – отвечала Люс. – Я беру ответственность на себя!
Свирель посмотрела на нее с большим уважением.
– А если тебе самой станет интересно, то опять же все от тебя зависит, – продолжала Люс. – Если ты будешь тихой, кроткой, ласковой, то и с тобой будут вести себя соответственно. Главное – слишком не раздразнить. А когда вы перейдете к делу, ты просто шепнешь ему – мол, милый, побереги меня… И он все поймет. И все будет замечательно!
– Действительно поймет? – удивилась Свирель. – Ты же говорила, что они просто бешеные…
Люс опять некстати вспомнила про блох. Уж кто был бешеным в Шервудском лесу, так именно они. Правда, в аптечке были самые свирепые снадобья, но все же, все же…
Тут поблизости хрустнул сучок, и Люс замерла.
Кто-то шел из глубины леса к дороге.
Люс подозревала, что стрелки в свободное от разбоя время могут слоняться днем неподалеку от опушки, подстерегая любительниц лесной ягоды и особенно грибов неизвестной ботаникам породы. Но в такое время года бывают только цветочки, ягодки – это уже потом. И по тропе может шагать не только стрелок, но и графский лесничий. Впрочем, лесничий, скорее всего, ездит верхом…
Так или иначе, Люс взялась за рукоять своего длинного кинжала одной рукой, а за Свирель – другой, чтобы при необходимости быстро закинуть толстушку себе за спину.
Тот, кто шел, насвистывал песенку.
Люс насторожилась – песенка была заунывная, но она уже знала, что музыка в этом двенадцатом веке все – наоборот. Стало быть, тот, кто свистел, делал это от избытка чувств и хорошего настроения.
Люс насвистела мелодию.
Тот, за кустами, сразу замолк. И Люс могла держать пари – он тоже шарит на боку рукоять кинжала.
Она сделала шаг навстречу. Он – тоже.
– Бог в помощь, добрый путник! – обратился он из-за кустов. – Не бойся, не обижу!
– Бог в помощь, молодец! – отвечала Люс. – Где ты там, покажись!
Из-за поворота тропинки вышел Черный Джек – тот симпатичный и вертлявый брюнет, что трижды попал в круг на состязаниях. Его правая рука действительно лежала на рукояти, а в левой была огромная корзина.
Люс замерла – вот сейчас выяснится, угодила ли она в Шервудский лес с опережением, или как раз несколько дней спустя после совместной ночевки.
– Ого! – воскликнул Черный Джек. – А мы тебя обыскались! Вожак сказал, что отпустил тебя в город – уладить твои дела. Идем со мной, я за хлебом в деревню и обратно, а то ты сам новой стоянки не найдешь… О, матерь Божья!
– Это моя сестра, Черный Джек, – сказала совершенно ошалевшему стрелку Люс. – Всего-навсего сестра.
Черный Джек присел на левой ноге, правую выставил вперед, а руки раскинул в стороны, не сводя при этом глаз с Серебряной Свирели. Люс догадалась, что это – поклон. Вот только корзинка тут была совершенно некстати.
Свирель, которую в консерватории обучали сценическому движению, тоже сделала что-то этакое. И Люс вздохнула – грации в реверансе толстушки не было ни на медный грош, а стрелок уставился на нее с таким восторгом, какого Люс еще ни в чьих глазах не видывала.
– Я рад приветствовать прекрасную леди у нас в Шервудском лесу, – сказал наконец Джек. – Что же ты, парень, крысу тебе за пазуху, молчал про такую сестру?!
– Ее нужно спрятать, – ответила Люс. – Я ведь потому к вам и пристал, что только «зеленые плащи» и могут нам с сестрицей помочь. На вас вся надежда!
Люс надеялась услышать что-нибудь о лесном братстве и взаимовыручке. Но от вида изумительного декольте стрелок то ли опять онемел, то ли, как ни странно, оглох.
Пытаясь понять, в чем тут дело, Люс обернулась и глянула на Свирель.
Певица, покрасневшая от взглядов красавца-стрелка, действительно была сейчас хороша собой, невзирая на четыре десятка совершенно лишних килограммов.
Парочка радостно таращилась друг на дружку. Свирель впервые в жизни произвела такое впечатление.
– Слушай, парень… – вдруг хрипло сказал Джек. – Да познакомь же ты наконец с сестрицей! Впервые вижу такую красавицу!
– Понравилась? – подмигнула ему Люс.
– Так бы и съел!
Тут Свирель дернула Люс за край фестончатой пелерины.
– Зовут мою сестрицу Марианна, – не обращая внимания, сказала Люс. – Мы с ней из северных графств. Понимаешь, Джек, лорд у нас там – не дурак. Знает, что почем. Красивую девку с уродиной даже впотьмах не перепутает. А ей этот наш лорд ни к чему. Вот и пришлось девчонке удирать, в чем была…
Тут Марианна так двинула Люс локтем в бок, что та покачнулась.
– Пусть твоя сестричка не беспокоится, мы ее в обиду не дадим, – решительно пообещал стрелок. – Я сам о ней позабочусь! И хорошо бы она замуж за меня согласилась, а? Замолви словечко, парень! Я, конечно, из «зеленых плащей» не сразу уйду, но есть у меня старший брат, зовет к себе на ферму. Дом для твоей сестрички построю, настоящий, господский, чтобы скотина отдельно стояла!
– А вот сейчас я с ней посоветуюсь, – обнадежила Люс и позволила Свирели ткнуться губами в свое ухо.
– А не могла бы ты перевести? – довольно ядовито осведомилась Свирель.
