Купленные им цветы она уже поставила в хозяйскую глиняную вазу, а вазу – на кухонный подоконник. Интересно, дарил ли ей Костяй цветы, подумал Игрушка, и куда же она их ставила – вот так, небрежно, на кухню? Или в спальню?
– Кстати, – сказал он. – Завтра нужно будет встать пораньше. Я обещал. Соломину зайти к нему в УВД н помочь с протоколами.
– А скажи, ему удалось что-нибудь узнать про этих рэкетиров? – поинтересовалась Алена, размешивая сахар в кофе. – Их кто-нибудь видел или только слышал по телефону?
– Видеть-то видели, но боятся говорить, я так думаю. А экспертиза вообще какая-то странная. Чуть ли не шесть человек к нему заявилось, среди них какой-то колхозник с навозом на башмаках и дама на здоровенных шпильках.
– Не понимаю, как можно носить эту гадость, – сказала Алена. – Ну, еще в театр или там в ресторан… Но каждый день?
Игрушка невольно посмотрел на ее ноги. Она опять была босиком, только десять капелек малинового сока сменились на десять блесточек перламутра.
– А ты вообще шпилек не носишь? – спросил он, припоминая, что действительно – в кроссовках и сапожках без каблуков он ее видел, в босоножках на маленькой танкетке – тоже, а вот ничего более изысканного вроде не замечал.
– Понимаешь, денег у меня теперь хватило бы на самые дикие шпильки, – ответила она. – Только я действительно не понимаю, зачем они мне нужны. Если у кого-то полная нога и надо сделать так, чтобы она казалась стройной, – ну, это еще допустимо. Но я, кажется, в таких трюках не нуждаюсь… У меня нет шпилек и не будет никогда, понял?
И Игрушка действительно понял – но не слова, а взгляд. Алена не хотела выглядеть рядом с ним высокой – вот что он понял! Значит, она уже представляла себе, как они будут ходить вместе по городу… Да, эта мысль радовала!
– Вернемся к рэкету, – предложил он. – Или это тебе уже надоело? Тогда извини!
Он виновато развел руками, чуточку переигрывая, Алена рассмеялась.
– Ты прелесть, – сказала она. – Мне страшно нравится твоя пластическая реакция. Как у тебя в построении фразы участвует все тело. Когда-нибудь я нарисую тебя. Если получится.
– Получится, – обнадежил Игрушка. – Я буду усердно позировать. В каком угодно виде. Алена фыркнула.
– Давай мой посуду, натурщик! – приказала она. – А я буду вытирать. Согласен?
– Аск! – воскликнул Игрушка.
Они встали рядышком возле мойки; он с мочалкой, она с полотенцем. Сам бог велел обнять ее, но Игрушку смущали его мокрые руки, да и мочалка… Торжественно ее положить, что ли?
С двумя чашками и блюдцами они справились быстро.
– Давай заодно вытру тебе лапы, – предложила Алена. Игрушка послушно протянул руки, н она вытерла их посудным полотенцем. Это их и погубило. Когда Алена подняла глаза от рук и полотенца, она встретила взгляд Игрушки, и такое было в этом взгляде, что Алена поцеловала его в губы.
Игрушка ответил. Он так пылко ответил, что в мозгах у него все перемешалось, долго томившаяся плоть взбунтовалась, и он, не глядя, обхватил Алену и увлек ее куда-то влево и вниз, как оказалось – на газовую плиту.
– Погоди, погоди… – шептала Алена. – Ну не здесь же!
Но он уже ничего не соображал. Его руки скользнули под мини-халатик, он ощутил ее кожу и почувствовал, что душа его трепещет на кончиках пальцев. Под халатиком на Алене ничего не было.
Он нашел ее упругую грудь, и по тому, как вздрогнула от его ласки и прижалась к нему Алена, понял – в ней просыпается желание, равное по силе его желанию. Чтобы ее ничто не отвлекало от рождающегося чуда, Игрушка взял Алену на руки и унес в комнату.
По дороге куда-то упорхнул мини-халатик.
В комнате было довольно светло. Опустив Алену на тахту. Игрушка задернул шторы, а когда опять повернулся к ней, она, распустив волосы, шла ему навстречу.
Ее руки легли ему на грудь, пальцы затеребили пуговицы рубашки, первая пуговичка выскочила из петли.
Игрушка хотел обнять Алену, но она ускользала, уклонялась, даже рассмеялась, когда он потянулся к ней и промахнулся, а ее волшебные руки уже справились с рубашкой, уже сдернули ее с Игрушкиных плеч, и Алена скользнула ему за спину, стала целовать в затылок, скользнула еще раз – и оказалась, что она сидит на ковре у его ног, и гладит его бедра, и прижимается лицом к коленям, а он еще весь горел от прикосновения се обнаженной груди к своей обнаженной спине…
Джинсы сами собой сползли с Игрушки и улетучились…
Тахта была совсем рядом, но он опустился на ковер и замер на коленях, глядя, как раскинулась перед ним Алена. Волосы разметались по ковру, глаза были закрыты, но веки вздрагивали. Она ждала.
Игрушка медленно, невесомо лег рядом, опираясь на локоть. Он провел кончиками пальцев по се лицу, по шее, по плечу. Она выгнулась, и он понял – она пытается приблизить грудь к его губам. Медленно, медленно Игрушка приник… и потерял всякое понятие о времени и пространстве.
Ее руки бродили по его спине, понемногу притягивая его все ближе, и вдруг скользнули вниз и привлекли с такой силой, что он вынужден был упереться в ковер локтем, чтобы не причинять ей боль.
– Не бойся! – быстро прошептала Алена. – Это же здорово!
– Ты так хочешь?
– Да…
Он почувствовал, как под его коленями раздаются в стороны ее колени…
И туг раздался оглушительный трезвон.
– Черт бы их побрал' – догадываясь, кто это, воскликнул Игрушка. – Нашли время!
– Возьми трубку, – сказала Алена, – Может, это что-то важное.
Игрушка проклял ту минуту, когда признался Наташе, что проведет вечер с Аленой.
– Алло! – рявкнул он в трубку.
Но это была не Наташа. Это был Зуев.
– Приезжай скорее! – заскулил он в трубку. – Мы тут совсем рехнулись с этой проклятой родинкой! Ты не помнишь, на какой она была половине – на правой или на левой?
– Иди к черту! – и Игрушка брякнул трубку. – Это Зуев. Вечно ему нянька нужна. Знаешь что? Давай отключим телефон к чертовой бабушке!
Игрушка справедливо опасался, что Зуев перезвонит.
Алене тоже не хотелось, чтобы Игрушка отрывался от нее ради телефона. Она выдернула шнур.
Игрушка опять приник губами к ее груди, но, понимая, что зуевский дурацкий звонок сбил Алену с настроя, решил не торопиться. Его рука медленно скользнула по животу Алены, легла между бедер, и по тому, как расслабилась в ожидании подруга, он понял – вес в порядке, любая его ласка будет желанной.
Понемногу он знакомился с этим загорелым телом, задавал вопросы кончиками пальцев и ими же выслушивал ответы. И ему задавали вопросы пальцами и губами: «Так? Или так? Как тебе лучше?»
Он хорошо знал сам себя, этот шустрый Игрушка, но оказалось, не до конца. Никто и никогда еще не целовал его в сгиб локтя – и он не знал, что от такого поцелуя тело взмоет в невесомость. А потом были другие поцелуи, и наконец оба тела слились в одно, и их сотрясал рокочущий ритм вселенской симфонии, и этот ритм с рождения был в крови у них обоих, и только теперь это стало ясно, так же ясно, как вспышка ослепительного света сквозь закрытые веки.
Глава семнадцатая
СЪЕМКА
А в это время Зуев, Соломин и Наташа сидели в костяйской квартире совершенно обалделые.
Они принесли туда фотоаппарат, установили свет, одетая Наташа нахлобучила взятую напрокат шляпу и приняла на диване соответствующую позу, но тут встал вопрос: кому снимать?
Сперва и Соломин, и Зуев решительно отказались. Соломин – потому, что такая авантюра не
