Я думаю, в него куском кирпича запустили. Они заорали…
– А это вслед за ними кто-то спустился вниз и из-за угла глядел! – стал объяснять Федька. – И он на них кинулся…
– Один на троих?
– Ну так, выходит, не один, ваша милость! И мы вылезать сразу не стали, а только к пролому подкрались, и тут кто-то прямо мне в руки, я с ним схватился, упали оба, о порог запнувшись!..
– А я вижу – надо наших звать, я и заорал котом, – доложил более спокойный на вид, но внутренне взволнованный Степан. – Заорал и полез в большой подвал, они ведь вдвоем через порог перевалились…
– Все бока ободрал, ваша милость! – пожаловался Федька. – А он, скотина, все равно как-то вырвался, ловкий оказался, руку мне так завернул – из глаз искры полетели, я громче Канзафарова взвыл…
– То бишь, пришли трое, одного кто-то зарезал, двоих вы упустили, – перебил Архаров. – Хороши полицейские! Какого ж хрена я вас тут оставлял?
– Ваша милость, я за одним погнался и подстрелил его. В бурьянах, поди, валяется, – доложил Степан. – Я слышал, как он кричал, а кричал, уже лежа.
– Пошли, поглядим.
Федька сбегал за фонарем, все трое забрались в заросли бурьяна и там нашли обещанного Степаном покойника.
Тем временем прочие архаровцы, обшарив, насколько это было возможно в потемках, окрестности руины Гранатного двора, собрались у крыльца и спорили – кто полезет наверх.
– Вы полагаете, кто-то сидел наверху и оттуда за нами следил? – спросил сразу всех Архаров. – Да там все сгнило, разве что кот удержится. Чего тебе, Устин?
Хотя фонари не давали довольно света, он уловил на лице бывшего дьячка некое смятение. Словно бы и желал Устин доложить о своих подвигах, а словно бы что-то запрещало ему…
– Из подвала длинный такой выскочил, я за ним погнался, ваша милость, да он к Спиридоновке побежал. Он быстрее меня бегает… – сумбурно отвечал Устин, избегая обер-полицмейстерского взгляда. – Так, ваша милость, их двое было.
– Кого – двое?
– Тех, что возле подвала околачивались. Они на Спиридоновке сошлись.
– То бишь, внутри – трое, снаружи – двое, – задумчиво произнес Архаров. – Молчать всем. И без вас голова пухнет. Ну-ка, взять фонари, пройти вокруг – мало ли о какого еще покойника споткнетесь…
Он остался с Устином у крыльца – ждать, пока вернутся архаровцы.
– Длинный, говоришь?
– Бегать он горазд, ваша милость, мне не поспеть.
Это было правдой. Но не всей правдой.
– А что ж не стрелял?
– Так у меня и пистолета не было…
– А что было?.. Петров, еще раз пойдешь ночью на дело без оружия – выпороть велю.
Устин съежился и потупился. Числился за ним этот странный грех – он не любил ни пистолетов, ни клинков. Когда прочие архаровцы со знанием дела толковали о свойствах кавалерийских, охотничьих и целевых пистолетов, одноствольных и двуствольных, с с простыми гранеными и дорогими дамасковыми, что было еще в диковинку, стволами, даже такими короткими, что иной английский пистолет помещался в кармане, но служил главным образом для выстрела в упор, – так вот, во время этих бесед Устин, случившись рядом, смотрел в землю и беззвучно произносил какой-либо из ему известных псалмов.
Архаров, не имея времени и желания докапываться до причин Устиновой хандры, дал бывшему дьячку подзатыльник и закричал, созывая подчиненных. Но первым отозвался посланный за телегой Клашка. Он подскакал и доложил, что телеге никак к крыльцу не подобраться, так что придется выносить тело на руках и тащить его чуть ли не на угол Гранатного и Спиридоновки.
– Три тела, – поправил его Архаров. – Слезай с коня, поможешь.
Он остался возле руины один – архаровцы попарно унесли покойников. Ему было о чем поразмыслить.
Какого беса полез в подвал Скитайла? Коли он следил для чего-то за полицейскими – так ведь была причина?
Кому не угодил Скитайла, за что его по глотке полоснули? За то, что суется в полицейские дела?
Кто, в таком случае, защищает от Скитайлы московскую полицию?
Два коня топтались рядом – полицейский Сивка и мерин Волконских. Архаров машинально поймал поводья. Смутные дела творились вокруг – вот каким-то образом кавалер де Берни и сервиз меж собой увязались, да и не весь сервиз, а дай Бог, чтобы треть. Ну, что один французский мошенник, спрятавшись в благородном семействе, сотрудничает с другими французскими мошенниками, притащившими сервиз в Москву, неудивительно. Однако как-то все странно…
Архаровская подозрительность еще не взяла следа, однако уже проснулась и обрабатывала все скопившиеся сведения.
Он стоял неподвижно, заполняя собой едва ли не все пространство под крыльцом, заслоненный лошадьми, незримый для всех. Он сосредоточился на своих рассуждениях – и потому не сразу услышал, что над головой что-то происходит.
По наружной лестнице можно было взойти на крыльцо и попасть в покои второго жилья через давным- давно пропавшую дверь. Так раньше строились на Москве и деревянные, и каменные здания.
Дом, потерпевший от пожара, был опасен для чудака, решившего заглянуть в горницы. Каждый шаг мог стать смертельным. Архаров знал это и, ругая подчиненных за то, что не осмотрели все строение, сам не слишком верил, что наверху угнездился какой-то злодей. Но сейчас, стоя под крыльцом, он сообразил, что могло произойти. Некто подозрительный поднялся наверх по каменной лестнице и затаился в вершке от дверного проема. Снаружи его не видать – темно, а внутрь он не полез – остановился там, где ему еще не грозила опасность.
Архаров не видел этого человека, что почти беззвучно крался по лестнице, – но и человек не видел Архарова. В поле его зрения были разве что лошади – и он полагал, что они просто привязаны к какому-то случайному торчку в стене.
Этот незнакомец перекинул ногу через каменные перила, помедлил, перекинул другую с явным намерением перебраться в седло Сивки. Архаров подловил миг, когда сапог незнакомца уже навис над седлом, ухватился на него и с силой дернул в нужную сторону.
Его противник свалился с перил лицом в грязь.
Архаров тут же кинулся на него, впечатал в землю поосновательнее, прижал коленом и закричал, созывая полицейских.
Тут-то ему на спину и рухнул сверху еще один приятель…
Спина Архаров имел крепкую, широкую, основательную. С такой спиной впору на пристани по сходням мешки с пшеницей таскать. Плохо было лишь, что злодей пытался придушить обер-полицмейстера.
Архаров отцепил руки от своего горла, но вывернуться из-под врага не сумел и повалился набок, увлекая его за собой. Таким образом он выпустил на свободу свою жертву – и, что хуже всего, он, затевая эту драку, отпустил конские поводья.
Но на его крик уже бежали архаровцы.
Тот, кого обер-полицмейстер не допустил сесть в седло, поднялся на четвереньки, вскочил и, выхватив нож, устремился к Архарову, едва успевшему стать на одно колено. Причем на архаровских плечах еще повис незримый злодей. К счастью, он оказался полегче мешка с пшеницей.
Ноги у обер-полицмейстера были хоть и короткие, но сильные, он знал это о себе, втайне гордился стальными икрами и бедрами, однако не ожидал, что способен на такие прыжки. Умные кулаки, как всегда, обрели свой разум. Архаров одновременно стукнулся обеими подошвами рядом о землю и нанес удар. Удар был со свилью – с резким разворотом всего туловища, и обратным движением Архаров достал локтем незримого противника за своей спиной.
– Имай его! – заорал, подбегая, Федька.
Вооруженный ножом противник, видя, что дело плохо, кинулся наутек.
