Если вы боитесь, можете выйти ко мне с мужем, ну, с кем-нибудь…
– Мужу про все эти дела знать незачем, на то он и муж, чтобы поменьше знать, – на том конце провода женщина явственно усмехнулась. – Я нарочно не сплю, сижу на кухне, ночное кино смотрю, чтобы он трубку не взял.
– Вы умница! – воскликнул Артем. – А он, выходит, спит?
– Ему рано вставать. Вы не представляете, как я передергалась… – призналась женщина.
– Представляю. Значит, я беру такси и еду. Только что мне сказать таксеру?
– Скажите – к бывшему военторгу. Его еще мавзолеем называют. Напротив военторга сквер, я там буду. Я сама к вам подойду, вы только скажите, как вас узнать.
– Очень просто, – сказал Артем. – Вы крашеных блондинок видели?
– И чаще, чем хотелось бы.
– Ну так я – крашеный блондин. Я не шучу, у меня химический желтый цвет волос. Я, видите ли, в цирке клоуном работаю, приходится красить волосы.
– Клоуном?..
– Ну, профессия у меня такая, а кроме профессии я во всем остальном вполне нормальный, – Артем уж был не рад, что сказал про волосы. – Еще на мне куртка кожаная коричневая. Но теперь такие все носят. А зовут меня Артем. Понимаете, волосы – главная примета. А больше у меня с собой просто ничего такого нет. В общем, единственная серьезная примета…
– Ладно, – ответила она. – Постараюсь как-нибудь пережить.
Перед Артемом стояла невысокая женщина в большой потертой кожаной куртке.
– Вы – Артем?
– Вы – Леля? – ответил он вопросом на вопрос.
– Ага, Леля, – и она еще кивнула.
В свете высокого и голубого фонаря Артему было хорошо видно ее лицо.
Усталое лицо женщины чуть за сорок, очевидно, никогда и не блиставшее красотой. Как раз лицо женщины, у которой на кухне стоит маленький телевизор, как у Артема в гримерке, и это ее главное вечернее утешение.
Возможно, даже ночное. Муж у этой Лели, скорее всего, человек простой, подумал Артем, поужинал и рухнул в постель. И работа у него, очевидно, простая, из тех, куда требуется приходить в семь или там в восемь утра. И насчет детей она не строит наполеоновских планов. Если дочка – самое место за прилавком, если сын – хорошо бы выучился на автомеханика…
– Большое вам спасибо, что пришли, – совершенно искренне поблагодарил Артем. – Я вас долго не задержу, вот увидите… И еще раз извините.
– Да извинила уже, – улыбнулась Леля. – Вы же видите – вот, пришла…
Когда она улыбнулась, Артем понял, что в молодости она была довольно пикантным бесенком. Есть такие девчонки, губастые, рот до ушей, хоть завязочки пришей, и в этом-то и оказывается их главная прелесть. А потом они начинают мудрить с помадой, сокращая размеры, и ничего хорошего из этого не получается – размеры уходят, а красота не приходит.
С годами лицо Лели отяжелело, вылепились складки от носа к подбородку.
Носила ли она в юности очки, Артем угадать не мог. Впрочем, как человек, сведущий и в гриме, и в хороших вещах, он знал, что такое лицо можно подправить макияжем, а оправу Лелиных очков оценил по достоинству. Хорошая была оправа, дорогая, модная. Вероятно, днем Леля и красится, и причесывается прилично, а сейчас выскочила как сидела на кухне – и волосы от макушки торчат в разные стороны, свисают вниз, не дают сплошной линии, которой добивался парикмахер, делая стрижку, и которая без лака просто не держится.
– Присядем? – Артем показал на скамейку.
– Конечно, – и она села первая.
– Даже не знаю, с чего начать, – признался Артем. – Ну, вот с чего…
Когда Алла Константиновна позвонила и сказала, что приедет?
– Позавчера, – уверенно ответила Леля. – И еще сказала, что встречать ее не надо, вещей с ней будет – одна сумка. И она прямо с поезда поедет в цирк.
– То есть, сказала, что едет ненадолго?
– Ну, так она не говорила… – Леля задумалась, прикусила губу и поверх очков посмотрела на Артема. – Нет, так она точно не говорила…
– А зачем она едет, сказала?
– Да за сыном же, за Андрейкой! Знаете, что он у нее вытворяет?
– Знаю, – Артем несколько раз кивнул, придав физиономии выражение классного руководителя на родительском собрании. – Но парень-то он хороший, неглупый, работы не боится… Я, видите ли, сам его в цирк принимал, так получилось! Он у моего друга в номере конюхом работает, а это, знаете, дело очень ответственное. Кого попало Гаврилов к лошадям не подпустит.
О вечно пьяной Ирме, которая однажды, заснув с сигаретой, чуть не сожгла цирк, и о том, что Гаврилов довольно долго терпел ее художества, Артем умолчал.
– Удивительно, – сказала Леля. – Он у Алки всегда был оболтусом, каких мало.
– Но этот оболтус пропал.
– То, что он пропал, меня меньше волнует. Вот Алка – это да… Тут у нас в последнее время по ночам такое творится!..
Артем немного растерялся – Леля сказала это голосом старой бабки, для кого юбка-мини – это апокалиптический кошмар, о котором тоже нужно сообщать, округлив до предела глаза и внушающим дрожь шепотом: «Такое творится!..» – Давайте сначала. Она приехала и позвонила вам с вокзала, так? Что успешно приехала, сейчас возьмет такси и поедет в цирк?
Леля ответила не сразу. Ее лицо застыло – и Артем удивился, почему она не может сразу ответить на такой простой вопрос.
– Звонила, – наконец сообщила Леля. – Я поняла, в чем дело – меня дома не было, муж трубку взял. А то я думаю, думаю и понять не могу, откуда я знаю, что она в цирк поехала…
– И еще она сказала, когда приедет, так?
– Наверно уж, сказала, – недовольно ответила Леля. – Я не помню, что мне муж говорил. А он сейчас спит, и будить его я не буду.
– И не надо. Могло случиться так, что она вдруг решила поехать к кому-то другому? Мы в машину-то с Сережей ее посадили, а потом она могла передумать, выйти из машины, позвонить… Могло такое быть?
– Могло, наверно. Я не знаю… Она сюда ненадолго приезжала… даже, кажется, в командировку… Но это было давно. Понимаете, мы с ней не то что не дружим… Моя дальняя родственница с ней дружит, она нас познакомила.
– Это я знаю. А теперь я задам вам очень странный вопрос… Как по-вашему, Алла Константиновна увлекается искусством?
– Искусством? То есть как? В театр ходит, что ли? – в голосе Лели было какое-то веселое удивление.
– И в театр, и на выставки. Могла она тут познакомиться с каким-нибудь художником?
– Вообще она женщина интересная, – с некоторой завистью промолвила Леля.
– И если на улице к ней привязался какой-нибудь художник… от слова «худо»…
– Еще бы не интересная, – согласился Артем. – Но мне кажется, что художника от слова «худо» она бы послала поискать ветра в поле. Я имею в виду – такое знакомство, что она узнала бы, где живет этот художник, как он живет…
– Мне она ничего такого не говорила, – решительно открестилась от художников Леля.
– А могла ли она познакомиться с ювелиром? – задал следующий странный вопрос Артем. – Одевается она элегантно, я на ней немало золота видел.
Могла ли она тогда зайти в ювелирный, с кем-нибудь там разговориться…
Или… У вас, наверно, художественные салоны есть?
