полторы тысячи!». И старуха бы не удержалась от соблазна и сказала тому, кто предложил больше всех: «Я продала тебя половину запястья!» Ведь царевна обещала ей за помощь всего пятьдесят динаров, а цена запястья была в тысячу раз больше.
И царевна едва не заплакала от отчаяния, ибо половина запястья пропала, и виной тому было скорее всего, корыстолюбие старухи, и у Бади-аль-Джемаль не было больше дороги к Зумруд. А Зумруд боялась, что Бедр-ад-Дин и аш-Шаббан найдут ее и во дворце повелителя правоверных, чтобы убить, и не доверилась бы никому, кроме посланца Бади-аль-Джемаль, показавшего ей половину запястья.
А царевна была решительна, и быстра в действиях, и остра разумом. И она поняла, что нет ей иного пути, кроме проникновения в гарем повелителя правоверных в женском виде. И она пошла на рынок и купила женскую одежду, и переоделась, и потом пошла на рынок невольников, и нашла там посредника, и обратилась к нему с такими словами:
– О дядюшка, я невольница из невольниц одного из индийских купцов. И мой господин собрал караван, и нагрузил верблюдов тюками с товарами, и взял с собой вооруженных невольников, и мы отправились в Багдад. Но по дороге на караван напали разбойники, и перебили стражу, и ранили моего господина, и похитили товары. И вот я привезла его в хан, и позвала лекарей, и они стали его лечить, но его болезнь усилилась, а мои деньги кончились. И я хочу, чтобы ты объявил обо мне на рынке невольников, и продал меня, а полученные деньги я отдам лекарям, чтобы они выходили моего господина, ибо он лежит без чувства и не отличает белое от черного и кислое от горького.
Посредник посмотрел на нее, и увидел, что она красива и прелестна, стройна и соразмерна. И он согласился покричать на рынке о Бади-аль-Джемаль.
Но уговорившись о плате за посредничество, царевна сказала ему так:
– Ты не продашь меня никому, о посредник, кроме того, кто придется мне по душе, и пусть продажа будет по моему желанию.
– А кто тебе по душе, о невольница, и каково твое желание? – спросил посредник.
И царевна ответила:
– Я хочу, чтобы ты продал меня в гарем повелителя правоверных, и я согласна скорее быть рабыней у младшей из его наложниц, чем занимать почетное место в доме купца, кади или вали.
И посредник обещал Бади-аль-Джемаль, что он продаст ее во дворец повелителя правоверных, но только для этого нужно, чтобы ее увидел ювелир по имени Ибн аль-Кирнас, ибо это – приятель и сотрапезник повелителя правоверных, и Харун-ар-Рашид доверяет ему выбор невольников, и невольниц, и драгоценностей, и редкостей. А также посредник сообщил царевне, что невольниц во дворец часто покупает один из черных евнухов халифа, по имени Сандаль, и его приход на рынок – благо для нее.
– Делай как знаешь! – сказала царевна. – Ты можешь отвести меня на рынок сегодня же, и открыть мое лицо, чтобы слух о моей красоте прошел по рынку и Ибн аль-Кирнас с Сандалем услыхали обо мне и явились сами?
– На голове и на глазах! – сказал ей посредник, и повел ее на рынок, и принес скамеечку из черного дерева, украшенную белой слоновой костью, и поставил скамеечку на землю, и возвел на нее царевну, и поднял с ее лица изар, и открыл ее перед купцами.
И купцы заторопились, и стали набавлять цену за царевну, и посредник извещал о ее достоинствах, говоря: «Эта невольница искусна в игре на музыкальных инструментах, и осведомлена во всех науках и искусствах, и нанизывает стихи, и сведуща в ремеслах!»
И на рынок пришел евнух халифа Сандаль, и посредник указал на него царевне, и царевна велела посреднику подвести ее к Сандалю, чтобы он разглядел ее. И евнух посмотрел ей в лицо, и понял, что повелитель правоверных будет рад этой невольнице, и назначил ей цену десять тысяч динаров. И царевна обрадовалась, но тут из купцов вышел один, одетый как чужестранец, и его стан скрывал магрибский бурнус, и лицо было закрыто, и даже кончика бороды не виднелось из-под края чалмы. И он прибавил цену и сказал: «Эта невольница моя за тысячу и сто динаров!». Тогда прибавил цену Сандаль, и незнакомец, услышав ее, прибавил опять, и так они состязались, пока цена не достигла двадцати тысяч динаров. И сандаль испугался, что повелитель правоверных не одобрит этой траты, и отступил. И царевна сказала посреднику:
– Удержи его, о посредник, ибо я желаю, чтобы ты продал меня этому евнуху!
И посредник обратился к евнуху, уговаривая его подождать и купить царевну, ибо ее желание – быть проданной во дворец повелителя правоверных.
И тогда незнакомец сказал посреднику:
– О Посредник, я купец из Сирии, и я приехал в Багдад, и хочу войти во дворец повелителя правоверных с дарами и подношениями, чтобы он позволил мне здесь торговать и был моим покровом и моей защитой. И я приготовил для него редкости и драгоценные камни, и знающие люди сказали мне, что лучше всего будет поднести ему в дар прекрасную невольницу, высокогрудую деву с тонким станом и тяжелыми бедрами. И я пошел на рынок невольников искать девушку для подарка халифу, и увидел вот эту невольницу, и сердце мое обрадовалось, ибо красота ее несравненна. И я заплачу за нее столько, сколько будет нужно, ибо она доставит мне благосклонность повелителя правоверных.
И посредник посмотрел на царевну Бади-аль-Джемаль, и она сделала ему знак глазами, и он сказал:
– Я продал тебе эту невольницу за двадцать тысяч динаров, о купец!
И все купцы, видевшие это, были свидетелями сделки.
И чужестранец взял Бади-аль-Джемаль за руку, и его невольники окружили их, и опустили изар на лицо Бади-аль-Джемаль, и повели их к дому, который снял в Багдаде этот купец.
А посредник успел незаметно передать Бади-аль-Джемаль деньги, полученные за ее продажу, и это был маленький кожаный кошелек, ибо в нем были только золотые монеты и драгоценное ожерелье, которое ювелиры оценили в пятнадцать тысяч динаров. И посредник взял из кошелька сколько ему полагалось за хлопоты, а остальное получила Бади-аль-Джемаль.
И тогда чужеземец велел своим невольникам проложить дорогу сквозь толпу, и вывел Бади-аль- Джемаль с рынка, и невольники с обнаженными саблями окружили ее, и купец повел ее по улице, и вдруг Бади-аль-Джемаль увидела, что он хромает!
Я сразу же попыталась вырваться, но плешивый урод, хуже пятнистой змеи, визирь аш-Шаббан крепко вцепился в мою руку.
И мне стало ясно, что я попалась в расставленные сети.
О том, что я отправилась по следам Зумруд в Багдад, он мог узнать, прислав ловкого человека на пристань, чтобы тот разведал, куда купец увез проданную мною невольницу. О том, что Зумруд вообще существует на свете, ему мог рассказать тот же Садреддин ибн Яхья. Одним словом, не нужно было обладать пророческим даром, чтобы догадаться – проклятый аш-Шаббан тоже явится в Багдад.
Снятый им дом был неподалеку от базара. Меня сжали между невольниками, и заломили мне руки за спину, и силой ввели в этот дом.
А затем аш-Шаббан велел невольникам оставить меня наедине с ним, и запер двери, и сел на возвышении, а я стояла перед ним, и больше всего я жалела о том, что сабля, подаренная братом, осталась вместе с моим мужским нарядом в хане.
– Привет, простор и уют тебе, о Бади-аль-Джемаль! – сказал, издеваясь, этот гнусный визирь, этот шелудивый пес.
Я ничего ему не ответила.
– Дошло до нас, о Бади-аль-Джемаль, что ты прибыла в багдад с каменным талисманом царицы Балкис, – не смущаясь, продолжал аш-Шаббан. – И мы хотим получить от тебя этот талисман, о царевна. Поэтому мы искали тебя по всему Багдаду, и вдруг видим – ты стоишь с открытым лицом на скамеечке посреди рынка невольников! Должно быть, горестны были твои обстоятельства, раз ты продавалась на рынке при помощи посредника, о Бади-аль-Джемаль!
Я продолжала молчать.
– Я прекрасно понимаю, что заставило тебя избрать этот путь, о царевна, – сказал аш-Шаббан. – Ведь ты утратила свою половину запястья!
Я изумилась.
– Что ты, о скверный, о сын шайтана, можешь знать о запястье? – высокомерно спросила я его.
