– Держи гривенник, пропей за здоровье поручика!
Гривенник был вжат в потную ладонь, и тогда лишь парень оказался на улице, безмерно довольный, что расспросы не были продолжены.
Корзинка оттягивала руку. И Мач подумал, что эти веселые господа, Александр и Васенька, вполне могли бы навести его на господина Тидемана. Он призадумался.
Более смысла имело сперва избавиться от корзины.
Из почтовых дверей выскочил человек, которого в помещении при беседе с господами Александром и Васенькой не было. Это был коротконогий мужичок в круглой черной шляпе, туго подпоясанном буром кафтанишке, белом грязноватом фартуке до колен и с лотком, покрытым льняным полотенцем. Он разлетелся мимо Мача, но вдруг остановился, как бы поправляя лямку своего лотка, а потом и вовсе подошел к парню.
– Помоги-ка, братец! – попросил он без всяких церемоний. – Вишь, перекрутилась…
Мач, поставив корзинку, молча помог.
– Да ты откуда такой гордый? – удивился разносчик. – Слова не скажешь!
– Откуда я знаю, как тут у вас, в Риге, говорить полагается… – буркнул Мач.
– Впервые, что ли? Смотри, не заблудись! – напутствовал разносчик. – Тут это запросто, улиц прорва! Тебе куда надобно-то?
– На Малую Замковую, – решив первым делом избавиться от корзинки, ответил Мач.
– Она длинная. В чей дом?
– В аптеку. В Коронную аптеку.
– Ишь ты! – почему-то изумился разносчик. – Что же ты, милок, забыл в аптеке? Для тебя пока одно лишь лекарство придумано – березовая каша!
– Ничего я там не забыл, – обиделся Мач. – Вот, корзину туда велели отнести.
– Кто велел, хозяин, что ли? – не унимался разносчик.
– Что ты пристал, как крышка к туеску? – огрызнулся Мач. – Ступай ты своей дорогой, а я – своей.
– Ишь, брыкливый какой попался, пошли тебе Бог цыплячий век, воробьиное здоровье! – благословил обиженный разносчик.
– А тебя чтоб Бог в маленькое окошко увидел, а в большое – выбросил!
Когда доходило до словесных схваток, Мач никогда в долгу не оставался. Тем более – человек ему попался простой, языкастый, сцепиться с таким – одно удовольствие!
Мач повернулся и пошел прочь, не оборачиваясь.
А разговорчивый мужичок почему-то вернулся на почту.
Пробыл он там недолго. Вышел вместе с Александром и Васенькой.
– …ну, куда ему после такого скандала? – развивал начатую еще на почте мысль Александр. – Это же надо было додуматься – пьяным, как зюзя, в непотребном месте тосты в честь барышни возглашать и благосклонностью ее хвалиться! И ведь не нашел фамилии попроще! Графиню ему, чудаку, подавай! Вот они всю родню и подняли на ноги. Теперь Орловский хоть Наполеона в охапке притащи – помереть ему в поручиках! И он сие прекрасно уразумел.
– Сколько я об Орловском слышал, ему так и так помирать было в поручиках, – возразил Васенька. – Шуму-то сколько подняли, позор на всю армию. Чтобы офицера в другой полк перевели!.. А ведь такого сабельного бойца во всех гусарских полках не сыщешь, хоть в Павлоградском, хоть в Мариупольском, а уж там ли не рубят в капусту!
– Он когда еще должен был прибыть и доложиться!
– А что, коли ранен? Скрывается? Будь он в плену – черта с два оттуда бы малого прислал.
– А что, коли жив, здоров и в новом чине? Ведь и такие случаи бывали!
– Бывали… Федор! Ты куда нас ведешь?! – спохватился Васенька. – Тут же грязи не по колено, а по самое гузно!
– Не извольте беспокоиться, переулочек короткий, – отвечал разносчик. – Здешние мещане все никак от свинок и коровушек не избавятся. Сейчас на улицу выйдем, а там уж чисто. Зато к аптеке живенько поспеем.
– Твоя мысль присмотреть за почтой погубит нам немало обуви, – заметил Александр. – И тебе, Федя, тоже.
– Мы к господину Рубцову претензиев не имеем, – отвечал Федор. – Должность такая, что обувка долго не держится.
– Ишь! Претензиев! – и оба молодых господина так звонко расхохотались, что переполошили в соседнем дворе курятник.
Мач, понятия не имея, что его кто-то выслеживает, останавливал на ходу прохожих попроще и спрашивал дорогу. Конечно, многое в большом городе его удивляло, да только очень уж оттянула руку проклятая корзина. Он решил, что сперва избавится от нее, а потом уж будет таращиться по сторонам.
Миновав Петровскую церковь, даже не подняв глаза на шпиль Домского собора, он сдуру добежал до самого Рижского замка, наскоро удивился его малой величине, повернул назад, добрался до Замковой улицы, до Коронной аптеки и толкнул тяжелую дверь.
И замер на пороге – такой в аптеке стоял свирепый запах.
В отличие от почты, чистота здесь была неимоверная, на полках блистали белизной фаянсовые бочата с наклейками, стеклянные банки, какие-то начищенные медные посудины невиданной формы. Торчали также из полок штырьки, а с них на довольно толстых цепочках свисали чашки весов. И этого добра тут было немало – от больших, с хорошую миску, до крошечных, с детскую ладошку.
Моложавый приказчик был опрятно одет и беспредельно улыбчив. А коли не улыбался, так делал губки бантиком, чтобы уж вовсе соответствовать картинке в модном журнале. Имел он мелко завитую шевелюру, аккуратные усики, но насчет его здоровья Мач усомнился – парню не понравился лихорадочный румянец. И он даже удивился – как это, трудясь в аптеке, не полечиться господскими снадобьями?
Если бы Мач подошел на два шага поближе, то уловил бы в общей сумятице запахов аромат помады для волос, а также, возможно, сообразил, что это за румянец такой бешеный. Но ему и в голову не приходило, что мужчина, даже такой кукольный, может размалевывать себе физиономию.
Душка-приказчик держал в одной руке продолговатый пузырек коричневой глазурованной глины, в другой – воронку и толковал молодой щекастой купчихе, что лучшего товара она нигде не добудет.
– А если вам предложат бальзам Кунце с фабрики господина Лелюхина, так это не бальзам, а так – блох выводить! – внушал приказчик. – Я не удивляюсь, что он вам не помог. Подлинный бальзам имеют право готовить только в восьми рижских аптеках, и мы знаем настоящий секрет Кунце. А господин Лелюхин хоть и добился в самом Петербурге права торговать своей настоечкой, только проку от нее вовсе нет. Мы же получили рецепт от самого Абрама Кунце! Наш бальзам лечит зубную боль, переломы костей, ожоги и вывихи, колотые раны и змеиные укусы! Пяти дней не проходит – все заживает!
– И детям его можно давать? – деловито осведомилась покупательница.
– Можно. Только по ложечке, – подумав, сказал приказчик. – Прикажете?
– Сейчас… – купчиха уставилась на фунтики, загромождавшие прилавок. – Значит, кофе, изюм, мускатный орех, лавровый лист… Я возьму на пробу.
Приказчик вставил в пузырек воронку и налил по горлышко темной жидкости.
– И еще… Ту вашу тинктуру… – почему-то с некоторым смущением попросила купчиха. – Только наклеечку извольте другую… А то муж увидит…
Приказчик достал стопку заранее написанных наклеек.
– Микстура от кашля? – шепотом спросил он.
– Можно и от кашля.
Нырнув под прилавок, приказчик вернулся оттуда с другим пузырьком. Разгладив только что прилепленную наклейку, он протянул купчихе покупку.
Они обменялись подозрительно лукавыми взглядами.
– Я к вам соседку пришлю за тинктурой, – весело пообещала купчиха, пряча покупки в корзиночку. – Она скажет, что от меня за микстурой от кашля.
– Рад служить! – понимающе улыбнулся приказчик, и купчиха, завернутая в черно-желтую полосатую, да только не парижской выделки шаль, покинула аптеку.
